Через два часа после приезда Каринцева с Хэмметом в Загорск Корецкий получил извещение, что Каринцев, просидев около часа с американцем в ресторане, возвращается домой на такси. Один.
— Что бы это значило? Может быть, сделка не состоялась?
Гриднев по привычке ответил с раздумьем:
— Допустим и другой случай. Вербовка состоялась, но оба, в целях конспирации, разъезжаются поодиночке. А может, вербовки и не было: Хэммет все еще проверяет жертву. Изучив Максима, я полагаю, что на предательство он не пойдет. Ну а если у Хэммета есть возможность шантажа? Мы этого, к сожалению, не знаем…
— Отец?
— Допустимо.
— А может быть, он приедет к нам?
— Если вербовка состоялась, для него это — лучший выход. Позвони-ка на всякий случай дежурному в пропускную и закажи пропуск на имя Каринцева. Пусть пропустит без всяких документов.
Через час секретарь сообщила Гридневу:
— К вам просит разрешения войти товарищ Каринцев.
— Пригласи его.
Максим начал совсем уже неожиданно:
— Разрешите доложить, товарищ полковник, меня принуждали стать предателем нашей Родины. Простите за пафос.
— Кто? — спросил Гриднев.
— Некий Дин Хэммет. Работник американского посольства в Москве. Говорил он со мной откровенно и настойчиво, по-видимому даже не сомневаясь в моем согласии. Вас это не удивляет, товарищ полковник?
— Нет, конечно. Хэммет — агент Центрального разведывательного управления. Это его работа, только прикрытая дипломатическим паспортом.
— И вы это знаете?
— Неофициально.
— Не понимаю, — недоуменно заметил Максим. — Есть же способ избавиться от таких субъектов. На дипломатическом языке, кажется, он называется персона нон грата.
— Пока мы не уличим эту персону в разведоперации, международное право на его стороне.
— Считайте, что уличили. Мне предлагали за успешный результат моих опытов американское гражданство плюс счет в любом американском банке. Неудачу обеспечивал аванс, причем о результате каждого опыта я должен буду сообщать им по конспиративной связи.
— Он не скуп, — улыбнулся Гриднев. — На чем же они зацепили вас? На выходе из рядов комсомола или на отказе от членства в партии?
— На отце. Мать умерла при родах, не назвав отца, когда ее только что принесли с улицы. — Далее Максим рассказал все, чем угрожал ему Хэммет, добавив и свои размышления по дороге к Москве.
— Хитро задумано, но с прорехами, — сказал Гриднев. — Вам бояться нечего, и шпрингеровская провокация не потревожит ни государство, ни науку. Такие штучки нам преподносились не раз, и всегда провокаторы и лжецы умолкали с позором. И я думаю, что вы правы в своих подозрениях. Абверовского разведчика Мальберга в Туркмении не было. Ни до войны, ни во время войны. Может, где-то такой молодчик и окопался, но на советской территории его не было. Это я вам как старый чекист скажу. Можем еще по спискам проверить для верности. И болтовню такого эксгауптштурмфюрера, подсказанную ему цеэрушниками, всерьез принимать не следует. Сомнительна и версия с подругой вашей покойной матери. Эти школьные подруги обычно рождаются в голове таких мастеров провокации, как хозяева Хэммета. Кстати, о нем. Когда назначена ваша встреча?
— А надо ли мне с ним встречаться?
— Обязательно. Согласитесь на сотрудничество, но без всяких письменных обещаний. Когда ваш ближайший опыт?
— В понедельник.
— Значит, через три дня. Отлично. На такую сделку они согласятся. Вы им нужны. И не пугайтесь угроз. Самое главное, узнайте у него, как будет оформлена связь. Нам нужно знать точно: кто, когда и где передаст ему ваши формулы. Не беспокойтесь об их судьбе: в Америку они не поедут, даже в копиях. После разговора с ним сообщите все мне. Только по телефону…
По его уходе Гриднев вызвал Саблина и Корецкого. Исповедь Каринцева была изложена кратко и вразумительно.
Корецкий вскочил:
— Если его все-таки выследили, жизнь парня может оказаться в опасности. Ермоленко ехал за ним и тоже ничего не заметил. Но и он мог ошибиться. Помчусь сейчас за Максимом, наверное, только что взял такси на ближайшей стоянке. Нагоню его: маршрут известен. Институт и квартира в одном районе.
И ушел. Саблин молча ждал распоряжений Гриднева.
— Вот что, Юра, — сказал тот, протягивая Саблину записку с адресом. — С первым же рейсом летите в Ашхабад и оттуда в Байрам-Али. На записке адрес детского дома, где вырос и воспитывался Максим Каринцев. Узнайте у директора — это очень почтенная, умная и добрая женщина, — из какого родильного дома привезли сюда безымянного младенца, получившего здесь имя, отчество и фамилию. Объясните ей, что появился самозваный отец Каринцева, и друзья Максима поручили вам обличить мошенника, так как мать Максима умерла при родах без сознания, не назвав ни своего собственного имени, ни фамилии отца. В роддоме поспрошайте врачей и медсестер, работавших там в сороковые годы и вдруг да помнящих о безымянной женщине, умершей при родах. Случай нечастый и, вероятно, запомнившийся. Побывайте также в городском управлении милиции и узнайте у старожилов, не работал ли в городе до войны аптекарь или фармацевт-немец, бесследно исчезнувший накануне войны, и не была ли его фамилия Мальберг. Все.
Саблин ушел, и Гриднев задумался. Вспомнились поездка в Туркмению и все услышанное там. К сожалению, не все. Он мысленно упрекнул себя в том, что не узнал ничего о личной жизни матери Максима. Ведь жила-то она, наверное, в том же городе и ходила по тем же пескам мимо тех же дувалов. Где-то училась в детстве и школьных подруг имела. Не откликнулось это живое на ее смерть и ничего не узнали о ней, а могли бы узнать. Он не думал, что ЦРУ оказалось дальновиднее и настырнее в своих поисках. Перед ними был тот же белый, никем не помеченный лист бумаги. Но они нашли легенду, с которой можно было подойти к Максиму и которая чуть не сломила его. Правда, темных пятен в ней виделось много больше, чем истины, и высветлить их оказалось не столь уж затруднительно. То, что в Туркмении до войны не было гитлеровского разведчика, Гриднев знал от своего начальника, служившего в то время в тамошних органах безопасности. Тот много рассказывал ему о борьбе с антисоветскими элементами со времен басмаческих белобандитских налетов. Были тут и наемники Интеллидженс-сервис, и шахские агенты, пробиравшиеся через иранскую границу, и байские ошметки, и торговцы анашой, и просто контрабандисты. Но абверовская разведка до этих далеких песков не добралась, хотя Гитлер уже задумывался о создании вассального Туркестана на месте нынешних советских республик. О том, что Мальберг был выдумкой, говорит и его отсутствие в списках немецких советников власовской РОА, хорошо известных советской разведке. Нет, Гриднев взвесил все «за» и «против» хэмметовской легенды и пришел к убеждению, что шпрингеровская провокация обречена на провал.
Он встал, подошел к окну и взглянул на площадь. Она жила, как всегда в такие летние вечера, когда закат еще не окрасил неба. Где-то радуется Хэммет, подсчитывая проценты с миллионов, которые достанутся Каринцеву. Увы, не достанутся. И сожалеть о том будет не Каринцев, а Хэммет.
Глава шестнадцатая
В половине третьего в лаборатории Каринцева раздался звонок. Максим снял трубку.
— Алло, Макс, — услышал он знакомый голос. — В три вас жду. Машина будет стоять в Малом Каретном. Там довольно пустынно для шумной Москвы. Въезд с Каретного ряда. Найдете.
Машину Каринцев нашел легко. Она стояла у пустого тротуара между невысокими и невзрачными домами, рожденными, должно быть, еще в девятнадцатом веке, стояла как элегантный сверхмодный гость из конца следующего столетия. Дверцу машины не пришлось открывать, Хэммет выскочил сам.
— Счастлив вас видеть, Макс. Полон благодарности римским Паркам.
— Пакс вобискум, — насмешливо сказал Каринцев.
— Почему по-латыни? По ассоциации с богами судьбы?
— Нет, просто не хочется марать родной язык в разговоре с вами. Не понимаете по-латыни — перейдем на английский.
— Садитесь в машину, — уже сухо произнес Хэммет, пропуская Максима. — Тротуар — не место для деловой беседы.
Автомашина выехала на Каретный ряд и двинулась к центру.
— Судя по тому, что вы пришли, да еще обозленный, — сказал Хэммет, — значит, полный порядок!
— Вынужден согласиться на сотрудничество с вами, — сквозь зубы процедил Каринцев, — но с одним условием…
— Каким?
— Никаких письменных обязательств. Просто передаю вам формулы каждого опыта.
— Не выйдет. Есть общепринятый в специальных службах порядок.
— Тогда запускайте свою шпрингеровскую пакость. Кто кому нужен: я вам или вы мне?
— Это ваше последнее слово? Подумайте.
— Незачем. Остановите машину, и я вылезу. Без прощального ритуала.
