Раненая совесть кисло ухмылялась, головой крутила, но все же вынуждена была признать его правоту... Нечего предпринять, хоть ты тресни...
Вот она, оказия, кстати, – проходившая примерно в полумиле от острова двухмачтовая шхуна с тремя носовыми парусами. Отличная вещь шхуна для того, кто понимает толк, – быстроходная и легкая в управлении, не зря пираты и контрабандисты ее пользуют которую сотню лет, требует минимума экипажа, потому что не нужно взбираться на мачты, чтобы убрать паруса, их просто-напросто опускают на палубу. Пожалуй, на таком корабле есть и компас, и секстан, а то и морские карты... Но как ты до нее доберешься? Нахально взять лодку – благо тесть отправился куда-то в соседние подвластные деревни – и плыть вслед? Мало ли кто там, на шхуне...
К нему приближалась молодая жена, грациозная и стройная, и мысли Мазура поневоле легли на другой курс – глядя на эти пухлые губки, хорошо помнилось, что они способны вытворять с его мужским достоинством, аж зубы сводит...
Лейла заботливо поставила с ним рядом тестев транзистор, травяную плетенку с плодами лонтары, потом, сопроводив это лукавым взглядом, примостила рядом нечто завернутое в кусок полинялого ситца, пояснив:
– Я держала в ручье, в холодной воде...
Мазур благосклонно кивнул – по здешним меркам это и так было нешуточное поощрение, способное привести в восторг каждую жену. Подумав, спросил:
– А не прогуляться ли нам в лес, моя очаровательная жена?
– Не получится, – сказала Лейла с явным сожалением. – Вон отец плывет, он говорил, что у вас с ним будут дела...
– Что, он там? – спросил Мазур, проследив за направлением ее взгляда, – она смотрела аккурат на шхуну.
– Ага. Это темный человек Джонни, значит, вы будете обсуждать серьезные дела... Я пойду приготовлю угощение, отец велел...
И упорхнула, прелестница, Мазур какое-то время думал над характеристикой, данной его супругой этому неизвестному Джонни. На пиджине, собственно, это звучало не «темный», а скорее уж «небелый парень-человек, но не отсюда, а из-других-мест».
Так и не уловив, в чем тут секрет, развернул ситец, откупорил бутылку давешней отравы и сделал приличный глоток. Этой пальмовой водкой приторговывал китаец, дрянь была редкостная, но за неимением гербовой...
«Хорошо устроились здешние мусульмане», – подумал Мазур, сделав еще глоток и завинтив пробку. Старикашка Хазинг, здешний мулла, четыре дня назад свершивший над Мазуром и Лейлой какой-то обряд (такое впечатление, наполовину его собственного изобретения), Корана уж точно не в состоянии был читать, Мазур в этом уверился, видя, как духовный пастырь что-то очень уж быстро переворачивает страницы в полном несоответствии с бормотаньем, долженствующим изображать вдумчивое чтение вслух. Однако кто-то его определенно просветил, что Коран запрещает крепкие напитки, полученные из забродившего винограда. Вот только водка, в том числе и пальмовая, не имела ни малейшего отношения к винограду, которого здесь не произрастало отроду... Так что и староста частенько прикладывался к бутылочке, и сам Хазинг, лениво порывавшийся все-таки сделать Мазура истинным мусульманином, но из-за здешней неистребимой привычки к безделью так никогда и не доводивший даже до середины свои проповеди.
Поразмыслив, он позволил себе третий глоток и принялся за лонтару. Он уже наловчился обращаться с этим фруктом: вскрывается твердая скорлупа, в мякоть втыкается расщепленная палочка, несколько раз ее крутанув, получаешь пенистую массу, по вкусу похожую на кисленькое абрикосовое варенье. Довольно вкусно, а как закуска к пальмовой водке – вообще выше всяких похвал...
Выдвинув антеннку и включив приемник, он лениво наблюдал за шхуной – точно, она держала курс прямиком на бухточку, намереваясь там пристать. А вот только попутный ветер мешал как раз косым парусам – тем, из-за которых и ценится шхуна, – а потому тамошние матросики сноровисто опустили паруса на обеих мачтах, убрали стаксель и кливер, шли на одном бом-кливере. Но все равно это должно было занять немало времени, а...
Он прислушался. В череду произносимых приятным женским голоском мяукающих слов явственно вплелось:
– ...пай ма килари маси Леонить Прешшьнефф...
«Вот она, истинная популярность нашего уважаемого Генерального секретаря, – подумал Мазур, ради торжественности момента лежа по стойке “смирно”. – Даже в этих экзотических местах, даже на этом тарабарском наречии помянут. Неужели и местные откликаются на очередные мирные инициативы Советского Союза или комментируют новый гениальный труд генсека? Не дай бог, это они “Малую землю” декламируют...»
Лениво повернув колесико, он наткнулся на новый вариант фамилии пятизвездочного вождя:
– Леванить Брежьнов... Каи раттачайти мортаса...
Мазур вертел ручку настройки, все более изумляясь: как с цепи сорвались, честное слово! Леванити Прешнефф, Леванить, Леонить, ну, слава богу, кто-то почти без ошибок выговорил «Брешшнев»... Вроде не намечалось у нас очередного партийного съезда...
Охваченный смутным предчувствием, он переключился на длинные волны. И почти сразу же поймал твердый немецкий говор:
– ...тропофф, нойе генераль-секретар коммунистише партай дер Советише Унион...
С немецким у него обстояло скверно – но настолько-то он разобрал. Новый? Генеральный... Что еще за Тропофф?
Уже целеустремленно и настойчиво он вертел колесико, ища Аделаиду, Сингапур или еще что-нибудь англоязычное... ага!
Приятный женский голос:
– ...комментаторы еще не выработали устойчивой точки зрения, какое направление примут события после того, как бывший глава советской тайной полиции Юрий Андропов стал преемником скончавшегося два дня назад Леонида Брежнева...
Вот те и на... Надув щеки, Мазур длинно просвистел что-то близкое к похоронному маршу. А ведь за это надо выпить, пожалуй что. Нет, ну надо же... Сколько мы над Ленькой смеялись, сколько анекдотов выслушали, а то и сами сочинили, тоскливо и стыдно было смотреть, как водят под слабы рученьки эту марионетку, – а вот поди ж ты, на душе пустовато как-то...
Сделав пару добрых глотков, он благодаря наработанной привычке к анализу и логичному препарированию доискался до разгадки: дело все в том, что Ленька был в жизни Мазура в с е г д а. Слишком давно. Он взлез на трон, едва Мазур пошел в первый класс, Мазур учился, взрослел, закончил школу, попал во флот, потом в училище, потом болтался с ножом в зубах по разным экзотическим местам в качестве призрака из плоти и крови – и все это время, все эти годы б ы л Брежнев. А теперь его вдруг не стало. Жизнь Мазура лишилась чего-то привычного с детства, как светофоры, дожди и Финский залив. Мазур попросту не знал, как это – жить с д р у г и м вождем. Всегда был один и тот же.
Не по себе как-то, если откровенно. Не то чтобы жалко, не то чтобы скорбишь – с чего бы вдруг, честно говоря? – но имеет место быть определенная пустота, не имеющая аналогов в богатом жизненном опыте...
Андропов – это сурово. Крепко не забалуешь, пожалуй что... Что, взяли реванш товарищи чекисты за пятьдесят третий год? А ведь похоже...
Шхуна, наконец-то, достигла берега, метрах в двадцати от него с грохотом опустила якорь. И тут же на мелководье стали прыгать люди, один за другим двинулись к берегу, вздымая радужные брызги. Деревенские мужчины, стряхнув всегдашнюю сонную одурь, уже стянулись к берегу – ну разумеется, не могли упустить такой случай. Новых впечатлений масса...
Ага, вот и тесть... Остальные четверо, сразу видно, не местные – никаких саронгов, только шорты и закатанные до колен парусиновые брюки. Впереди шел несомненный гаваец, высокий и грузный, с физиономией явно надменной и неприятной, следом два батака и, похоже, белый. Пятый, опять-таки батак, остался на судне. Он угнездился на бушприте, ловко обвив его обеими ногам, извлек флейту и принялся упоенно дудеть.
Так-так, сказал себе Мазур. У каждого из четверых незнакомцев болтался на поясе паранг – малайский тесак вроде мачете, только с более загнутым концом. Человека распластать такой штукой можно очень качественно, ежели умеючи, а у гвавайца вдобавок на поясе красуется потертая желтая кобура специфической формы – для револьвера Кольта образца девятьсот пятого, тут и гадать нечего, – и у одного из батаков имеется кобура, но поменьше, под средний «Вальтерок» или что-то аналогичное. По здешним меркам – явная примета «джентльменов удачи» – но не организованных в нехилую армию подданных мадам Фанг, а кустарей-одиночек, морских единоличников... Ну тесть, проказник старый...
Гаваец в сопровождении старосты с ходу направился к его хижине, не удостоив никого своим благосклонным вниманием. Остальные вели себя гораздо проще – смешались с местными, сразу завязался разговор, появились сигареты. Судя по всему, приплыли старые знакомые, приятели душевные...
Мазур лежал себе на прежнем месте, лениво глядя, как белый чапает в его сторону, – надо полагать, ведомый неким инстинктом. Невысокий субъект, судя по жилистости и загару, давным-давно окопавшийся под здешним солнцем и вполне с ним свыкшийся, – ты посмотри, ни бисеринки пота на роже, в точности как у туземцев, право слово... Годочков ему этак от тридцати до пятидесяти – классический тип осевшего в Южных морях европейского бича, многократно воспетый и высмеянный классиками жанра...
