Именно на его деньги издавались ленинская «Искра» и большевистские газеты «Новая жизнь» в Петербурге и «Борьба» в Москве. Дело доходило до того, что Савва Тимофеевич лично нелегально провозил типографские шрифты, прятал у себя наиболее ценных «товарищей» и доставлял запрещенную литературу на… собственную фабрику. Как раз в кабинете Морозова «бдительный» конторщик наткнулся на забытую хозяином «Искру» и доложил «куда следует». Савву Тимофеевича пригласил на беседу сам дядя царя, генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович. Но и его увещевания так и не достигли цели.
Однако не следует слишком преувеличивать революционность Саввы Тимофеевича Морозова. Как писал публицист Марк Алданов, «Савва субсидировал большевиков оттого, что ему чрезвычайно опротивели люди вообще, а люди его круга в особенности». Ему, как человеку европейской культуры и современных взглядов, претил старообрядческий уклад его семьи. Славянофилов и народников он находил фальшиво-сентиментальными. Философия Фридриха Ницше казалась ему чересчур идеалистической и оторванной от реальной жизни. А вот идеологию социал-демократов под влиянием обожаемой Марии Федоровны и ее будущего гражданского мужа Максима Горького Савва Тимофеевич воспринял сочувственно.
Надо признать, что Савва Морозов был страстным, увлекающимся, мечущимся человеком, готовым во всем идти до конца. Герой романа Ф. М. Достоевского «Идиот» Рогожин словно списан с Морозова, а может, гениальный писатель и сам знал этот тип успешного русского бизнесмена, скучавшего со своими деньгами, сходившего с ума от окружавшей его пошлости и не находившего ничего лучшего, чем поставить все на женщину и на любовь.
Русский купец, едва он становится образованным, непременно влюбляется в роковую интеллигентку, в одном лице воплощающую для него и культуру и прогресс, и безумную страсть. И тогда он либо гибнет, не в силах более выносить собственную чужеродность, либо… становится интеллигентом.
Ссора Станиславского с Немировичем-Данченко стала увертюрой трагедии.
А поссорились два великих театральных мастера из-за артистки Андреевой, устроившей скандал из-за артистки Книппер-Чеховой, чью гениальность признавали абсолютно все. Дело в том, что Андреевой давали преимущественно второстепенные роли, а она требовала главных и жаловалась Станиславскому и Савве Тимофеевичу на Немировича-Данченко. В результате два совладельца театра до такой степени возненавидели друг друга, что уже не могли спокойно разговаривать. Тогда Морозов отказался от своего директорства и вместе со своим другом Максимом Горьким и любимой Марией Федоровной затеял новый театр.
Но тут случилось неожиданное: Андреева и Горький полюбили друг друга. Это открытие стало для Саввы Тимофеевича тяжелейшим потрясением.
Вот как рассказывал об этом актер Художественного театра А. А. Тихонов: «Обнаженная до плеча женская рука в белой бальной перчатке тронула меня за рукав.
– Тихоныч, милый, спрячь это пока у себя… Мне некуда положить…
Мария Федоровна Андреева, очень красивая, в белом платье с глубоким вырезом, протянула мне рукопись с горьковской поэмой «Человек». В конце была сделана дарственная приписка – дескать, что у автора этой поэмы крепкое сердце, из которого она, Андреева, может сделать каблучки для своих туфель.
Стоявший рядом Морозов выхватил рукопись и прочел посвящение:
– Так… новогодний подарок? Влюбились?
Он выхватил из кармана фрачных брюк тонкий золотой портсигар и стал закуривать папиросу, но не с того конца. Его веснушчатые пальцы тряслись».
Нормальный русский фабрикант (да тот же батюшка Тимофей Саввович) тут же бросил бы предавшую его возлюбленную. Но, увы, смена поколений уже произошла: Савва Тимофеевич жил по канонам русской литературы, где страдание от любви, всепрощение и потакание истеричкам почиталось за добродетель. Морозов продолжал трепетно заботиться об Андреевой даже после того, как она и Горький стали жить вместе… Когда во время гастролей в Риге Мария Федоровна попала в больницу с перитонитом и была в двух шагах от смерти, именно Савва Тимофеевич ухаживал за ней. И именно ей он завещал страховой полис на случай своей смерти. После его гибели Андреева получила по страховке 100 тысяч рублей.
В начале 1905 года на Никольской мануфактуре вспыхнула забастовка. Желая уладить разногласия с рабочими, Савва Морозов потребовал у матушки доверенности на ведение дел. Но Мария Федоровна, разозленная желанием сына договориться с рабочими, наотрез отказала ему и сама настояла на удалении Саввы от дел. А когда тот попытался возразить, прикрикнула: «И слушать не хочу! Сам не уйдешь – заставим».
Круг полного одиночества неумолимо сжимался. Морозов оказался брошенным самыми близкими людьми. Этому талантливому, умному, сильному и богатому человеку не на что было опереться. Когда-то большая любовь обернулась невыносимой ложью. Собственная жена раздражала. Друзей среди купцов у Саввы Тимофеевича не было, да и вообще с ними ему было невообразимо скучно. Он с презрением называл коллег «волчьей стаей». И «стая» отвечала ему тихой ненавистью. А скоро пришло и понимание истинного отношения к нему со стороны «товарищей»: большевики рассматривали его как лишь тупую дойную корову и бессовестно пользовались его деньгами. В письмах «искреннего друга» Горького нельзя было не заметить откровенного расчета.
Савва Тимофеевич впал в жесточайшую депрессию. По Москве даже поползли слухи о его безумии. Он стал избегать общества, большую часть времени проводил в полном уединении, не желая никого видеть. Его жена внимательно следила, чтобы он ни с кем не общался, и изымала приходившую на его имя корреспонденцию.
По требованию жены и матери был созван консилиум докторов, которые поставили диагноз: тяжелое нервное расстройство, выражавшееся в чрезмерном возбуждении, беспокойстве, бессоннице и приступах тоски. Врачи посоветовали направить «больного» на лечение за границу.
В сопровождении жены Савва Тимофеевич уехал на берег Средиземного моря, в Канны. Здесь в мае 1905 года, в номере отеля «Рояль», 44-летний миллионер застрелился. На полу возле тела убитого лежал листок: «В смерти моей прошу никого не винить». Говорили, что накануне ничто не предвещало трагического финала – Савва Тимофеевич собирался провести вечер в казино и был в нормальном расположении духа.
Однако многие обстоятельства этого самоубийства не ясны до сих пор. Существует предположение, что виновниками гибели Морозова явились революционеры, начавшие шантажировать своего «товарища». Это объяснение было широко распространено в дореволюционной Москве и даже нашло свое отражение в мемуарах Витте. Как бы там ни было, но решение покончить с жизнью едва ли можно считать внезапным для Морозова, ведь незадолго до смерти он застраховал свою жизнь на 100 тысяч рублей, а страховой полис «на предъявителя» он передал Марии Андреевой вместе с собственноручно написанным письмом. Если верить ее словам, в письме «Савва Тимофеевич поручает деньги мне, так как я одна знаю его желания, и что он никому, кроме меня, даже своим родственникам, довериться не может». Значительную часть этих средств Андреева передала в фонд большевистской партии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
