на тот, который Корбетт недавно видел в кабинете Виолетты. На обложке в правом верхнем углу поблёскивали вдавленные в драконью кожу буквы «Р. Г.» из ночного серебра.
Таракан отдал дневник Корбетту, и тот провёл кончиком пальца по холодному выпуклому металлу.
– Всё здесь, – сказал Таракан, внимательно разглядывая прикнопленные к стене над столом рисунки и заметки. – А где-то тут должна быть статья, которую он написал, её опубликовали в одной американской газете. Там всё разжёвано; через эту статью она его и нашла.
Корбетт посмотрел на койку и груду одеял:
– Кто это «он»?
– Кузнец-алхимик Рассел Герцшпрунг.
– Рассел Герцшпрунг! – воскликнул Корбетт и слегка фыркнул. – Ты имеешь в виду таинственного кузнеца-алхимика из Мэйна?
Таракан выгнул бровь:
– Пожалуй, он был слегка чудаковат, но порой мне казалось, что это величайший мыслитель Механизма. Ага, вот оно… – Он сорвал со стены лист бумаги, оставив в сплошном ковре заметок и чертежей пустой бежевый квадрат. – «Практическое применение сплетения внутреннего «я» с частицами медия, экстрагированными из поганок путём фитовыщелачивания», – прочитал Таракан вслух и передал листок хлопающему глазами Корбетту. – Да уж, тут много длинных слов. – Таракан улыбнулся. – Рассел рассказывал мне, как в юности эмигрировал в Америку и проехал через все земли Империи, а выбравшись за её пределы, побывал на небольшой группе вулканических островов. Там он обнаружил огненные камни – сульфат меди или что-то подобное, – все они были разбиты на мелкие кусочки и разбросаны по земле. Это была не обычная медь; Рассел предположил, что когда вулкан формировался, он находился рядом с целым пластом огненных камней, и в тех каменных обломках осталось очень небольшое количество вплавленных в них огненных камней, но слегка изменённых. Что-то вроде того. Кажется, он называл их сдвоенными. Эти частицы были такие маленькие, что без электрикомикроскопа и не разглядишь, а ещё на земле росли какие-то особые грибы, что-то вроде поганок – Рассел никогда прежде таких не видел. – Таракан наклонился, открыл маленький шкафчик и достал оттуда металлическую коробочку. Внутри лежали маленькие засохшие поганки, серые и сморщенные. Таракан взял один гриб и поднял повыше, зажав большим и указательным пальцами. – Когда Рассел сорвал одну поганку и перевернул, то обнаружил вот это. – Таракан перевернул гриб, и тот блеснул яркой медью в свете электрикосветильника. Гимениальные пластинки на нижней стороне шляпки состояли из металла, похожего на медь.
Корбетт затаил дыхание и потянулся к грибу указательным пальцем.
– Осторожнее, металлические пластинки хрупкие и легко ломаются. Кроме того, это последний запас Рассела. Он говорил, что в результате одновременного воздействия огненного алмаза и какого-то фитовыщелачивания – это когда поганки впитывают металл из земли – медь обогащается и приобретает свойства, которых нет у обычной меди.
Некоторое время Корбетт просматривал статью, потом поднял глаза и посмотрел на Таракана. С него наконец слетело прежнее оцепенение: очевидно, дар Тёмной драконицы уже начинал действовать.
– По словам Рассела, он применил тот же процесс, посредством которого получают ночное серебро, только вместо собственно серебра использовал эту медь из вулканических поганок, соединив её с кровью человека, и в итоге получил новый металл – медий. Он даже считал, что это может быть один из незримых металлов Механизма, невидимый материал, который образует пути Вселенной и всё, что по ним движется – планеты, звёзды и так далее. Разумеется, над этой его гипотезой только посмеялись, и всё же Рассел открыл нечто очень важное. Медий похож на ночное серебро, однако при всём при том они отличаются друг от друга, как день и ночь. Если ночное серебро очень прочное и наполнено силой своего владельца, медий… как бы это сказать… податливый.
– Да, здесь сказано, что в результате союза владельца вещи и меди рождается слабый металл – довольно ломкий, им легко манипулировать, но это сплетение позволяет владельцу более активно взаимодействовать с металлом, возникает некий симбиоз. – Корбетт поднял от бумаги округлившиеся глаза. – Учёные-теоретики из Верхнего Гринвича десятилетиями вели исследования, пытаясь получить нечто подобное, однако таинственный кузнец-алхимик сделал это первым! – Корбетт снова схватил чертежи механических таракашек и разгладил их. – Интересно, как работают эти жуки; мне показалось, будто они мыслят самостоятельно!
– Не самостоятельно; за них думаю я, а они реагируют на мои намерения. – Таракан вытащил из кармана жестяную коробочку и открыл её. Внутри ничего не было.
А потом Корбетт вздрогнул, почувствовав, что по нему что-то ползёт. Опустив глаза, он увидел, как из карманов старого пальто Таракана вылезают механические таракашки и один за другим, взлетев, приземляются в коробочку, выстраиваются на дне ровными рядами и замирают словно неживые.
– Как?! – только и спросил Корбетт.
Таракан пожал плечами:
– Я думаю о том, чего от них хочу, хотя, наверное, тут не очень подходит слово «думать». Я это представляю. Представляю, что они будут делать, как они это сделают – и они делают это. Рассел как-то раз пытался мне объяснить, что у мыслей есть энергия или что-то вроде того – как эхо, проходящее сквозь космос и время, – и что мы недостаточно умны, чтобы осознать, как именно это происходит… Уверен, тут всё это разжёвано. – Он указал на дневник и задержался взглядом на буквах из ночного серебра.
– Где он сейчас? Рассел Герцшпрунг? – спросил Корбетт.
Таракан выпрямился, повёл плечами и вздохнул:
– Умер. С месяц назад я зашёл проведать его и нашёл уже окоченевшим. Он был очень стар, к тому же в последнее время плохо себя чувствовал. Она обещала дать ему дар и отпустить, когда он сделает для неё копию машины Виолетты, но он так и не успел приступить к этой работе. Вот почему нам пришлось похитить Виолетту и воспользоваться её машиной.
– Значит, теперь мне придётся остаться здесь и занять его место? Сделать для Тёмной драконицы руку и армию больших драконов-шпионов?
– Ну, не совсем шпионов, они будут покрупнее этого зверька. – Таракан взял с полки крошечного дракончика. – И скорее стаю, а не армию. Рассел разработал несколько видов дракончиков; тебе осталось только закончить те модели, которые он не доделал. Что же до руки… что ж, уверен, такой умный парень, как ты, прекрасно справится.
Корбетт просиял, его глаза заблестели ликованием. Он схватил содержащую медий поганку.
– Я смогу это использовать! – воскликнул он и улыбнулся.
Таракан кивнул: дар начал действовать. Он повернулся и вышел, оставив Корбетта в каморке. Уже подойдя к двери, он обернулся и увидел, что Корбетт листает дневник Рассела.
– Да, Корбетт, дам тебе маленький совет. Не экономь на руке. Пусть твоя работа будет наилучшей. Она поймёт, если что-то будет не так, и в таком случае в наказание она не
