Сангджай извлек их бессмертные органы, и таким образом частице каждого из них было предназначено жить дальше в деяниях других. Как обычно, мы сберегли их доспехи и оружие, а смертные тела оставили, чтобы вернуть земле и небу Чондакса. Даже в защищенных от сильного ветра ущельях останки наших братьев начинали разлагаться прямо у нас на глазах. Я знал, что плато, за которое мы так яростно сражались и пролили много крови, сейчас снова очищено, став белоснежным, пустым, гулким.
Я видел памятники, воздвигнутые Империуму на Улланоре, и восхищался ими. Они будут стоять тысячелетия. Ничего подобного не останется на Чондаксе, чтобы запечатлеть наше присутствие. Мы были похожи на призраки, которые мчались по пустошам, стремительно убивая, прежде чем исчезнуть навсегда.
Но битва была достаточно реальной. Беспощадная, непрерывная, жестокая битва — вот что было реально. Достигнув центра, мы были изнурены и измотаны неослабевающим сопротивлением орков. Мой доспех стал бурым от кровавых пятен. Нагрудник покрыли щербины и вмятины, шлем усеяли зарубки от клинков. Мышцы, подготовленные для непрерывных войн тренировками и генетическими изменениями, постоянно изводила тупая боль. Я не спал много дней.
Но когда мы достигли последней вершины и, остановившись на краю длинного утеса, узрели цель этих усилий, наш дух воспарил.
Мы увидели последнюю гору, покрытую ржавчиной крепость врага, и улыбнулись.
* * *
Это была широкая, круглая впадина, словно вырезанная в изломанном ландшафте гигантской ложкой. Мы стояли на ее южном краю, глядя в центр. Скалы на противоположной стороне едва были видны из-за пыли и большого расстояния. Дно долины было гладким и пустым, бесплодное пространство голых скал, которое мерцало в свете солнц. Земля перед нами плавно снижалась почти на двести метров, затем снова выравниваясь.
В центре впадины стояла цитадель — скалистый шпиль, зазубренный и растрескавшийся за долгие годы. Он тянулся ввысь, словно охотничье копье, пронзившее тушу. Крепость поднималась более чем на двести метров, разделяясь на несколько узких пиков, которые блестели в солнечном свете, как раздробленная кость.
У орков было много времени, чтобы поработать над горой. Они окружили ее стенами и башнями, которые были соединены между собой винтовыми лестницами. Фланги цитадели ощетинились орудиями, а из основания извергались столбы черного дыма. Внутри рычали колоссальные машины — двигатели, генераторы, кузни. Я полагал, что их извлекли из усеянного пещерами космического скитальца, возможно, давно рухнувшего на мир и медленно превращенного в сердце последнего оплота орков.
У цитадели было множество входов, прикрытых тяжелыми вратами из ржавого железа. Тысячи зеленокожих толпились на бастионах и вызывающе ревели. Я догадывался, что внутри скрывалось еще больше орков, ожидавших предстоящий штурм.
Возле вершины беспорядочного нагромождения соединенных друг с другом сооружений — кривых стен и шатких орудийных платформ — в грубом подобии гигантской головы зеленокожего расположилась груда скрепленных болтами металлических листов. Я видел десятиметровые клыки и пылающие глазные впадины, каждая размером с человека. Угловатый череп был заляпан пятнами красной и желтой краски. По поверхности плясали полосы лимонно-зеленого света, указывая на наличие примитивных щитов.
Сооружение могло быть каким-то религиозным артефактом, или может быть логовом касты шаманов, или же искусно построенным бункером для элитных воинов. Возможно, там обитал их вожак, затаившийся как жирное насекомое в темноте, в то время как повсюду умирали его слуги.
Уровень мастерства удивил меня. Мы никогда не видели, чтобы орки возводили такие сооружения, даже во время бойни на Улланоре.
Когда я присмотрел к нему, мне открылась истина. Зеленокожие быстро учились. Мы всегда знали об этой их особенности. Если брошенные против них силы не уничтожали полностью орков, тогда ксеносы в конце концов обращали любое оружие против его хозяев. Даже сейчас, разгромленные и лишенные надежды, они по-прежнему работали над новыми орудиями разрушения.
Вид оружия, которое мы использовали для победы над ними, пробудил вдохновение в их звериных разумах. Ведомые удивительной способностью к копированию они продолжали трудиться.
Зеленокожие строили титан.
Я отметил пути к этой нелепой голове — раскачивающиеся мостики, грубо высеченные лестницы, грохочущие подъемники — и быстро запомнил их, зная, что как только мы окажемся внутри цитадели, у меня не будет времени, чтобы сориентироваться.
Уже сейчас я слышал далекие отголоски стрельбы с противоположной стороны широкой долины. Дисплей шлема показывал сигналы других братств, приближающихся с севера, востока и запада. Некоторые отделения уже выскочили из укрытий и устремились вниз по длинным склонам впадины к крепости. Орудия на стенах открыли огонь, осыпая снарядами приближающиеся эскадроны гравициклов.
Я повернулся к Торгуну, который, как обычно, стоял рядом, и спросил:
— Готов, брат?
— Готов, брат, — ответил он.
Я протянул руку по чогорийской традиции — раскрытой ладонью. Он пожал ее. Если бы мы были воинами Алтака, то порезали ладони, чтобы наша кровь смешалась.
— Да пребудет с тобой Император, Шибан-хан, — пожелал он.
— И с тобой, Торгун-хан, — ответил я.
Затем мы активировали свои клинки, поддали газу нашим машинам и устремились в атаку.
Так как я был ханом, то мог забрать один из уцелевших гравициклов братства у владельца, но решил не делать этого. Я не видел смысла отбирать у моих воинов их машины только потому, что потерял свою.
Поэтому я бежал, как и остальные воины, чьи гравициклы были уничтожены. Мы хлынули вниз по склону, крича и наполняя лезвия клинков шипением энергии. Более сотни воинов бежало бок о бок с гиканьем и ревом, размахивая над головами глефами и талварами. Над нами пронеслись уцелевшие гравициклы, ведя сокрушительный огонь из тяжелых болтеров и мчась вперед к стенам.
Я смотрел на них с завистью и восторгом, видел, как всадники великолепно контролируют свои машины, как они разворачиваются и атакуют в сверкающем солнечном свете. Они были такими естественными, такими непринужденно смертоносными. Я жаждал быть среди них.
Лишенный этой грубой силы я быстро бежал, используя прирожденную скорость и несравненную механическую помощь доспеха. Я чувствовал, как работают мышцы, накачиваемые сверхдозой адреналина и боевыми стимуляторами. Мои братья атаковали вместе со мной, поднимая пыль бегущими ногами.
Краем глаза я увидел, как в долину высыпались другие воины. Вершины достигли десятки, затем сотни. Целые братства покидали укрытия и устремлялись на открытое пространство. Я не стал считать, но прежде чем добрался до стен, должно быть, тысячи братьев шли на штурм. Я не видел столько Белых Шрамов с момента высадки на планету. Мы снова были вместе, воссоединившись в блеске нашей страшной объединенной мощи. Шум происходящего — боевые кличи по воксу, топот сапог, сотрясающий рев гравициклов — потряс меня до глубины души.
Вся впадина наполнилась свистом и грохотом приближающего огня. Воздух усыпали разрывы примитивных зенитных снарядов, сбив несколько машин, прежде чем они смогли открыть огонь из болтеров по стенам. На нас обрушился артиллерийский огонь, разрывая выветренные скалы и рассеивая целые отделения атакующих воинов. Дали залп огромные, короткоствольные орудия, перепахивая снарядами землю на нашем пути.
Я чувствовал, как заработало второе сердце, и наслаждался бегущей по венам кровью. Длинные волосы хлестали на сильном ветру. Гуань дао дрожало от жутко голодного расщепляющего поля, страстно желая снова вонзиться в плоть.
Я перепрыгнул дымящиеся воронки и обогнул кучи пылающих обломков, с каждым шагом увеличивая скорость. Мы были подобны разрушительной белой волне, хлынувшей в долину со всех сторон и устремившейся к пылающей вершине в ее центре. Все неслось, бежало, мчалось и сверкало белыми, золотыми и кроваво-красными пятнами. По нам скользили тени гравициклов, которые разворачивались для захода в опустошительные атаки. Разрушенные стены уже пылали, выпуская столбы едкого дыма.
