ненавидеть.
— Она чертовски привлекательна, — соглашаюсь я с улыбкой, — Но мой брат — моя кровь, Джулиан. Меня нельзя просить вычеркнуть его из моей жизни.
— Я не прошу тебя об этом, Адриана. Я говорю тебе, что ты не можешь ожидать, что мы будем лучшими друзьями. Если он узнает, что мы вместе, есть большая вероятность, что он отречется от тебя или убьет меня. Я не уверен, что будет первым.
— Послушай, ему не нужно знать об этом прямо сейчас. Когда ты вернешься в Лос-Анджелес, тогда и разберемся. И когда это будет?
Он смеется: — Плавная смена темы. Я на полпути к завершению редактирования моей второй книги. Мой издатель хочет, чтобы я вернулся в Штаты примерно через восемь недель.
— Восемь недель?
— Да, через восемь недель. А что? Ты будешь скучать по мне или что? — ухмыляется, тычет в меня пальцем, щекоча мою грудную клетку.
— Умник. Да, буду, но сейчас я также очень скучаю по своему сыну.
Я играю с прядью его волос, пока он пристально наблюдает за мной: — Джулиан, а как же Энди?
— А что не так с Энди?
— У меня есть сын. Тебя это беспокоит?
— Меня не беспокоит, что у тебя есть сын. Он отличный ребенок. Я просто не привык встречаться с кем-то, у кого есть ребенок. Я имею в виду, мне никогда не приходилось учитывать наличие детей.
— Ты хочешь детей?
— Ух ты, тяжелый вопрос, когда ты лежишь со мной в постели голая.
— Я не развратная шлюха. Клянусь, я принимаю таблетки не потому, что я сексуально активна, а потому что у меня проблемы. И это, кстати, к твоему сведению, несмотря на то, что ты кончил в меня уже раз пять. Да, спасибо, что спросил, — в шутку ударяю его по руке.
— Я действительно хотел детей.
— Когда ты был с Чарли… — я запнулась.
— Да. С тех пор я просто не думал об этом. У меня не было отношений, и это не то, что меня беспокоит.
— А что, если я скажу тебе, что не могу иметь детей?
— Ну, во-первых, у тебя есть сын. А во-вторых, об этом нужно много говорить, Адриана, — вижу, как он отстраняется.
— Я пугаю тебя, не так ли?
— Я не готов к браку, — признается он.
Мне немного обидно, но чего я ожидала?
— Боже, я говорю как одна из этих навязчивых, плаксивых женщин. Ладно, давай отмотаем назад. Мой большой толстый рот хочет сказать, что если бы наши отношения дошли до такой точки, и я не могла бы иметь детей, потому что Энди был чудом, ты бы все еще видел себя остепенившимся со мной?
— Все еще большой вопрос.
Я натягиваю простыни, внезапно осознавая, что обнажаю слишком много, и я имею в виду не только голую плоть.
— Эй, — он притягивает меня ближе, — Я не хотел быть придурком. Послушай, Адриана, я был не в лучшем положении, когда мы встретились. На самом деле, я был в худшем месте, в котором когда-либо был. Я всегда думал сердцем, а не головой. Ты открыла во мне ту сторону, которая… дополняет меня. Но это пугает меня.
— Почему?
— Потому что ты никого не заменяешь. Впервые в жизни я чувствую к тебе то, что никогда не чувствовал раньше.
— Ты не думаешь, что я боюсь?
— Я знаю, что ты боишься. Вот что делает это труднее. Я… — он делает паузу, затем продолжает: — Давай просто наслаждаться этим временем, хорошо?
Я хочу знать, что он собирается сказать, но этот разговор выбил меня из колеи. Я до сих пор не знаю, в каком положении мы находимся. Но я знаю, что дальнейшее развитие событий — это само по себе сражение, и жизнь в Лос-Анджелесе будет совершенно другой.
* * *
Мы стоим у входа в охраняемый терминал для международных пассажиров. Где-то между этим утром и сейчас между нами расстояние. Он становится молчаливым, а я не назойливой. Какая-то часть меня хочет, чтобы не было этого напряжения, если это можно так назвать.
— Итак, я думаю, это все, — говорю я.
Нас окружают бегущие пассажиры, спешащие попасть внутрь. Сумки тащат во все стороны, даже моя собственная набита сувенирами для всех, кто вернулся домой. Джулиан наблюдает за мной, и я знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, что его что-то беспокоит. Я уже собираюсь наклониться, чтобы поцеловать его на прощание, когда слышу, что меня зовут по имени, и японская пара грубо отталкивает нас с Джулианом друг от друга.
— Адриана? — голос раздается у меня за спиной. Я оборачиваюсь и вижу, что это одна из коллег Лекса.
— Аманда? Что ты здесь делаешь? — нервно спрашиваю я. Повернувшись, я вижу, что Джулиан заметил это и отошел немного подальше.
— К сожалению, я приехала на похороны дяди.
— Мне очень жаль, Аманда, — я все еще отвлечена, мои глаза сканируют местность, все больше людей проталкиваются мимо меня.
— Ему было восемьдесят шесть. Он прожил долгую жизнь. Так, ничего себе, ты здесь! Где Энди? — она ищет вокруг меня.
— С мамой дома. Я приехала сюда по работе.
— Звучит здорово, — она смотрит на посадочный талон, который у меня в руке, — Хорошо, мы летим одним и тем же рейсом. Давай поторопимся, — тянет меня за руку, прежде чем я успеваю что-либо сделать.
Она болтает без умолку, ее слова становятся монотонными, и я судорожно оглядываюсь. Наконец я замечаю его, выражение его лица не поддается прочтению, и я чувствую себя виноватой за то, что не попрощалась. Несомненно, Аманда расскажет Лексу, и в любом случае мне конец.
Автоматические двери захлопываются за нами, и я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Мне не хватает его прикосновений, и я хочу попрощаться с ним как следует. У меня нет ни единого шанса повернуться, чтобы охрана не задержала меня, и тогда кот будет вынут из мешка.
Мы занимаем места внутри, и перед тем, как мы должны сесть в самолет, я достаю свой мобильный, надеясь, что он написал мне сообщение.
Ничего.
Я не знаю, что чувствовать. Наверняка он знает, что нас нельзя видеть вместе? Должна ли я злиться или испытывать вину за свой поступок?
Я отправляю ему быстрое сообщение, зная, что не увижу его ответа, пока не приземлюсь в Лос-Анджелесе.
Я: Надеюсь, ты понимаешь, почему я так поступила. Она коллега Лекса. Мне жаль, что мы не попрощались.
Наш рейс задерживается на час, и я, как ненормальный сталкер, постоянно проверяю свой мобильный.
Ничего.
Я еще глубже погружаюсь в
