Поэтому Лика принужденно улыбнулась, облизнула пересохшие губы и сказала деланно бодрым голосом:
– Ой, да ничего страшного, немножко голова закружилась, уже все нормально! – и деланно весело зашагала в глубь подземки.
И на самом деле ей стало значительно легче: мужчина шел не за ней. Ей опять показалось, зря показалось. На сей раз миновало. Пронесло. Как, впрочем, проносило всегда. Но чем чаще все заканчивалось хорошо, тем больше Лика боялась: казалось, что с каждым днем неизбежное все ближе, круг сужается, и Оно случится.
Через полчаса Лика была уже дома. Пока она снимала пальто, сапоги и разматывала свой длинный шарф, свекровь стояла рядом и докладывала по пунктам, что ел Димка, как спал, как сходил в туалет… Димка тем временем неотрывно смотрел свои любимые диснеевские мультики, хохотал и повизгивал от восторга.
– А звонил кто-нибудь? – с замиранием сердца спросила Лика у свекрови, перебив ее отчет о Димкином стуле.
– А… Э… Звонил? – смешалась перебитая на самом интересном месте Димкина бабушка. – Ну да… Был какой-то звонок пару часов назад…
– Кто? – вскрикнула Лика, вздрогнув. – Кто? Что сказали?
– Эм-м-м… – протянула свекровь. – Я не знаю… Не спросила…
– Ну как же! – застонала Лика, до боли сжав кулаки. – Я же просила!
– Ну, прости! – свекровь обиженно поджала губы. – Я была слишком занята Димочкой. – Она сделала особенный упор на слове «слишком».
Лика тяжело вздохнула, осознав, что весь этот вечер она будет думать о том, кто и зачем звонил. Будет психовать, мучиться, не умея отвлечься. Попробуйте не думать о… розовом слоне.
Лика всегда была очень «правильной» девочкой, с самого детского сада. Там воспитатели не могли нарадоваться на умненькую, послушную, начитанную, веселую девочку. Ей всегда давали главные роли в групповых постановках, на Новый год она неизменно была Снегурочкой, а не какой-то там снежинкой…
В школе ее социальная роль не поменялась: отличница, заводила, командир «звездочки», командир отряда… Учеба давалась легко, одновременно она ходила в танцевальную студию, где у нее тоже все получалось. Жизнь обещала быть радостной и легкой, доброй и светлой.
Но с четвертого класса все изменилось – неожиданно и страшно. Лика болезненно пережила переход из младшей школы в среднюю: теперь была не одна учительница, которую Лика обожала, а много разных, по всем предметам. И многие преподавательницы были совсем не такие красивые и добрые, как та. Лика остро переживала все первое полугодие, вздрагивала от «чужих» голосов других учительниц, не могла им простить, что они не такие, как ее первая…
В общем, Лика немного «съехала» в учебе. Дневник запестрел «четверками». И тут выяснилось… Такое выяснилось!
Оказывается, мама любила Лику только отличницей! Когда у дочки появились другие оценки кроме «пятерок», она узнала, какой может быть мама, как она может разговаривать с Ликой. И это был шок!
– Моя дочь не может плохо учиться, – взгляд жесткий, голос ледяной.
– Но мама, – пыталась оправдаться Лика, – у меня же нет «двоек», даже «троек» нет!
– По-твоему, иметь столько «четверок» не стыдно? – В ледяном мамином голосе зазвучала еще и недобрая насмешка. – У меня никогда не было никаких оценок, кроме «отлично». Неужели ты считаешь, что моя дочь может учиться иначе? Моя дочь? – И мама с брезгливым удивлением поглядела на Лику, как будто была не совсем уверена в том, что она ее мать.
Но ужас на этом не закончился. Вскоре выяснилось, что танцами Лика заниматься больше не сможет: у нее стали сильно болеть ноги из-за плоскостопия, и ортопед запретил такие нагрузки. Когда они вышли от врача, мама тяжко вздохнула и, бросив на Лику недовольный взгляд, тихо произнесла:
– И тут полный непорядок. О, господи!
Дома Лика слышала, как мама сказала папе:
– И что теперь делать? Куда ее приткнуть? Неужели она ни к чему не способна?
Лика затаила дыхание. Папа промолчал. Наверное, как обычно, раздраженно пожал плечами. Лика заметила, что в последнее время, когда мама жаловалась ему на нее из-за «четверок», папа чаще отмалчивался, но было очевидно, что он раздражен, так как время от времени бросал на Лику сердитые взгляды.
Все в доме стало по-другому. Жизнь изменилась кардинально. Мама из доброй и ласковой превратилась в холодную и равнодушную. Она теперь меньше разговаривала с Ликой, да и голос ее стал сухим и трескучим, как осенний лист под ногами. Иногда Лика ловила на себе мамины взгляды, полные то ли недоумения, то ли брезгливости… Может, Лике это и казалось, ведь с некоторых пор ей стало мерещиться очень многое…
Девочка теперь постоянно вглядывалась в мамино лицо, пытаясь уловить в нем оттенки настроения, сиюминутное отношение к ней, к Лике. Она все время пыталась угодить маме, по крайней мере – не расстроить, а потому стала до паники бояться плохих отметок. В категорию «плохие отметки», естественно, попали «четверки», потому что «троек» и, тем более, «двоек» у Лики не бывало. А без «четверок» не получалось никак! И потому каждый день Лика шла домой с тяжелым сердцем, с трудом сдерживая слезы. Она знала, что мама спросит про отметки и, услышав ответ, подожмет губы, дернет плечами и замолчит…
Шли месяцы, закончился этот ужасный учебный год. Как всякий ребенок, Лика надеялась, что все изменится к лучшему, что в пятом классе все как-то само собой успокоится и станет, как прежде… Напрасно она так думала.
С самого начала сентября Лика поняла, что все идет по-старому, если не хуже… Летом Лика жила на даче с тетей и ее детьми, маму видела мало, редко. Когда она приезжала, вокруг все время была родня, а потому Лике не очень было понятно, как мама к ней сейчас относится. В сентябре стало очевидно, что мама все еще не простила Лике ее «провалов». Напротив – взгляд мамы стал еще жестче, голос холоднее. А вот «четверки» в Ликином дневнике никак не переводились. Из-за этого Лика стала сильно нервничать, а от страха у нее все мешалось в голове. Она даже запросто могла забыть то, что прекрасно знала накануне, и в результате – ответить у доски не очень хорошо. Могла со страху и в контрольной что-то напутать.
– Не понимаю, с тех пор как ты не занимаешься танцами, у тебя масса свободного времени. Почему нельзя как следует учиться, готовиться к урокам? – ужасно раздраженно спрашивала мама.
Лика не знала, куда деваться от стыда и ужасного чувства вины перед мамой. В общем, Лике казалось, что с каждым днем ее жизнь становится все печальнее… А вокруг люди жили по-прежнему нормально и весело. Все люди, весь мир… кроме нее и мамы. Мамин взгляд теперь бывал только скорбным, даже больным. Когда она смотрела на Лику, то поджимала губы и, казалось, вот-вот заплачет. Часто мама демонстративно принимала успокоительные или сердечные капли. Лика знала: это все из-за нее. Именно она ответственна за мамино ужасное самочувствие, именно она сделала прежде веселую маму такой грустной и несчастной. Бремя вины неподъемным грузом навалилось на плечи одиннадцатилетней девочки.
Месяц шел за месяцем, кончался очередной учебный год. Лика уже не боролась за «пятерки», это было бесполезно, она окончательно «съехала» с отличницы на хорошистку. Ежедневно с самого утра Лика терзалась одной мыслью: мама опять из-за нее будет страдать. И девочке ужасно хотелось… исчезнуть, перестать существовать. А зачем жить на свете такой дочке, из-за которой несчастна мама?
Лика уже не была прежней веселушкой и заводилой. Она смотрела на мир и людей исподлобья, мрачно и грустно. Ее не узнавали ни учителя, ни подружки. Постепенно Лика отдалялась ото всех, замыкалась в себе и даже… становилась злой. Постоянное нервное напряжение настолько измотало ее, что она стала раздражаться на всякие пустяки, вроде возни подружек, их хихиканья и глупых разговоров. Она могла рявкнуть на них, обозвать «идиотскими дурами», что, естественно, не укрепляло отношений с девчонками. Ее раздражали люди на улице, особенно почему-то толстые крикливые тетки. Когда она видела таких, ей ужасно хотелось подойти к ним и изо всех сил ударить кулаками в жирный живот. Иногда это желание было настолько сильным, что аж кружилась голова и перехватывало дыхание. А кулаки сами собой сжимались крепко-крепко!
Однажды Лика задумалась: отчего же именно эти жирнюги так ее бесят? И будучи девочкой неглупой и умеющей анализировать, вдруг поняла: эти тетки ассоциируются у нее с училками, которые все, как одна, почему-то были крикливыми и толстыми. А ведь все ее проблемы из-за них! Как же она их ненавидит! Это они ей ставят ненавистные «четверки»! Во всем они виноваты!
«Они… и я сама, – признавалась себе Лика. – И они – гадины, и я тоже». А потому себя Лика ненавидела ничуть ни меньше.
Характер у Лики портился на глазах. Она стала желчной и недоброй не только в школе. До ужаса уставшая от своих переживаний и чувства вины, девочка иногда даже дома огрызалась или говорила какие-нибудь гадости, вроде: «Я этих жирных училок с удовольствием расстреляла бы!». Всегда после этих слов начиналась буря! Родители обвиняли ее во всех смертных грехах.
