Услышав, что разговор зашел о церкви, баба Валя прекратила хихикать, вмиг стала серьезной и тяжело произнесла: – В церковь… Нет нынче правды в церкви! Нет хорошего батюшки! Нет правильного православия! Нет правды!
– По-моему, раньше было все тое ж самое, – мягко, чтобы не вызвать гнева Валентины, возразила Татьяна Владимировна. – Такой же батюшка, такие ж молитвы, такие ж ритуалы…
– Это тебе, Танюшка, все тое ж самое, – ехидно возразила костлявая старушка в белом платье, сидящая справа от Валентины. – Ты не ходила в церковь, вот тебе и тое ж самое все!
Поймав недоуменный взгляд женщины, старушка сделала ей страшные глаза, укоризненно кивнула и принялась ковырять селедку под шубой.
Татьяна Владимировна отпила вишневого компота из своего стакана, зацепила вилкой кусочек бекона и медленно отправила его в рот. Пережевывая мясо, она задумчиво смотрела на старушку в белом платье. Та бросила на женщину тяжелый недовольный взгляд и, резко вдохнув носом воздух, продолжила трапезничать.
– А вы как думаете, тетеньки? – обратилась к бабкам Татьяна Владимировна.
– А чего там думать! – буркнула тучная женщина, сидящая справа от бабы Вали. – Думаешь, мы тебя не знаем?
Заметив, как лицо Татьяны Грымовой снова помрачнело, крупнотелая дама усмехнулась, отломила дольку апельсина и, надкусив ее, что-то шепнула Валентине.
– Не поняла! – Грымова с трудом заставила себя не сорваться на крик.
– Ты ведь бизнес-баба, Танька, – с издевкой произнесла пожилая леди в белых одеждах. – А богатство – это что?
Татьяна Владимировна откинулась на спинку стула, прикрыла глаза, тихо усмехнулась, приложила ладонь к щеке и с надменной ухмылкой пропела: – Эх, бабульки вы, бабульки…
Мелодия, донесшаяся из дамской сумочки, висящей на спинке стула, не дала женщине договорить свое мнение. Татьяна Владимировна вытащила телефон, вышла из дома. Закрывая за собой дверь, она заметила, как баба Валя подмигивает своей подруге в белом и что-то шепчет.
– Ну, это никто не знает… – ответила подруга в белом.
– Чего никто не знает? – требовательно вопросила Анна Владимировна. – Что вы там шепчетесь, как две глупые девочки! в конце концов!
– Аня, не злись, – успокаивающе попросила Валентина. – Мы просто ерунду трепем. Мы ведь старенькие, да еще и пьяненькие…
– Знаю я, какую вы ерунду трепете!
Вымолвив эти обескураживающие слова, Анна Владимировна уронила ложку, которой ела солянку, на стол, и выбежала из дома. Её супруг залпом выпил вишневый компот и побежал за ней. Молодежь вместе с детьми, глядя на супругов, тоже покинули помещение, оставив пожилых женщин в недоумении.
– Во обиделась, так обиделась… – шепнула подавленная Валентина.
– Видать, есть на что обижаться, – со смехом ответило «белое платье». – Знает, наверное, что-то про сестричку…
Третья подружка сидела задумчиво, приложив два пальца к уголку рта. Заметив, что две подруги на нее смотрят, она одарила их непонятной кроткой улыбкой и положила себе в тарелку селедки под шубой.
За окном послышались шаги. Это были какие-то нестандартные шаги, – будто звук тяжелого шага человеческой ноги сопровождался звуком чего-то острого, врезающегося в землю.
Бабушки прислушались. “Наверное, Митя валит…”, – сказала одна из них. Все остальные поддакнули ей. Дверь комнаты открылась, и в дом вошел коренастый мужичок лет пятидесяти, в сером пиджаке поверх накрахмаленной гипюровой рубашки. Передвигался он с помощью костылей, так как у него отсутствовала правая нога. Это был Дмитрий Николаевич Мазырчук, бывший начальник скотобойни. В народе его звали просто Митей.
– Добрый вечер всем, девчата, – Митя приветливо улыбнулся женщинам, уселся за стол, аккуратно прислонил костыли к подоконнику.
Тут же в дом вошла Татьяна Владимировна. Душевно поприветствовав Дмитрия Николаевича, она села за стол рядом с ним.
– Танюшка, а ты как была молоденькой дивчиной, так и осталась, – с благородной улыбкой заметил Митя.
Женщина немного смутилась, заставила себя мило улыбнуться и мягким тоненьким голоском произнесла: – Да ну, вы что!.. В самом деле, что ль?
– Ну, не как молодуха, но годов на десять моложе своих лет.
– А вы чего в первый день не приходили?
Вкрадчивый тон голоса и загадочный взгляд смуглолицей красавицы заставили мужичка смутиться и перевести взгляд на Валентину, которая отстраненно глядя в окно, похрустывая перышком лука.
– Я как-то не люблю, Танька, первый день. – Ответил Дмитрий Николаевич после недолгой заминки.
– Ну, дело ваше, на вкус и цвет товарищей нет.
Татьяна Владимировна заполнила две рюмки водкой из графина. Предложила бабушкам. Те отказались. Тогда женщина предложила Дмитрию Николаевичу: – Ну, давайте, Митя, с вами выпьем, коль пришли…
– Я пью за здравие всех, сидящих со мной за столом, – сказал Дмитрий Николаевич, поднимая свою рюмку.
– Давайте за здравие всех, сидящих за столом, – негромко, будто самой себе, сказала Татьяна Владимировна и, одарив бывшего начальника скотобойни теплым взглядом и загадочной улыбкой, легким движением руки опрокинула содержимое рюмки в рот.
Дмитрий Николаевич, не скрывая удивления, с улыбкой любовался смуглолицей женщиной, которой, оказывается, совсем не чуждо ничто человеческое. Заметив, как старушка в белом платье резко сменила ехидное выражение лица на серьезное, он обратился к ней: – Кристина, что-нибудь не так?
Кристина усмехнулась, сказала: “Все так”, и, бросив недовольный взгляд на Татьяну, ковыряющую вилкой оливье, спрятала лицо в ладонях.
Во дворе прямо возле дома стоял длинный дубовый стол с брезентовым навесом. Среди людей, сидящих за столом, были Сергей с новоиспеченной женой. Сергей был немного пьян и рассказывал какой-то анекдотический случай из своей армейской жизни. Несколько человек, сидящих ближе к парню, смеялись. Остальные говорили о своем. Молоденькая супруга Сергея с полным безразличием слушала рассказ мужа. Вид у нее был усталый. Когда Сергей смотрел на неё, она делала вид, что внимательно слушает его, но стоило ему отвернуться, как она переводила взгляд вдаль – на ряды дров, выстроенные вдоль сарая, на стожки сена.
– Оксана, ты чего не ешь ни фига? – сказал кучерявый толстый парень, что сидел справа от Сергея.
– Не хочется как-то, – с милой улыбкой ответила жена Сергея.
Друг Сергея усмехнулся, откусил немного пирожного и снова повернулся к Оксане. Он снова хотел что-то ей сказать, но понял, что она заинтересована чем-то другим. Молодая жена широко раскрытыми глазами смотрела в сторону стожков за сараем. Кучерявый друг Сергея посмотрел туда же и увидел человека в бежевом костюме. Этого паренька он видел вчера. Паренек сидел молча, ни разу не крикнул «горько», не пил, ел мало, и вообще казался каким-то «не от мира сего». Сейчас этот мальчик идет неуверенной походкой вдоль стожков. Вот чему так удивляется Оксана!.. Непьющий мальчик втихаря напился и идет спать в стоге сена… Смешно… Друг Сергея тихо усмехнулся. Оксана заметила это, но не решилась сделать замечание.
Пройдя несколько стожков, мальчик резко остановился – будто врезался в невидимое ограждение. Он стоял где-то с полминуты, слегка покачиваясь из стороны в сторону, потом сделал неуверенный шаг вперед и… Следующие его движения заставили Оксану громко засмеяться. Она прикрыла рот рукой и, кашлянув, продолжила наблюдать за парнем.
Парень вроде бы танцевал чечетку, но при этом делал странные движения руками. Его руки то вздымались кверху, выписывая в воздухе загогулины, то дергались, опускаясь вниз. Движения были несогласованными – когда одна рука поднималась кверху и выписывала в воздухе непонятные узоры, другая опускалась книзу, неуклюже вращая пальцами, или просто безучастно висела.
Сергей мельком посмотрел на свою молодую жену и, заметив, что ее взгляд обращен не на него, прервал свой оживленный рассказ, посмотрел туда, куда смотрит Оксана.
– Ё-моё! Это ж Димка! – воскликнул он, вставая со скамейки.
– Серёжка, – толстый товарищ взял его за руку. – Пускай побесится мальчик…
– Да, Сережа, – Оксана встала, положила руку на плечо мужа. – Ты его сейчас не уймешь. Пусть потанцует.
Сергей сел на место, Оксана погладила его по затылку, улыбнулась: – Не волнуйся. У всех бывает…
– И у тебя, что ли, было? – Сергей улыбнулся супруге, потом что-то шепнул ей на ухо.
Молодожены вышли из-за стола.
– Толиан, мы завтра придем, – сказал Сергей своему упитанному товарищу.
Толиан, не отрывая глаз от пляшущего мальчика, кивнул: – Угу, я тоже завтра приду.
Выходя за калитку, Оксана заметила, что почти все, сидящие за столом во дворе, внимательно смотрят на этого несчастного мальчика. В том, что он несчастный, она убедилась ещё вчера. Дима сидел за праздничным столом часа четыре, и все это время взгляд его был полон грусти, губы сомкнуты – будто он недавно плакал. Иногда он что-то говорил гостям, которые, уже будучи не совсем трезвыми, спрашивали его, кто он, кем приходится молодоженам. Говорил тихо, иногда старался заставить себя улыбнуться, но это у него плохо получалось, – улыбка получалась какая-то деревянная, придавая его восточному лицу какой-то нелепый, даже немного глупый вид.
