Илья Андреевич от удивления присвистнул. Казенная квартирка всегда раздражала его грязью и запустением, а тут вдруг засверкала!
– Только занавески не успела постирать! – повинилась Катерина.
– Молодцы! – похвалил слуг довольный Илья Андреевич.
– Это все Катерина! – похвалил жену счастливый Данила. Молодую жену любил больше всего на свете – и умница, и краше никого нет, и работница хоть куда!
– Илья Андреевич! Ужинать будете? – спросила Катерина. Глаза у нее слипались, она изо всех сил сдерживалась, чтоб не зевнуть.
– Нет, нет! – торопливо отказался Тоннер. – Я в гостях перекусил!
– А на завтра что готовить?
– Утром давай яичницу, на обед – борщ и бифштекс с картошкой, на ужин – рыбу с овощами.
– А рынок далеко? – Катерина с самого утра размышляла, где же люди в городе продукты берут. Данила объяснил, что горожане съестное покупают в лавке или на рынке.
– Аксинья продукты у разносчиков брала, – вспомнил Тоннер.
Тут и Данила рот открыл. Не слышал про таких.
– Они по дворам с лотками ходят, – пояснил Илья Андреевич. – С самого утра спать не дают. «Кому раков, кому свежих раков!»
Данила помог доктору переодеться в халат, и Тоннер, пожелав слугам спокойной ночи, засел-таки за атлас.
Катерина всю ночь прислушивалась, боялась пропустить приход разносчиков, а сама прикидывала, чего и сколько купить. Переживала, что цен не ведала и с деньгами не знакома. Какие у дворовых деньги? Правда, считать Катерина умела, а Данила по дороге ей и серебро показал, и ассигнации, объяснял, в чем разница, вроде уразумела, но все одно волновалась. Городские, они такие! Вмиг обманут!
Моська спал чутко – только Катя одеяло отбросит, тут как тут, ноги лижет. Хороший пес! Если бы не он, мясника бы упустила. Еще и не рассвело, когда он во двор зашел. А Катерина, почти не сомкнувшая ночью глаз, как на грех, провалилась в глубокий сон. Моська, видимо, догадался, кого Катерина ждет, подошел и начал с нее одеяло стягивать. Собиралась огреть глупую псину, да вовремя услышала тихий голос снаружи:
– Говя… Говя… вя…
Мясники – самые тихие из разносчиков. Товар дорогой, не каждому доступный. Чего зря горло драть? А постоянные клиенты – господские повара – тоже встают рано, им достаточно это самое «вя» услышать.
Прямо на сорочку Катерина накинула цигейку (свадебный подарок бывшей барыни) – и быстро во двор. Моська увязался следом. Навстречу ухмыляющаяся Аксинья с куском под мышкой.
– Доброго дня! – пожелала Катерина.
Прачка плюнула ей в ноги.
– Мне бы косточку на супчик, а на бифштексик мякоти! – попросила Катерина у разносчика.
– Выбирайте! – с узкого лотка на плече богатырь-коробейник скинул тряпицу. Разделано мясо аккуратно, лежит по отрубам. Справа самое дорогое, в серединке – подоступней, а слева – требуха да кости.
– Свежее? – деловито осведомилась Катерина, потрогав пальчиком. Не липкое ли?
– Телятинка высший сорт! Вчера еще мумукала!
Сахарную косточку Катерина выбрала быстро, а вот толстый филей великоват, половинку бы! Только кинула взгляд на гренадера-мясника, а тот уже понял:
– Сей момент, мадам!
Полукафтан у разносчика подпоясан широким ремнем, к нему на медных бляхах подвешены ножи. Один побольше – для разрубания костей, другой поменьше – для мякоти. Вынув из чехла второй, продавец тотчас разделил филей пополам.
– Еще чего пожелаете? – осведомился разносчик.
– Нет! Благодарствую!
Достав из лотка весы и клейменые гири, продавец быстро взвесил покупку:
– Ровно два фунтика! С вас сорок копеек!
Катя, достав из цигейки узелок, принялась отсчитывать монеты. На всякий случай три раза себя проверила, не дай бог ошибиться, и только потом подала:
– Посмотрите, все ли правильно?
Разносчик сунул в карман без счета и подал мясо, завернутое в тряпицу, чтобы руки не пачкать.
«Наверняка ошиблась! А он нарочно считать не стал, – покрылась холодным потом Катерина. Следующая мысль была еще ужасней: – Я же поторговаться забыла! Ох, и дура!»
Моська был с ней согласен. Прыгал, лаял, норовил схватить зубами тряпицу, в которую мясо завернуто.
– Ну, бывайте, хозяюшка! – попрощался мясник и ухмыльнулся. Так же, как Аксинья пять минут назад. Моська продолжал лаять на сверток. А ну-ка! Катя его развернула. Так и есть: мосалыга и кусок пашины! Пока деньги считала-пересчитывала, подменил разносчик мясо.
– Ну-ка стой! – закричала Катя.
Умница Моська кидаться не стал, занял оборону около ворот, чтобы из двора подлец не выскочил. Хоть мал, а зубы-то крепкие! Обнажил их и зарычал. Прорваться-то можно, только хромать потом долго.
– Ошибся, хозяюшка! – развел руками разносчик. – Прошу пардону! Не ту тряпочку подал! Сей момент исправим!
– Аксинья науськала? – догадалась Катерина.
– Какая Аксинья? – переспросил разносчик и посмотрел невинным взглядом, который еще больше укрепил Катю в подозрениях. – Не знаю никакой Аксиньи! Нате ваше мясо. И тыщу извинений, мадам. Ошибочка вышла! Пашинку-то мою верните.
– Ошибочка, говоришь?
– Ошибочка, – снова ухмыльнулся мясник.
– А за ошибочки надо платить! – строго сказала Катерина. – Пашинка штрафом будет!
«Данилке супчика сварю и Моську-умницу побалую!»
– Это с какой стати? – повысил голос разносчик.
– А с такой! Чтоб впредь не жульничал! А коли не согласен, на! Забирай свою пашинку. Только уж будь любезен, на нашу улицу больше не суйся. Всем про твои подвиги расскажу!
– Ты же уезжаешь завтра! – удивился мясник.
– Аксинья сказала?
– Ну да! – сознался детина.
– Перепутала она! Я здесь навсегда!
Тоннер не выспался. Засиделся за атласом, а в девять утра Данила постучал:
– Илья Андреевич! Карета подъехала, а в ней какой-то полковник! Вас требует!
Какое счастье иметь слугу! Хорошего слугу! Одежда вычищена, высушена, сорочка свежая, накрахмаленная. Обидно такую надевать впопыхах. Эх, жизнь врачебная! Ни ночью покоя, ни с утра! Что опять приключилось?
Спустившись по лестнице, Тоннер чуть не налетел в дверях на Макара. Тот, опираясь на метлу, раскачивался на ветру:
– Илья Андреевич! Христом Богом! Гривенник! – и руку протянул, словно на паперти. Тоннер мимоходом глянул и испугался. Правый глаз у пьяницы есть, а левого нет, вместо него бульба синяя висит.
Не достав вчера денег, сторож украл у Аксиньи заначку. Давно тайничок приметил – около печки, дощечку в полу надо сдвинуть. Только денег там с гулькин нос лежало, на чекушку. Пылавший внутри пожар загасить этакой малостью не удалось, потому полез в тайничок вторично. Вдруг не все выгреб? Тут Аксинья его и застукала. Хорошо, вода в баке не успела вскипеть, даже приятственно вышло, когда она ему спину окатила. А вот скалкой отделала всерьез! По всему телу синяки, глаз заплыл. Когда Аксинья опомнилась, поняла, что натворила, то сперва побежала к докторам за мазями, а потом сама штофчик приволокла. Испугалась, дура, что без кормильца останется! Заснул вчера Макар с верою в светлое завтра, но утром Аксинья переругалась с мясником и опять погрозила супругу скалкой.
– Поможите, Илья Андреич!
Тоннер пожал плечами. Запереть бы пьяницу в подвал на неделю да, кроме воды и хлеба, ничего не давать. Может, и вылез бы из запоя.
Макар проводил Тоннера тяжелым взглядом. «Докторов полон двор, а подлечить некому. Брезгуют! А если вдуматься, кто они без меня? Морг и тот отпереть не могут. И двор мести не способны! А уж дров наколоть и подавно! Однако не ценят рабочего человека! Эх! Вот помру, тогда и поймут, что сироты они без меня убогие! Даже немец этот поймет! Все беды от него! А кто это в карете его дожидается? Батюшки светы! Никак обер-полицмейстер? Боже мой!»
Макар в кутузках был частым гостем (то драка, то пьяная поножовщина), а петербургский обер-полицмейстер Киршау регулярно объезжал участки с проверками. В последний визит предупредил завсегдатая, что в следующий раз отправит прямиком в Литовский замок.
Не ожидал Макар от себя такой резвости. В глубь двора словно на метле перелетел. Собственно, так и было, без орудия труда держаться на ногах дворник не мог.
– Доброе утро, Тоннер! Садитесь, покатаемся! – предложил Киршау, как только кучер распахнул перед Ильей Андреевичем дверцу черной казенной кареты.
– Доброе утро, Карл Федорович! – ответил опешивший Тоннер. – У вас кто-то заболел?
– Нет, слава богу! Дело у меня к вам! Удивлены, конечно?
– Весьма, господин полковник!
Тоннер был весьма стеснен в средствах, поэтому, кроме службы в Медико-хирургической академии, имел частную практику (пока весьма небольшую), выполнял поручения Физиката (проверял, не нарушают ли лавочники и кабатчики санитарных правил) и за небольшую плату привлекался полицией в качестве судебного медика. Впрочем, все коллеги Тоннера подрабатывали, где могли: жизнь в столице дорогая!
С полковником Киршау Тоннер был знаком, но не близко. До недавнего времени Карл Федорович был полицмейстером одного из отделений[15], а после бесславного изгнания Шкурина занял его место. Что привело его к Тоннеру, да еще в такую рань?
