Милочка. Он не ответил.
Пристала провожать.
До метро было недалеко, он старался пройти это расстояние побыстрее, хотя чувствовал, Милочка за ним не поспевает.
И все-таки не выдержал, сам первый позвонил.
— А я болею. Простудилась.
Как все просто, оказывается, объяснялось.
— Может, тебя навестить?
— Я плохо выгляжу…
— Да брось ты!
Что-то надо было ей купить. Больным всегда покупают конфеты, яблоки. Он зашел в кондитерскую. Шоколадных наборов нет. До магазина «Овощи — фрукты» ходу минут пятнадцать. И тут он сообразил: неподалеку рынок.
В цветочных рядах беспорядочно смешались климатические пояса, времена года — розы, хризантемы, гвоздики.
Цветы зимой. Совсем неплохо, подумал он.
Во втором ряду, за цветами, стояли мужчины — загорелые, небритые, в белых запачканных фартуках поверх грубых зимних пальто. Сергей шел, искоса изучая товар, ощущая на себе прицельные взгляды хозяев.
— Купи гвоздику, не пожалеешь, — окликнул его мужчина. Весело блеснули золотые коронки.
— А почем?
— Три. — Для наглядности мужчина показал три растопыренных пальца.
Сергей заставил себя пройти до конца ряда. И там увидел старушку. В руках она держала три тюльпана. Взгляд у нее был добрый, терпеливый.
— Восемь рублей, — ответила она.
Он повернулся, чтобы уйти, она окликнула его:
— Семь. Это последние.
Старушка завернула цветы в хрустящую бумагу. Сергей осторожно, боясь неловким прикосновением причинить боль спрятанному внутри чуду, нес его перед собой. Мужчины из-за прилавка провожали его взглядами не то насмешливыми, не то уважительными.
Кажется, Тамара была одна дома. Он протянул ей цветы. Она всплеснула руками.
— Ой, откуда такая прелесть? Я сразу выздоровела. Какой ты молодец! Дай я тебя поцелую.
Она чмокнула его в щеку. Он вспыхнул и отвернулся. Она смотрела, как он снимает пальто, шарф. Так она еще никогда на него не смотрела. В халатике, бледная, глаза запали. Что-то трогательное было в ее облике.
— Плохо себя чувствуешь?
— Нет, ничего. Просто не накрасилась. Ты извини за беспорядок.
Но никакого беспорядка он не увидел. Только клетчатый плед небрежно брошен на софу. Мебель новенькая, малогабаритная, блестит полировкой.
— Я сейчас, только цветы в воду поставлю.
Он остался один. Подошел к книжному шкафу. Хозяевам всегда нравится, когда рассматривают их библиотеку. И тут заметил, что оставляет на полу мокрые, грязные следы. Таял снег с ботинок. Сергей застыл, боясь напачкать еще больше. Оглянулся в поисках хоть какого-нибудь половичка. На цыпочках — так по лужам ходят — перескочил к столу. Сел, ноги, позор свой, спрятал под стол.
Они пили чай, когда Сергей вдруг услышал: в двери поворачивается ключ. Он испуганно метнул взгляд на Тамару.
— Вот и Олег, — сказала она.
И в переднюю вышла его встретить.
Сергей вытер вспотевшие ладони о брюки. И ждал.
Он совсем другим Олега представлял. Худощавым, спортивного вида. А оказалось — основательный полноватый блондин с розовыми щечками. И лицо вроде глуповатое.
— Мой подопечный и помощник. Ну, я рассказывала, помнишь? — представила Сергея Тамара.
И Сергей с Олегом друг другу руки пожали. У Олега рука была пухловатая, мягкая и с мороза прохладная.
Тамара ушла в кухню готовить ужин. Олег посидел немного с Сергеем, за ней вышел. Сергею слышен был их разговор — о том, что скоро у матери Олега день рождения и Тамаре нужно поехать ей помочь.
— Не хочется, не хочется, — капризным голосом отвечала Тамара, — ты ведь и сам знаешь. Эти расспросы, советы…
Олег вернулся, сел к столу.
— Вот если бы у нас в институте были такие приборы, как у Тамары в лаборатории… — вздохнул Сергей.
Олег поднял на него глаза. И такие они у него, оказывается, были усталые, проницательные, обожженные изнутри болью.
Если бы не Тамара, он бы не поехал к Левке. Но ведь это невозможно — все время гулять по улицам. И в холод и в слякоть. Это кому хочешь надоест. Он встречал ее после работы, провожал до дома. Они специально делали крюк, чтоб подольше идти, даже привычный маршрут выработался: до булочной, потом в переулочек и затем — парк. Там на голых ветвях, как отвратительные зимние плоды, хохлились вороны.
Перед тем, как проститься, она традиционно курила в подъезде. Чаще — в соседнем доме. Изредка — в каком-нибудь другом. Тоже большая радость — курить возле батареи, а каждый, кто проходит по лестнице, мерит тебя снисходительным взглядом.
Нужно было что-то изобрести, как-то это однообразие нарушить.
Но как?
Кино она не любит. Другой вариант — кафе. Сергей два раза был в кафе самостоятельно, без родителей. Один раз — с институтской группой, после зачета. Еще на первом курсе. Скинулись, денег было мало, прежде чем заказать, подсчитывали сумму на салфетке. В результате взяли мороженое и две бутылки сухого на всех. Второй раз он пригласил в кафе Милочку. У него была десятка, и он все волновался, что мало. Официант, парнишка с грязными усиками, держался заискивающе и фамильярно. Сергей заранее испереживался, прикидывая, сколько дать на чай. Правда, все обошлось, но тогда рядом была Милочка. С ней он чувствовал себя спокойней, она бы поняла, даже если бы денег не хватило. А тут, попробуй-ка, начни наскребать мелочь — да он бы сквозь землю от стыда провалился, случись такое.
Дождаться стипендии, тогда точно хватит. Но другого рода сложности: стипендию он привык матери отдавать. И было стыдно просить на кафе Все-таки его деньги — какая-никакая часть семейного бюджета. На них рассчитывают. И на него же тратят — то рубашку, то ботинки. А лгать, выдумывать, что, скажем, десятку потерял, еще хуже.
К институтским ребятам он позвать ее не мог — расскажут Милочке. И оставалось единственное — пойти к Левке. Школьный друг. Но после того, как Левка женился, что-то в их с Сергеем отношениях разладилось. То ли жена ревновала Левку к Сергею, то ли Сергей был ей сам по себе несимпатичен… Он чувствовал ее нерасположение.
На Левку Сергей обижался и в то же время обнаруживал в себе какое-то не свое, словно со стороны подсказанное понимание, что так, видимо, и должно быть, что у Левки началась совсем другая, не похожая на прежнюю жизнь.
Дверь им открыл Левка. Поджарый, в оранжевой водолазке и темно-синих элегантных брюках. Сергей испытал приятное чувство гордости другом и одновременно ощутил неуверенность: сам он, в своих мешковатых брюках и свитере с оленями, не слишком ли проигрывает рядом с модным Левкой?
Квартира была старинная, с длинным коридором. Паркетный пол сверкал и благородно поскрипывал.
В гостиной ярко горела хрустальная люстра. За накрытым прямоугольным столом сидели Лена и рыжеватый парень лет тридцати. Сергей улыбнулся Лене, с парнем уверенно поздоровался за руку. Тот представился:
— Толя.
— Мой двоюродный брат, — объяснила Лена.
Металлические пуговицы на его
