Я сужу по своей, так сказать, профессиональной братии. И раньше было так же. В 1980-е «шишку держали» (были самыми главными авторитетами т. е.) Брусиловский, Волович, Метелев и др. Раньше все точки над i расставлялись в подвалах-мастерских. Более цеховой уклад был. Они (Брусиловский, Волович и Метелёв) своего авторитета не утратили и поныне, просто в конце 1980-х жизнь вдруг выплеснулась на улицы и потребовала иного темперамента. Большей открытости. Другие люди на эти улицы вышли – и юнцы, и технари, и сумасшедшие пенсионеры.
Вот и общались с ними такие же уличные пастыри, которые никем не брезговали, никому не отказывали – Витя Махотин, Б. У. Кашкин и Олег Еловой, к прежней жизни почему-либо не приспособившиеся. Которые и сами были бессребрениками. Но с прежними «смотрящими» они очень даже считались. Кроме них имелось энное число и более мелких лидеров. Каждый вспомнит пару-тройку своих друзей (я знавал Антонова А. Г., Киселёва Ю. К., Касимова, Курицына, Вадика Дубичева, Голиздрина), но они либо уехали, либо у них имелись более важные дела… Именно Б. У. Кашкин, Махотин и Еловой отдались в 1990-е разношёрстному свердловскому обществу с головой. По странному совпадению, спустя десятилетие все они умерли.
Померли Федореев, Тягунов, Трифонов и Корнилюк. Близких у последнего не было, потому лицо ему объела та самая маленькая собачка. Витя Гончаров уехал в Нью-Йорк (я его вчера здесь встретил), Гольдер – в Германию, Курицын – в Ленинград, а я – в Москву. Касимов стал депутатом гордумы, а поэт и бывший кришнаит Козлов – его помощником. Кто займёт место умерших героев, и какой будет последующая жизнь, очень интересно.
Глава 2.
Почему я маленьким не сдох…
Тамара Кочева
Витя был человек Вселенной
Познакомилась я с Витей Махотиным в 1958 году в детском доме №4, который находился на Большом Конном полуострове. Обыкновенный пацан, учился средне. У нас не было разделения по возрасту, хотя мы и учились в разных классах. Все были одной семьей.
Вместе играли, по-детски безобразничали, занимались спортом, художественной самодеятельностью. Единственное, чем выделялся Витя, – он уже тогда рисовал. У меня сохранилась фотография комнаты, оформленной Витей к Новому году (у каждой группы была своя зимняя тема по классике): верстовые столбы, зимняя дорога, тройка лошадей, а в санях медведь – генерал Топтыгин. В 1959 году началась реставрация здания на Конном, а нас распределили по разным детским домам. Иногда мы встречались на слетах, смотрах, спортивных соревнованиях. А потом жизнь раскидала кого куда. Девять лет назад мы снова с Витей встретились в Башне – музее-кузнице. Пока Витя был смотрителем Башни, это было место, куда мог прийти любой со своими радостями и проблемами. Витя был солнышком, которое согревало всех, несмотря на возраст и ранги. Сюда тянуло просто заглянуть поздороваться с Витей, увидеть его улыбку, прячущуюся в бородке, его глаза, которые излучали любовь и добро. В Башне растворилась огромная Витина душа. Частичка его находится и в каждом из нас, его друзей, и эта частичка делает нас добрее к окружающим.
Самые запомнившиеся фразы: «Почему я маленький не сдох»; «Прошла зима, настало лето, кто в магазин пойдет за это?»; «Уроды»; «Столько не живут»… Его тосты: «За любовь!», «За …лось» (чтоб дышаЛось, жиЛось, хотеЛось, могЛось, даваЛось, браЛось и т. д.).
Витя любил жизнь во всех ее проявлениях. Любил людей, особенно – детей и женщин. Хотя так и не создал своей семьи. Это беда всех детдомовцев. Кого-то не приняли родители второй половины, а кто-то не сумел жить маленьким своим миром. Витя был человек Вселенной.
Последняя моя встреча с Витей – 15 ноября 2002 года на закрытии сезона работы музея-кузницы. В Башню пришло столько народу, что все не могли поместиться на ее маленьком пятачке. Люди приходили и уходили до следующей весны. И, что удивительно, работали 2 кинокамеры, такого никогда не было. Как будто люди знали, что видят Витю в последний раз. Каждый хотел быть рядом с ним.
Музей-кузницу в башне Витя собирал по крупицам с первого гвоздя и был его хранителем в течение 10 лет. Сюда приходили и взрослые, и дети. Сколько радости светилось в детских глазах! Сколько интересного мог рассказать Витя об истории нашего города: о кузнецах, творивших удивительные вещи из простого железа, об экспонатах, находящихся в экспозиции музея. А скольких самобытных художников Витя выпестовал на Станции вольных почт! Скольким дал путевку в жизнь! Следил за своими птенцами, помогал и советом, и делом, и материально. А сколько выставок и концертов, санкционированных и подпольных, проводилось там! Каждый знал, где находится этот дом. Легендарный «Титаник» – Витин дом на Ирбитской, 10-а. Витя был его ангелом-хранителем. Витя умер, и дом рухнул.
Полмира перебывало в его квартире, каждый в любое время суток мог найти там и кров, и еду. И никто не уходил без подарка. Витя дарил мне картины других художников. Обещал подарить свою, но не успел. Мы думали, что будем жить вечно. Но у меня есть альбом Витиных картин, который Е. Ройзман выпустил к 40-му дню. Черновик альбома Витя видел за день до смерти и одобрил его.
Витя торопился жить. За отпущенный ему короткий срок он прожил несколько жизней, может, поэтому Бог и прибрал его. Да и смерть его была легкой. Вышел из ванной и уснул навсегда, чтобы остаться в нашей памяти светлым человеком.
Иногда поднимаю глаза в небо и ищу среди россыпи звезд его звездочку, может, она мне когда-нибудь подмигнет и подскажет, что делать в проблемных ситуациях. Вити нет уже почти пять лет, но до сих пор щемит сердце. Как нам всем его не хватает! Вечная память тебе, Витя!
Нина Малых
Как брат
Владимир Малых и Виктор Махотин десять лет, до 1961 года, росли в одних детских домах, учились в одном классе. В 15 лет Виктор Махотин из детского дома выбыл. Муж рассказывал, что Виктор все проведенные в детдоме годы мечтал найти свою маму. Через 10 лет, в начале 1971 года судьба опять свела двух друзей детства.
Я познакомилась с Виктором в 1972 году, мы тогда жили на Университетской, напротив Храма Александра Невского, что в Зеленой Роще. Мой муж сказал: мой брат Виктор по прозвищу Шишкин – видимо, помнил с детства тягу своего товарища к рисованию.
В ту пору Виктор обитал на ВИЗе, с ним в соседней комнате проживала его мама, которую он все-таки нашел в Белоруссии в сельской местности и привез ее к себе в Свердловск. «На свою голову», как говорил Витя. Поскольку она любила выпить, и ему приходилось ее даже лечить. Причем выяснилось, что она сдала его в органы опеки под чужой фамилией – фамилией подруги. Витя также шутил: «Я хитрый, папа у меня еврей, что имею – все во мне». В нашу семью он вошел по-свойски, как брат.
14 ноября 1973 года у Виктора была свадьба. С Татьяной (женой) они расписались формально, по настоянию родственников Татьяны, и вскоре разошлись по договоренности. В 1974 году мы переехали на Химмаш, и друзья детства стали видеться реже. У Виктора тоже прошли свои семейные перемены, и он сменил адрес. Муж время от времени встречался с Виктором, и так продолжалось около десяти лет. А в октябре 1984 года Владимира Геннадьевича не стало…
Борис Цыбин
Это останется со мной
Я знаю его таким, каким знаю. И пусть это останется во мне навсегда…
Мне Витя помог – устроил моего сына в кузню, спас от плохой компании. Потом я его младшего сына Прохора тоже взял к себе на работу в цех. Мы – детдомовские. Сначала в Визовском детдоме жили, потом в пятом на улице Боевых дружин.
В детдоме у нас была баня своя, сад. Кружки вязания, техмоделирования. Детей в детдоме было 120 человек – 4 отряда по 30 человек. Витя старше меня на 3 года, но все мы были вместе, большие и маленькие. Когда детдом наш расформировали, Витя попал в интернат на Уралмаше, сейчас это школа на ул. Бакинских комиссаров.
В детстве дружбы у нас с ним не было. Все мы детдомовские были тогда стаей волчат. Знали друг друга – и только.
А вот Тамара Зайцева мне нравилась. Я Тому увидел спустя много лет у Махотина в башне, в 90-е годы.
С самим Витей мы встретились в 80-е годы, кажется, у Вити Ламмерта в гостях, он тоже наш детдомовский. И у меня дома висит картина Вити – портрет Ламмерта – очень хороший портрет.
Под Новый год с получки купил ему шубу, а то он в курточке бегал. По четвергам мы с ним всегда ходили в баню на Первомайской.
Неделю меня на Ирбитской не было, пришел в конце декабря, а мне соседки сообщили, что Витя умер (как, почему я этого не знал?!). Я не поверил, мне говорят: возьми номер газеты «Подробности» и прочитай. Я прочитал, иначе никак не мог поверить.
Витя рисовал по ночам. Или проснусь – в комнате свет, он лежит, читает, и телевизор фоном. Много у него было проблем, вздыхал по ночам, часто не спал. Художником он был в свободное время… Он ведь больше коллекционер, искусствовед – такое мое понятие о нем. Вся справочная литература была у него. Говорили мы с ним обо всем. Он за ночь мог 3—4 картинки сделать. Предлагал мне: возьми. Я отказывался: не надо, Витя. Кто ж знал, что так случится!
