— Добро пожаловать на командную палубу, — произнёс Лексель Котов, и центральным помост, на котором сидел архимагос-эксплоратор, повернулся к гостям. — Полагаю, что никто из вас никогда не видел ничего подобного.
— Я никогда не видел подобного, — согласился отец Линьи, поднимаясь по пологому главному проходу, который вёл от единственного входа на палубу к трибуне, откуда управляли всеми высокими функциями корабля. Виталий и Котов общались на бинарном языке, каждый код произносился с тональной модуляцией, означающей уважение и взаимное восхищение. Они не обменялись ни одним словом, только правильными, точными и неиспорченными данными.
— И я, — сказала Линья, следуя за отцом и замечая всё более сложные формы алгебраических, геометрических и алгоритмических представлений данных. Часть информации прошла сквозь неё, поглотив элементы её инфокровотока и создав непостижимую смесь, пока другие фрагменты метались вокруг, подобно испуганным рыбкам.
— Редкая жемчужина в небесах, — произнёс Виталий. — Поразительно видеть атмосферу, настолько благоухающую данными.
Котов нахмурился от такой неприкрытой метафоры, но позволил эмоциональной сентиментальности пройти без последствий.
— Такое редко увидишь даже у Адептус Механикус, — ответил он. — Если сравнивать, то Кватрия должно быть очень скучна.
— Так и есть, хотя мне и по душе покой скромных орбитальных галерей, — сказал Виталий. — Есть что-то почти мистическое в изучении звёзд. Знать, что свет, который мы видим, уже стар и жизнь, зародившаяся под их сиянием, закончилась, прежде чем мы даже узнали о её существовании. Смотреть на такие вещи — значит обрести мир и покой, архимагос, чувствовать себя единым с вселенной и знать своё место в ней. Когда мы вернёмся из экспедиции, вам стоит присоединиться ко мне на какое-то время. Созерцание прошлого расширяет кругозор.
— Возможно, я нанесу визит, — произнёс Котов, скрывая нетерпение кривой усмешкой, словно считая, что человеческий жест уже сам по себе демонстрирует дружелюбие. Большинство биологических микровыражений, отвергнутых жрецами Механикус во время восхождения в братстве машины, было почти невозможно восстановить несмотря ни на какие усилия. — Но мне придётся повременить с этим удовольствием, потому что тайны Шрама Ореола ждут. Магос Азурамаджелли почти закончил расчёт оптимального курса, чтобы мы покинули орбиту и направились к краю галактики.
— Да, я вижу, — сказал Виталий, уважительно кивнув в сторону магоса астронавигации, который неподвижно стоял около одного из серебряных металлических возвышений. Азурамаджелли подключился к устройству при помощи множества нейронных кабелей, торчавших из ирисового отверстия в его корпусе. Зелёный свет омывал разделённый на части мозг и устремлялся вверх, а несколько тактильных когтей, просеивали потоки информации, которыми обменивались корабли исследовательского флота.
Азурамаджелли проигнорировал их появление на мостике, всё его внимание было направлено на факторизацию сложных статических данных магоса Блейлока, поступавших в блоки авионики. Проложить курс сквозь населённую систему — сложная задача, она требовала глубокого знания планетарных орбит, местных звёздных явлений и потенциального нематериального вмешательства, просочившегося в реальное пространство из варпа на границе в точке Мандевиля. И всё же Азурамаджелли не просто справился с задачей, его курс учитывал каждый аспект их путешествия более чем через три сектора к самому Шраму Ореола.
Плетёные цепочки бинарного логического кода разбегались от эпидермальных тактильных прикосновений, словно ресницы, когда он отбрасывал ненужные данные. Линья наблюдала, как его вычисления соединились в мандалу симметрии, числовые выражения и астронавигационные данные, воплощённые в свете и фрактальной геометрии.
Азурамаджелли выпрямился, и изящная скульптура переплетённого света поднялась над серебряным концентратором информации. Движениями механодендритов он поворачивал её из стороны в сторону, пока с помощью мозговой оптики под разными углами проверял правильность и комплексность.
— Можно прокладывать курс? — спросил Котов.
— Можно, — ответил Азурамаджелли, загрузив данные в трон архимагоса.
— Отлично, — сказал Котов. — И в самом деле, отлично. Так мы достигнем Шрама за сорок три дня, плюс-минус сутки. Приготовиться к…
— Вы позволите? — произнесла Линья, подойдя и протянув руки к медленно кружившемуся свету, созданному Азурамаджелли. Магос астронавигации поднял своё творение от неё, его жидкообращение ускорилось в раздражении из-за её вмешательства. Механодендриты поднялись, как испуганные змеи, и активировались несколько боевых систем. Свет в стеклянных колпаках замерцал сердитым красным.
— Вопрос: что вы делаете? — возмутился он.
— Я хочу проверить ваши вычисления.
— Заявление: не обсуждается.
— Почему?
— Уточнение: что почему?
— Почему не обсуждается? Я — магос Адептус Механикус. Безусловно, я могу проверить работу собрата-жреца?
Азурамаджелли резко возразил. — Вычисления слишком сложны для несведущих в гексаматических логических уравнениях. Без аугметики или изменений мозга вы не сможете понять многомерные целочисленные решётки.
Линья улыбнулась и позволила некоторым из своих почётных званий проявиться в ноосферной ауре.
— Думаю, вы увидите, что я — гексаматик-савант уровня секундус, — сказала она. — Насколько я вижу, вы — третичного уровня, магос Азурамаджелли. Заверяю вас, что пойму ваши вычисления.
Азурамаджелли повернулся к Котову, возможно, ожидая, что он отчитает её, но Линья полагала, что её логика импонировала архимагосу.
— Пусть посмотрит, — разрешил он. — Какой от этого вред?
Линья сумела проигнорировать несколько покровительственный комментарий и протянула руку Азурамаджелли. Шар света неохотно приблизился к ней, словно испуганное животное, которое уговорили подойти, обещая лакомство.
— Ничего не меняйте, — предупредил астронавигатор. — Геометрические данные легко повредить, и они подвержены сильной экспоненциальной деградации, если их неосторожно изменить.
— Моя дочь очень талантлива, — гордо ответил Виталий.
— Тебе не стоит объясняться, отец, — сказала Линья. — Пусть за меня говорят мои вычисления.
Она подняла руки и взорвала шар света быстрыми движениями пальцев. Мерцающая алгебраическая архитектура проложенного Азурамаджелли курса закружилась вокруг тонкими нитями голографической информации такой сложности, что у неё перехватило дыхание. Миллиард раз миллиард вычислений, статистических экстраполяций и загруженных астронавигационных точек координат из десятков тысяч источников окружили её словно стая блестящих чешуёй океанид.
Большая часть его работ оказалась образцовой и недоступной даже для тех, кто обладал высоким рангом примусом гексаматики. Но Линья владела врождённым умением схватывать такие понятия, которое граничило со сверхъестественным. Она интуитивно понимала, как числа объединялись друг с другом, и поэтому увидела трещины в ранее казавшихся нерушимыми доказательствах с кажущейся непринуждённостью. Всё что мешало ей получить уровень примус так это отсутствие малейшего желания лететь на Марс и провести полвека в схолах храмов горы Олимп, когда галереи Кватрии предлагали смотреть на тайны вселенной.
— Ваши вычисления совершенны, магос Азурамаджелли, — сказала Линья.
— Вы говорите мне то, что я и так знаю, госпожа Тихон, — ответил астронавигатор, протянув механическую руку, чтобы собрать свет в пакет данных для передачи. — Теперь, если я могу продолжить…
— Совершенны, но неправильны, — продолжила Линья, вращая свет запястьем и увеличив масштаб до неровной фрактально обрезанной совокупности цифр.
— Неправильны? Невозможно. Вы ошибаетесь.
— Убедитесь сами. Одиночные дефектные данные в микроскопических аномальных гравометрических показателях во время вычисления увеличились по экспоненте. Они остались незамеченными, потому что оказались в пределах допустимой погрешности всей работы. Такой курс добавит четыре дня к нашему путешествию и нам придётся обойти кометный душ Джоуры.
— У моей дочери есть что-то вроде любви к регистрации кометных явлений, — сказал Виталий.
Оптика Азурамаджелли щёлкнула, фокусируясь, и его молчание сказало ей, что теперь и астронавигатор увидел ошибку.
— Она права? — спросил Котов.
— Похоже, что да, — ответил Азурамаджелли.
— Ошибка не в вычислениях магоса Азурамаджелли, архимагос, — поспешно сказала Линья, хотя уже поняла, что слишком поздно. Она не собиралась оскорблять магоса астронавигации и уже сожалела о игре на публику.
