— Хорошо, — согласился врач и достал из сумки шприц. — До утра будет спать спокойно.
Пока врач занимался Ольгой Петровной, Охотник обратился к сержанту.
— Да, хорошо, что вы заехали! Я тут пришел с работы, — бац, а мотоцикла нет! Ну, тут вот с соседкой плохо, то-се, а все-таки надо бы поскорее его в розыск, а?
— Что за мотоцикл? — спросил сержант. Охотник назвал приметы мотоцикла и номерной знак. Сержант передал данные дежурному по рации и сказал:
— Пацаны, небось, угнали, — покататься захотелось засранцам! Ну, ничего, найдем! Утром приходите, заявление напишите об угоне.
— Слушай, а можно я сейчас заявление оставлю? — спросил Охотник. — А то утром-то мне недосуг будет, — на работу, то да се.
— Ну, давай с нами подъедешь, — разрешил сержант. — Все равно сейчас в отделение ехать.
15 августа 1994 года, 23.05.
Григорьев отправил часть своих людей Никифорову и снова испытал раздражение. «Да чем они там заняты, в конце концов! Операция срывается, я уже потерял двоих, что само по себе — ЧП! А они какими-то другими проблемами занялись, срывают людей, реагируют на стремительно меняющуюся обстановку общими указаниями! Раз пошло все не так, нужно сворачивать операцию, пока дров не наломали! Начальнички, мать их… А что случись, ведь меня сделают крайним!»
Григорьев закурил и откинулся на спинку стула. Помассировал глазные яблоки пальцами. Сейчас, несколько минут релаксации и гнев отступит, вернется способность рассуждать.
Но релаксация не удалась.
— Лис-4 — Людвигу. Лис-4 — Людвигу.
Григорьев с досадой выдохнул дым и ответил:
— На связи.
— Объект садится в милицейскую патрульную машину.
Это было настолько неожиданно, что Григорьев высказал вслух мысль, прозвучавшую словно нелепый вопрос:
— Зачем?
Последовал не менее нелепый ответ:
— Не знаю.
Григорьев резко бросил в микрофон:
— Он арестован?
— Нет, не похоже. Сел в машину с сержантом, мирно разговаривают. Вот машина поехала.
Григорьев повернулся к «телефонисту», прослушивавшему милицейскую волну.
— Куда они едут?
— В отделение.
— А зачем, не сказал?
— Нет, просто сказал, что едет в отделение.
«А если Охотник в сговоре с этим ментом?» — пронеслось в голове у Григорьева. Он приказал «скорой помощи» двигаться за патрульной машиной, но не приближаться и быть готовыми к силовому захвату.
— Лис-8 — Людвигу. Объект движется в сторону Москвы.
— Почему в Москву? — повернулся Григорьев к «телефонисту». — Ты же сказал, что они в отделение едут?
«Телефонист» пожал плечами. «Все ясно! Мент в сговоре с Охотником! Надо срочно их брать! Впрочем, только с санкции руководства! Лучше выговор от начальства за нерасторопность, чем срок за расстрелянных по ошибке ментов!»
Григорьев хотел было соединиться с Никифоровым, но по какому-то наитию вначале решил найти в компьютерной карте место расположения отделения внутренних дел поселка Северный. Результат его просто потряс. Отделение находилось… в Лианозове!
«Фу, черт! Так они действительно едут в отделение!»
Григорьев облегченно вздохнул и налил себе кофе. Пожалуй, можно немного расслабиться! В Лианозове по-прежнему сидели две группы, их вполне можно использовать для перехвата в случае необходимости. А может, предложить Никифорову перехватить Охотника прямо на шоссе, еще до кольцевой? Положить ментов в грязь, вряд ли будут сопротивляться!
Кофе согрел желудок и прочистил мозг. «Ну их в баню! Сколько там ехать на машине от Северного до Лианозова? Минут десять? Нет, не буду рисковать! Будем брать, только когда Охотник останется один или попытается ускользнуть! Вдруг придется стрелять на оживленной автомагистрали, так сам же будешь виноват!»
Григорьев не доверял Никифорову и откровенно опасался Хладова. Недоверие и опасения просто парализовали волю профессионала, а ощущение откровенного провала операции и предчувствие будущей расплаты за это полностью подавляли инициативу.
«Хватит! Раз все не так, рисковать не буду! Пусть все идет как есть!»
Патрульная машина въехала на территорию отделения. Григорьев получил подтверждение от Лиса-8, что Охотник вошел в здание вместе с милиционерами, и приказал взять отделение под наблюдение. Потом налил себе еще кофе.
Будем ждать, авось все еще обернется!
15 августа 1994 года, 23.35.
Никифоров и Сучков сидели в машине и смотрели на подъезд большого кирпичного дома, в котором жил директор агентства «Мегрэ-О» Добрынин. Дом находился напротив Тишинского рынка, и Никифоров порадовался, что громада дома заслоняет бронзовую оторопь, воткнутую известным монументалистом-террористом в центре Москвы. Через несколько лет неугомонный «скульптор в законе» установит на Берсеневской набережной гигантскую пародию на Петра Великого. Этот «шедевр» вызовет у москвичей такую ненависть к его автору, какую удавалось вызвать до сих пор разве что Наполеону в 1812 году да Гитлеру зимой 1941 года.
Увидев пресловутого истукана, Никифоров получит первый инфаркт. Но это у него впереди. А пока Никифоров сидел в машине и выслушивал Сучкова. Тот кратко сообщил то, что ему удалось узнать о Добрынине. Потом замолчал, закурил сигарету и мрачно уставился в одну точку.
— Сейчас подъедут люди от Григорьева. Сумеем его скрытно взять? — спросил Никифоров.
Сучков ухмыльнулся и почти весело сказал:
— Как бы они нас не взяли! В этом дворе мы торчим, как слива в шоколаде. Я тут уже который час. Они нас давно в прицел взяли. Все-таки директор охранного агентства, а не детского сада, — в этом бизнесе лохи не задерживаются! Голову даю на отсечение, что только мы к нему шаг сделаем, как появится орава ментов, которых Добрынин давно уж прикормил и, — скандал обеспечен! Лучше просто поговорить. Он же тоже не дурак и в чужую драку лезть не станет.
— Что ж, домой к нему идти, что ли?
Сучков взглянул на часы.
— Зачем домой? Он сейчас собаку выйдет выгуливать, тогда и поговорите.
Подъехали люди от Григорьева, доложились по рации. Никифоров велел им не высовываться, но быть наготове и ждать команды от Сучкова. Потом посмотрел на часы. Без пяти двенадцать. Вот и день прошел.
— Вот он! — сказал Сучков.
Из подъезда вышел коренастый мужчина с ротвейлером на поводке. Никифоров потянул ручку двери и сказал:
— Ну, я пошел.
— Только руки в карманы не засовывайте, — проворчал Сучков. — А то не ровен час…
Никифоров досадливо поморщился, но руку из кармана брюк достал и застегнул пиджак. Добрынин заметил Никифорова и смотрел в его сторону. Ротвейлер почувствовал беспокойство хозяина и, напружинив мышцы, тоже уставился на приближающегося Никифорова.
— Добрый вечер, Владимир Иванович! Я — полковник Федеральной Службы Контрразведки Никифоров. Могу показать удостоверение, если ваша псина позволит.
— Не мешало бы! — ответил Добрынин. — Сидеть, Рой!
Добрынин изучил удостоверение Никифорова и, возвращая его, спросил:
— Так это ваши люди весь вечер возле моего дома ошиваются?
— Они исполняют свои обязанности. И я пришел поговорить с вами не ради скуки, а потому, что вы влезли в дело, затрагивающее интересы государственной безопасности!
— А вам не кажется, что для разговора вы выбрали не совсем подходящее время? — иронически осведомился Добрынин.
— Дело в том, Владимир Иванович, что с теми вашими людьми, что гостят в нашем учреждении, я уже побеседовал. Теперь очередь дошла до вас.
— Ах, так…
Добрынин сжал губы, затем усмехнулся.
— Ну что ж! Как заметил Остап Бендер, ГПУ всегда приходит само! Идемте, сядем на лавку, побеседуем.
Они уселись на скамейку возле детской песочницы. Добрынин достал пачку «Camel» и предложил Никифорову.
— Не курю! — ответил Никифоров.
— А я вот как привык «опером» смолить по две пачки в день, так и не могу бросить! — вздохнул Добрынин. — Ну, так я вас слушаю!
— У меня к вам только один вопрос. Кто поручил вам слежку за Кузнецовым?
Добрынин выпустил дым кольцами, проводил их взглядом, пока они не рассеялись, и ответил:
— Один солидный и щедрый клиент. Вы понимаете, что это конфиденциальная информация и…
— Ах, оставьте, Владимир Иванович! — с досадой проговорил Никифоров. — Нам этот человек нужен, и мы его из-под земли достанем, с вашей помощью или без вас! И намеков насчет проверки деятельности вашего охранного агентства тоже делать не буду: не терплю, когда на меня «наезжают», и сам этого не делаю. Более того, я знаю, кто этот человек, — мне просто нужно ваше подтверждение, и только! Ну, как?
— Сам я с клиентом ранее не был знаком, — сказал Добрынин. — Пришел сам, назвал фамилию общего знакомого из МУРа, хотя я и не спрашивал. Представился начальником службы безопасности одного из банков. Попросил проверить одного охранника, который хочет устроиться на работу в банк. Этим охранником и был Кузнецов. Мои люди вели его не больше недели. Каждое утро я передавал клиенту отчет, в том числе и сегодня. Вот и все. Что еще? Фамилия клиента?
