Иногда псевдопартизанские отряды создавали сами местные жители — уже после освобождения их Красной Армией. Цель здесь была одна и довольно приземленная — получить индульгенцию за то, что оказался под оккупацией, а заодно «на законном основании» поживиться добром бывших немецких пособников. Историю одного такого отряда, обнаруженного Особым отделом 2-го гвардейского кавкорпуса в Конышевском районе Курской области, рассказал начальник Особого отдела Центрального фронта Л. Ф. Цанава в письме Пономаренко от 13 марта 1943 года: «Организатором и «командиром» этого лжепартизанского отряда являлся учитель деревни Большое Городьково, Конышевского района Рыжков Василий Иванович, 1915 года рождения, уроженец и житель Б. Городьково, беспартийный, со средним образованием, бывший младший командир 38-й отдельной батареи штаба 21-й армии, в октябре 41-го года добровольно сдавшийся в плен немцам. «Комиссаром» этого отряда являлся житель деревни Малое Городьково Суммин Тихон Григорьевич, бывший военнослужащий Красной Армии, в деревню возвратился после занятия ее немцами. Рыжков В. И. 2-го марта Особкором (Особым отделом корпуса. — Б. С.) арестован. Суммин Т. Г. скрылся, в настоящее время разыскивается.
Следствием по делу Рыжкова и деятельности отряда установлено следующее. Частями Красной Армии Б. Городьково и М. Городьково были освобождены от немцев 8-го февраля 1943 года; лжепартизанский отряд Рыжков и Суммин организовали 12-го февраля 1943 года. Указанный отряд под видом борьбы с немецкими пособниками производил облавы и обыски в прилегающих населенных пунктах, забирал имущество и скот у некоторых бывших старост и полицейских. Часть отобранного раздавалась проходящим воинским частям, а часть присваивалась.
Прикрываясь именем командира партизанского отряда, Рыжков связывался с наступающими частями, вводя их в заблуждение вымышленными действиями «партизанского отряда».
20-11-43 г. Рыжков и Суммин собрали членов отряда и, угрожая оружием, предложили ехать в районный центр — Конышевку, с целью якобы организовать там Советскую власть и возглавить в районе орган Советской власти… Есть сигналы о существовании еще нескольких подобных отрядов».
Не знаю, удалось ли чекистам разыскать Суммина и какова была дальнейшая судьба Рыжкова — расстрел, штрафбат или ГУЛАГ.
Нередко немцы одерживали верх над партизанами, используя их же методы борьбы. Так, командир Осиповичского партизанского соединения, включавшего несколько партизанских бригад, Герой Советского Союза генерал-майор Николай Филиппович Королев в итоговом отчете засвидетельствовал: «В Бобруйске, Могилеве, Минске и других городах начали формироваться «добровольческие» батальоны «Березина», «Днепр», «Припять» и другие, которые были предназначены для борьбы с партизанами. Для пополнения этих батальонов и для подготовки командных кадров в Бобруйске был создан «Восточный запасной полк».
Надо сказать, что некоторые из этих «добровольцев», полностью продавшиеся немцам, активно боролись против партизан. Применяя партизанскую тактику, они небольшими группами проникали в лесные массивы и организовывали засады на партизанских дорогах. Так, в марте 1943 года один из батальонов организовал на месте партизанских дневок в лесном массиве «Золотково» засаду, на которую наскочила штабная группа партизанской бригады «За Родину». Во время боя погиб командир этой бригады майор Флегонтов Алексей Кандиевич (замечу, что Флегонтов был не простым майором, а майором госбезопасности, что приравнивалось к армейскому генеральскому званию. — Б. С.)…
В дальнейшем, с освобождением Советской Армией значительной части советской территории, оккупированной врагом, в наш район перебрасывали полицейские и изменнические гарнизоны из районов, освобождаемых Советской Армией. В октябре 1943 года в деревню Вязье прибыл полк под командованием бывшего дорогобужского помещика и белоэмигранта Бишлера (не этот ли Бишлер написал текст листовки о партизанском каннибализме, о которой пойдет речь ниже? — Б. С). Этот полк потом принял активное участие в блокировке партизан Пуховичского, Червеньского и Осиповичского районов в конце мая 1944 года».
Королев писал также об «изменническом батальоне» майора Буглая, который прибыл в Осиповичский район для борьбы с партизанами и «разместился в деревнях, расположенных в, непосредственной близости к партизанской зоне. Его личный состав был хорошо обучен методам борьбы с партизанами и умело использовал тактические промахи отдельных отрядов. Он вел активную борьбу путем засад в лесных массивах, на партизанских дорогах и на переправах через реки, путем внезапного нападения на партизанские заставы в деревнях…»
Парадокс заключался в том, что по мере успешного продвижения Красной Армии на запад положение партизан не улучшалось, а, наоборот, ухудшалось. Партизанские края теперь попадали в оперативную зону, а позднее и в прифронтовую полосу вермахта. Партизанам все чаще приходилось вступать в бой с регулярными армейскими частями, которые превосходили их и по вооружению, и по боевой подготовке. На все уменьшавшиеся оккупированные территории перемещались коллаборационистские формирования, бежавшие из областей, освобожденных советскими войсками. В этих формированиях теперь уже остались люди, как правило, яро ненавидевшие коммунистов, не рассчитывавшие на пощаду красноармейцев и партизан и имевшие большой опыт борьбы с последними. В то же время многие другие коллаборационисты, надеясь заслужить прощение, сотнями и тысячами подались в партизаны. Не случайно в момент соединения с советскими войсками в партизанских бригадах Белоруссии от трети до четверти бойцов составляли бывшие полицейские, власовцы и «добровольцы» вермахта. Однако на практике резкий рост численности не усиливал, а ослаблял партизанские отряды и соединения. Ведь боеприпасов им больше доставлять не стали, а разросшиеся отряды стали, как упоминалось, менее маневренными и более уязвимыми для атак с воздуха и на земле.
Осложняло ситуацию и еще одно обстоятельство. Как говорилось в докладе Центрального штаба партизанского движения (конец 1942 года), «используя остатки антисоветских формирований и лиц, интересы которых ущемлены советской властью, немецкое командование пытается навязать нам Гражданскую войну, формируя из отбросов человеческого общества боевые военные единицы…» Действительно, на оккупированных территориях в 1941–1944 годах шла самая настоящая гражданская война, осложненная острыми межнациональными конфликтами. Русские убивали русских, украинцы — украинцев, белорусы — белорусов. Литовцы, латыши и эстонцы сражались с русскими и белорусами, белорусы, украинцы и русские — с поляками, чеченцы и ингуши, карачаевцы и балкарцы, татары Крыма и калмыки — с русскими и т. д. Немцев такое положение в принципе устраивало, ибо позволяло тратить меньше собственных войск и полиции для борьбы с различными партизанами.
Сколько же всего людей участвовало в советском партизанском движении? После войны в трудах историков часто фигурировала цифра — более миллиона человек. Однако знакомство с документами военного времени заставляет уменьшить ее, как минимум, вдвое.
Пономаренко и его штаб вели статистику, но поступавшие данные далеко не всегда были точными. Командиры партизанских бригад и соединений порой не имели сведений о численности отдельных отрядов, а иной раз, повторяем, сознательно завышали ее, надеясь получить больше оружия и боеприпасов. Правда, очень скоро они поняли, что снабжение из центра ограничивается такими объективными факторами, как погода, наличие удобных и недосягаемых для огневых средств противника посадочных площадок, а также количеством транспортных самолетов. А потому нередко стали преуменьшать численность отрядов, чтобы соответственно занизить понесенные потери и более свободно рапортовать о достигнутых успехах.
В 1944 году после освобождения республики Белорусский штаб партизанского движения составил итоговый отчет, согласно которому всего в рядах партизан здесь насчитывалось 373 942 человека. Из них в боевых соединениях (бригадах и отдельных партизанских отрядах) состояло 282458 человек, а еще
79 984 человека использовались в качестве разведчиков, связных или были заняты на охране партизанских зон. Кроме того, около 12 тысяч человек числилось в составе подпольных антифашистских комитетов, особенно в западных областях республики. Всего же подпольщиков в Белоруссии, как выяснилось после войны, было более 70 тысяч человек, из которых свыше 30 тысяч считались связными и агентурными разведчиками партизан.
На Украине размах партизанского движения был значительно меньше. Хотя после войны Хрущев утверждал, что к началу 1944 года здесь действовало более 220 тысяч советских партизан, эта цифра выглядит совершенно фантастической. Ведь к тому времени от немцев было освобождено все Левобережье Днепра, где действовали самые многочисленные партизанские соединения. А еще 5 марта 1943 года По-номаренко в докладе Сталину оценивал общую численность 74 партизанских отрядов на Украине в 12 631 человека. Почти все эти отряды принадлежали к крупным соединениям Ковпака, Федорова, Наумова и др. Кроме того, как указывал начальник Центрального штаба партизанского движения, на Правобережье и в не освобожденных еще областях Левобережной Украины имелись партизанские резервы и отряды, с которыми была утеряна связь, общей численностью свыше 50 тысяч человек. При последующих рейдах соединения Ковпака, Сабурова и других возрастали за счет местных пополнений в два-три раза, однако в любом случае численность советских партизан на Правобережье была в три-четыре раза ниже названной Хрущевым цифры. Как отмечалось в справке, подготовленной 15 февраля 1976 года Институтом истории партии при ЦК КП Украины, там. в отличие от других республик и областей, не имелось вообще никаких учетных карточек ни на 220 тысяч, ни на какое-либо меньшее число партизан.
