— Не дадут вам поспать эти ироды, скоро начнется новый налет. Минут через пятнадцать я действительно услышал нарастающий гул бомбардировщиков. Затем засвистели бомбы. Пол под ногами заходил ходуном. Из окон вылетели стекла. Быков, успевший заснуть, сел и безразличным тоном спросил:
— Бомбят?
— Что вы, товарищ военврач второго ранга, это просто кто-то балуется, с иронией ответил шофер.
Когда кончилась бомбежка, мы вышли на улицу. Того кирпичного домика, в котором сначала хотели заночевать, словно никогда и не существовало. Было разрушено еще несколько зданий. Большинство же бомб упало в районе переправы.
Уже начало всходить солнце, отдыхать было некогда. Шофер еще около часа возился с мотором и наконец исправил его. Мы выехали на главную улицу и втиснулись в одну из автоколонн, двигавшуюся к мосту. Машины шли в три ряда. Через каждые пятнадцать — двадцать минут над переправой и над нашей колонной нависали «юнкерсы». Взрывы бомб, стрельба зениток, крики и стоны раненых… Разбитые машины оттаскивали в сторону, воронки наскоро засыпали, и колонна медленно ползла дальше. Так прошел весь день. Мы с Быковым часто выходили из эмки. Перевязывали раненых, помогали относить в сторону убитых. Видели, как вражеским летчикам несколько раз удавалось разбивать переправу, в воде исчезали машины и люди. Геройски вели себя понтонеры. Они в считанные минуты восстанавливали мост. Зенитчики неоднократно рассеивали стаи вражеских самолетов и два из них сбили. Наши истребители не появлялись. Видимо, они прикрывали свои наземные войска у линии фронта.
На левый берег Дона переехали лишь через сутки.
Под Миллерово 449 БАО попал в окружение. Вырваться из вражеского кольца удалось очень немногим красноармейцам и командирам. От них впоследствии узнали, что старший врач хирург Е. К. Зотова собрала в один обоз подводы с имуществом лазарета и медицинского пункта. На руках у медперсонала оказалось много тяжелораненых. Танки противника настигли наш обоз и почти полностью уничтожили.
После 21 июля отступление 4-й воздушной армии, как и всех войск Южного фронта, продолжалось, но это был как бы второй этап. Командование твердо руководило действиями авиационных частей, имея с ними постоянную связь. Самолетный парк несколько пополнился и насчитывал около 300 машин. При постановке задач воздушной армии командующий фронтом Р. Я. Малиновский более не допускал распыления ее сил.
Противник стремился уничтожить советские войска между Доном и Кубанью. Это вынуждало нас быстро отходить к Северному Кавказу. С 21 июля по 17 августа соединения и части фронта отошли на 500–600 километров. В этих условиях авиационным командирам нередко приходилось самостоятельно решать вопросы самообороны, эвакуации и снабжения. В Сальских степях не было ни аэродромной сети, ни материальных запасов.
Авиаторы вели боевые действия на пределе человеческих возможностей. Совершая ежедневно по нескольку вылетов, летчики очень часто поднимались с одного аэродрома, а садились на другом, так как за это время прежние уже оказывались в зоне боевых действий наземных частей.
Огромную нагрузку испытывал тыл армии, возглавляемый генерал-майором П. В. Коротаевым, Надо было отыскивать новые аэродромы, добывать горючее и боеприпасы в районах довоенной дислокации авиашкол и авиачастей, а также на железнодорожных станциях.
С 21 июля по 17 августа самолеты 4-й воздушной армии совершили более 10 000 боевых вылетов. Действия авиации сыграли значительную роль в срыве замысла противника по окружению и уничтожению войск Южного фронта.
Хочу привести выдержки из дневника М. Н. Полякова, относящиеся к этим дням.
«Связной из армии привез приказ начальнику РАБ полковнику М. А. Васильеву развернуть временную базу и принять авиаполки в Мечетинской и «Гиганте».
Большая, красивая, цветущая станица Мечетинская. Здесь, за Доном, а теперь и за Манычем, значительно спокойнее. Наши бомбят и штурмуют объекты в занятом противником Ростове и переправы. «Работают» неплохо. Пока фашистам не удалось форсировать Дон.
…Сегодня перебазирование. Все утро вдали не умолкает канонада. Нас бомбят. Работы много. Еле держусь на ногах. Радует, что имущество санслужбы постепенно собирается, личный состав приходит в себя. Стоит невыносимая жара.
…Бои идут у Б. Орловки, которую мы оставили три дня назад. Немцы лезут напролом, наши с боями отходят. Боеприпасов почти нет. Горючего ни капли. Летчики и техники, рыдая как дети, сегодня сжигали свои СУ-2. Кто-то сказал, что этих старых самолетов не жалко, дадут «илы». Его чуть не убили.
…Редкие селения, попадающиеся на пути, спешно эвакуируются. Картина тяжелая. Полная беспомощность женщин и детей. Невозможно смотреть им в глаза. Немцы бомбят почти каждую деревушку. Под обстрелом дороги.
Пылает Буденновск. Вывезенный из него госпиталь бездействует, тащится вслед за войсками. Гибнут медикаменты, ценное имущество, перевязочные материалы. Кое-что я отправил в наши лазареты. Ни армейских, ни фронтовых складов поблизости нет, а сельские аптеки пусты.
…Едем и едем по знойной, безводной степи. Вокруг ни деревца, ни ручейка. Степь ровная как стол. Только на востоке, в направлении Каспия, сквозь дрожащую дымку вырисовываются невысокие барханы. Пыль не оседает. Техники, «безлошадные» летчики, комсостав — все идем пешком: на машинах раненые и больные да необходимое имущество.
А ночь холодная. Костры разжигать нельзя. Скрытно кипятим чай только для раненых.
Где бы ни остановились — сейчас же ставим палатку операционную. Поскольку в одной колонне все лазареты БАО, в хирургах недостатка нет. Оперируем, в основном, удачно. Своих раненых никому не передаем. Довезем их хоть до Кавказа. Успокаиваем раненых летчиков, которые боятся, что мы сунем их в какой-нибудь ЭГ и они отобьются от армии…»
Мне кажется, сопоставление этого и приведенного выше отрывка из дневника одного человека дает представление об изменении самого характера нашего отступления после 21 июля. Были такие же, а подчас и большие тяготы, возникали угрожающие, а порой и отчаянные ситуации. Должно быть, некоторых охватывало непонимание: «Куда мы откатываемся? Доколе?» Но нервозность, граничащая с паникой, уступила место иному душевному состоянию.
Как и все, кто пережил войну, не могу обойти молчанием факт огромного мобилизующего значения приказа № 227 Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина, с которым армия ознакомилась в эти дни. В нем говорилось о том, что «отступать дальше — значит загубить себя и вместе с тем нашу Родину». Командный и политический состав обязан обеспечить резкий перелом в военных действиях. Необходимо объявить решительную борьбу трусам, нарушителям дисциплины. Исход войны решается именно сейчас. И люди нашли в себе такие внутренние резервы, о которых, может быть, даже не подозревали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
