Бремен кивнул, заметив под плащом посла пистолеты.
— Павел, — обратился Каспар к другу, перепрыгивая через две ступеньки разом. — Женщина в черном, что с ней?
— Не знаю. Одежда на ней траурная, но я с ней незнаком.
— Что ж, значит, кто-то умер и по каким-то причинам они злятся на меня. Надеюсь, никто из наших никого не убил, не признавшись мне?
— Нет, посол, — в один голос ответили Павел и Бремен.
— Отлично, тогда посмотрим, что происходит, — решил Каспар и толчком распахнул дверь.
Гортанные вопли и брань наполнили воздух, слившись с рыданиями женщины, соскользнувшей на землю по железным прутьям ворот, горестно раскинув руки. Она кричала и плакала, совершенно потеряв контроль над собой. Три молодых человека, с лицами, горящими праведным гневом, трясли решетку ворот, выкрикивая имя Каспара.
— Что они говорят? — спросил посол, внезапно осознавший силу ярости толпы.
Павел показал на рыдающую женщину:
— Они говорят, что ее муж мертв.
— А какое отношение это имеет ко мне?
— Они говорят, ты его убил.
— Что? Почему?
— Ну, не совсем. Трудно понять смысл того, что они кричат.
Павел угрюмо приблизился к воротам. Шестеро Рыцарей Пантеры сдерживали напор, пока он кричал что-то людям, размахивая руками и показывая на женщину и Каспара. После нескольких минут перебранки он вернулся к Каспару, став еще мрачнее.
— Плохо, — произнес он.
— Да, — фыркнул посол. — Это я сообразил, но что произошло?
— Женщина эта Наталья Ковович, и ее муж мертв. Говорят, убит.
— Я никогда даже не слышал о ее муже,- сказал Каспар, хотя имя показалось ему смутно знакомым, — а тем более не убивал его.
— Пьяный, — вдруг произнес Бремен. — На приеме, боярин, которого вы облили. Вот кто это.
— Проклятие, — выругался Каспар. Имя заняло свое место в его сознании.
Теперь он вспомнил лицо пьяного боярина и то, как тот говорил, что Империя должна сгореть дотла. Он вспомнил свою злость и то, что его кулак непременно встретился бы с лицом Кововича, если бы не вмешательство Лосева.
Но как могут кислевиты думать, что он убил этого человека?
Это безумие, он чувствовал, что ситуация выходит из-под контроля с каждым оскорблением, брошенным в его сторону. Посол вытащил один из пистолетов и взвел курок.
— Не думаю, что это хорошая идея, — предупредил Бремен.
Но было уже поздно.
Каспар шагнул к воротам. Он поднял пистолет над головой и, прежде чем Бремен или кто-то другой успел остановить его, выстрелил в воздух.
Толпа вскрикнула — пистолет грохнул, выбросив из ствола облако порохового дыма.
— Павел! — рявкнул Каспар. — Переводи!
— Да хранит нас Урсан, — пробормотал Павел, однако встал рядом с послом.
— Скажи им, что я глубоко сожалею о потере госпожи Ковович, но я не имею никакого отношения к гибели ее мужа.
Павел выкрикнул перевод толпе, но люди явно были не в настроении улаживать разногласия и ответили руганью и требованием мести. Отступившие было Рыцари Пантеры поспешили к воротам, выхватив мечи, за ними бежали испуганные охранники посольства с выставленными вперед алебардами.
Каспар убрал в кобуру разряженный пистолет и достал второй, но, прежде чем он выстрелил, Курт Бремен схватил посла за руку:
— Пожалуйста, герр фон Велтен, не надо. Это только подольет масла в огонь.
— Толпе меня не запугать, Курт.
— Знаю, но вы же не хотите усугубить ситуацию и распалить этих людей еще больше? И так уже недалеко до кровопролития.
Спокойная рассудительность командира стражи образумила Каспара — он осознал серьезность их положения. Он реагировал как человек, а не как руководитель. Больше сотни рассерженных людей требовали его крови, а сдерживала их лишь ржавая ограда, давно уже нуждающаяся в ремонте.
Бремен прав, надо тушить пламя, а не разжигать его.
Он кивнул:
— Хорошо, Курт, посмотрим, что можно сделать, чтобы утихомирить этих людей.
Бремен облегченно вздохнул и резко обернулся на оглушительный залп еще нескольких пистолетов и крики, подхваченные эхом. Два десятка всадников, облаченных в черное, в лакированных кожаных нагрудниках, с длинными дубинами с бронзовыми набалдашниками, скакали по улице. Они стреляли из кремневых ружей поверх голов, а потом врезались в толпу, дробя людям черепа и ломая кости дубинами.
— Какого черта?! — воскликнул Каспар, а Павел уже тащил его к посольству. — Кто они?
Павел не остановился, но ответил:
— Чекисты! Вроде городской полиции, только гораздо, гораздо хуже!
Крики и плач сопровождали кружение всадников, избивающих всех, кто оказывался рядом с ними, безжалостно рассеивая толпу. В считанные секунды народ разбежался, оставив несколько дюжин товарищей истекать кровью на камнях мостовой перед посольством. Ошеломленные, Каспар и Рыцари Пантеры смотрели, как всадники огибают фонтан в центре двора, убеждаясь, что причина беспорядков устранена.
Несколько наездников поскакали туда, куда рванулась большая часть толпы, остальные же осадили лошадей возле ворот. Их предводитель, человек в полностью закрытом шлеме из темного металла с высоким плюмажем, спешился и подошел ближе.
Рыцари Пантеры оглянулись на Каспара и Бремена.
Посол кивнул, и рыцари отодвинули засов, позволяя главарю чекистов войти. Он зашагал к зданию и, прежде чем снять шлем, повесил на пояс дубину.
У мужчины оказались длинные, забранные назад волосы, и коротко подстриженные усы. И глаза — угольно-черные, лишенные всякого выражения,- глаза воина.
— Посол фон Велтен? — спросил он на беглом рейкшпиле, без акцента.
— Да.
— Меня зовут Пашенко. Владимир Пашенко, чекист, и, боюсь, я должен задать вам несколько вопросов.
V
Вопрос Пашенко был встречен ошеломленным молчанием.
— Вы не поняли вопроса, посол?
— Я прекрасно понял его, герр Пашенко, я только не уверен, что вы и вправду ожидали, что я восприму его всерьез.
— Убийство — дело серьезное, посол.
— Полностью согласен, но мне трудно поверить, что вы можете думать, будто я и правда связан со смертью боярина Кововича.
— Почему? — спросил Пашенко.
— Потому что моя встреча с ним длилась меньше минуты.
— Насколько хорошо вы знали боярина?
— Я же только что сказал.
— Вы слышали о нем до того, как напали на него в Зимнем Дворце?
— Я не нападал на него, он…
— Я владею другой информацией. У меня есть свидетели, которые подтверждают, что вы схватили боярина и угрожали ему, пока советник царицы не разнял вас.
— Он оскорбил меня! — возмутился Каспар.
— И это привело вас в ярость.
— Нет. Ну, то есть я, конечно, рассердился, но не настолько, чтобы убить его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
