о строении новых укреплений для перемены позиции.
В умножении препятствий для неприятельской армии в случае отступления.
В избежании неприятельских нападений и в нанесении ударов там, где они менее ожидаемы.
Распоряжения начальника партии прежде выступления в поход
Приняв партию, начальник оной делает счет доброконным нижним чинам, и берет сведение о расторопнейших казаках, урядниках и офицерах для употребления их на службу, требующую более прозорливости, нежели обыкновенная; уменьшает каши[14] вполовину против положения, то есть, определяет по одной вьючной лошади на 20-ть человек, и, подавая собой пример бескорыстия и умеренности, наистрожайше воспрещает обременять партию прибавлением лошадей и кашах, где назначается по одному худоконному казаку на две лошади.
Каши следуют за полками, а во время дела становятся на высотах, вне выстрела; но устраиваются так, чтобы казаться не кашами, а резервом партии, и при них оставляется половинное число конных барабанщиков.
Бывает, что худоконные казаки присваивают себе лошадей помещичьих; своих же (под предлогом, что жаль бросить донскую лошадь единственно за изнурением от гоньбы, за легкой раною или за болезнью) отправляют в каши, где, навьючив их беззаконно приобретенными вещами, только что умножают тягости, и в то же время открывают новую стезю к грабительству и разврату[15].
Для предупреждения сего, начальник партии, имея необходимость в доброконных казаках, и зная цену силы и легкости донских лошадей, дополняет комплект лошадей не иначе, как посредством реквизиции, и только в таком случае, когда сам удостоверится во временной неспособности представленных ему казаками лошадей. Сии лошади отправляются в каши, с тем однако же, чтобы, кроме попоны, ничего на них не было, и чтобы они по их выздоровлении, поступали на службу казакам, лишившимся собственных лошадей в сражениях. Хозяевам предоставляется выбор пользоваться ими, или реквизиционными лошадьми; но во всяком случае следует чтобы те или другие поступали на службу опешившим казакам и даром не были бы водимы. Если заболевшие лошади совершенно неспособны, то, заменяясь реквизиционными, оставляются на месте.
Правда, что, избегая одного неудобства, впадаем в другое: ибо если не казаки, то начальник партии легко может данную ему власть на реквизиции обратить во зло, и вместо того, чтобы всех реквизиционных лошадей употреблять на службу, может частью оных удовлетворять корыстолюбию своему, и при полном числе, налагать подать сию единственно для собственной выгоды. Но ежели необходимо, чтобы партия, удаленная от всех средств и пособий своих, заменяла убитых и изувеченных лошадей обывательскими лошадьми, то неужели от опасения, чтобы казаки или начальник партии не воспользовались несколькими клячами у жителей, мы оставим сотни храбрых воинов без действия? Почему не избрать из двух зол то, которое миновать удобнее? Что препятствует нам, запретя казакам своевольные реквизиции, позволить оные начальнику партии, известному армии и дарованиями своими и непоколебимой честностью?
Казака, тяжко больные, по освидетельствованию старшего медицинского чиновника, остаются при армии, а слабые следуют на конях за партией. Если же во время похода больной придет в совершенное расслабление, в таком случае позволяется сложить его на подводу, которая переменяется перед каждым переходом непременно, и к коей привязывается лошадь казака. Между тем наблюдается строго, чтобы на сей подводе кроме сена для подстилки, кроме сабли, дротика, пистолетов и шинели больного, ничего не находилось; не позволяется даже класть на нее ни саквы, ни чемоданы, которые должны быть при седле оставлены, как прежде болезни его. Впоследствии объясню, для чего берутся сии меры, и сколь необходимы они в случае поражения партии.
При умножении больных, кладутся они по два на малые подводы, по три и по четыре на большие (как то было в Германии). За исправность сей части отвечает старший медицинский чиновник. Все больные и раненные находятся при партии, пока не предстанет случай отослать их в учрежденный начальником партии госпиталь, о коем я буду говорить в статье о пункте сношений с главной армией.
Каждый казак возит в тороках на двое суток хлеба и на сутки овса, которыми пользуется только в чрезвычайных случаях и не иначе, как по особенному дозволению начальника, переменяя однако же хлеб каждые пять суток[16]. Для продовольствия партии назначается один из находящихся при ней регулярных офицеров, который с нужной для сего командой бывает всегда в авангарде, и по прибытии своем к городу, местечку или деревне, для отдохновения или ночлега, требует, по числу людей и лошадей, скорейшей выставки всего нужного. По прибытии же партии посылает за приемщиками и раздает по полкам все ему доставленное. Впрочем, сей чиновник имеет право возить некоторое количество овса на взимаемых подводах, которые необходимо переменяются перед каждым переходом и следуют за больными. Для сокрытия силы отряда, он может требовать провианта и фуража вдвое против того, сколько нужно на наличное число людей и лошадей, отряд составляющих: двойная порция хлеба не отягощает желудок на походе, а лишний овес кладется на подводы. Сей обоз, кроме пяти или осьми казаков, стерегущих подводчиков, никакого другого прикрытия не имеет; во время дела становится за кашами, и, в случае неудачи, отдается неприятелю без малейшего сопротивления, исключая больных, которые заблаговременно сажаются на своих лошадей и ожидают последствия дела: когда успех с нашей стороны, то они снова укладываются на подводы; когда же с противной, то, с помощью находящихся при транспорте казаков, уезжают вместе с кашами в назначенное до начала сражения сборное место.
Что же касается до запасного хлеба, то, для перевозки оного, подвод не определяется, ибо его везде найти можно в достаточном количестве на 1,500 человек; а если где оного нет, то казаки, с дозволения – как я уже говорил – начальника партии, употребляют свой двухдневный провиант, возимый в тороках, ущерб коего дополняется в первом городе, или местечке. Все казаки, находящиеся при транспорте овса и при чиновнике, назначенном для продовольствия партии, переменяются всякие сутки непременно.
Начальнику партии необходимо определить при себе одного из командированных к нему регулярных офицеров, который бы сочинял рапорты к главнокомандующему, повеления, наряды и приказы по партии, требования к земским начальникам той области, в которой партия действует, и отношения к ближайшим партизанам; который вел бы журнал входящим и исходящим бумагам, держал бы счет пленным, трофеям и проч.
Долг офицера по квартирмейстерской части состоит в рекогносцировках, или обозрениях; в избрании выгоднейших мест для кочевья партии; в расставлении, вместе с начальником партии, пикетов и застав; в легкой глазомерной съемке мест сражений и каждого перехода; к чему присовокупляются записки и собственные его замечания, дабы в таком случае, когда главная армия или корпус, ей принадлежащий, прибудут
