– Верно-верно! У меня есть его визитка. Давайте посмотрим.
Подняв брошенное на пол пальто, Свинтон достал из кармана визитную карточку. Там не было номера комнаты, только имя.
– Ничего страшного, – сказал секундант, держа в руке прямоугольник картона. – Положитесь на меня, я найду его. Я вернусь с ответом от этого господина прежде, чем вы успеете выкурить сигару.
Дав такое обещание, мистер Лукас вышел из комнаты.
Мистер Свинтон сидел, курил сигару, и теперь, когда никто его не видел, перестал скрывать свои чувства. На лице его сияла саркастическая ухмылка, достойная Макиавелли.
Сигара была выкурена примерно наполовину, когда послышались шаги мистера Лукаса, спешащего назад по коридору.
На лице ворвавшегося в комнату секунданта было написано, что он принес с собой удивительные известия.
– Ну как? – спросил Свинтон довольно спокойно. – Что сказал наш приятель?
– Что он сказал? Ничего!
– Он обещал послать ответ через друга, я полагаю?
– Он не обещал мне ничего по одной простой причине: я не видел его!
– Не видели его?
– Нет, и вряд ли его увижу. Трус смылся.
– Смылся?
– Да! Уехал в Техас!
– Черт возьми! Мистер Лукас, я вас не понимаю!
– Что тут не понять? Ваш соперник покинул Ньюпорт. Уплыл вечерним пароходом.
– Вы соображаете, что говорите, мистер Лукас? – вскричал англичанин, притворно удивляясь. – Определенно, вы несете чушь.
– Ничего подобного, ручаюсь вам. Клерк сообщил мне, что ваш соперник оплатил счет за гостиницу и уехал на одном из гостиничных экипажей. Кроме того, я встретился с кучером, который отвез этого господина и только что вернулся. Он сказал мне, что подвез Майнарда и помог ему донести багаж до парохода. С ним был еще один человек, с виду иностранец. Можете убедиться сами, сэр, что он уехал.
– И он не оставил никакого сообщения или адреса, чтобы я смог его разыскать?
– Ничего, я ничего об этом не слышал.
– Черт побери!
А в это время тот, о ком они так возбужденно говорили, стоял на палубе парохода, стремительно рассекающего океанскую гладь, оставляя за собой пенный след. Капитан Майнард стоял на корме рядом с матросами и пристально глядел на огни Ньюпорта, постепенно тающие вдали.
Он был сосредоточен на одном из этих огней, на том, который мерцал на самой вершине холма – Майнард знал, что это свет южных окон «Океанхауза». Он, конечно, не знал о том, что сейчас говорят о нем в этом улье, иначе он раскаялся бы в своем поспешном отъезде. О том деле, которое позвало его в дорогу, он тоже не думал. Он был грустен и полон сожалений. От этих сожалений его не могло отвлечь даже желание участвовать в священной борьбе за Свободу. Розенвельд, стоявший рядом, заметил тень на лице друга и без труда догадался о ее причине.
– Ну, Майнард, – сказал он шутливым тоном, – я надеюсь, ты не будешь винить меня в том, что я заставил тебя уехать? Я вижу, что ты кое-что оставил здесь!
– Кое-что оставил здесь? – удивленно переспросил Майнард, прекрасно понимая, о чем речь.
– Конечно, оставил! – шутливо продолжил граф. – Разве ты можешь, пробыв в каком-то месте целых шесть дней, не оставить после себя возлюбленную? Ты известный повеса!
– Ты все неправильно понял, граф. Уверяю тебя, нет у меня там никого…
– Ну ладно, ладно! – прервал его революционер. – Если даже у тебя была возлюбленная, пусть она останется воспоминанием. Теперь твоей возлюбленной будет сабля. Думай об этом роскошном будущем. В тот момент, когда твоя нога ступит на европейскую землю, ты примешь командование армией студентов! Так решил комитет. Прекрасные товарищи, эти немецкие студенты, ручаюсь тебе: истинные сыновья Свободы – в духе Шиллера, так сказать. Они пойдут на все, лишь бы победить деспотизм. Мне жаль только, что не я буду командовать такими ребятами.
Слушая эти проникновенные слова, Майнард постепенно стал забывать Ньюпорт и Джулию Гирдвуд.
– Наверное, все это к лучшему, – рассуждал он, пристально глядя на след, оставляемый пароходом на водной глади. – Даже если бы я смог ее завоевать, что весьма сомнительно, она не подошла бы мне в жены; это совсем не то, что мне сейчас надо. Конечно, я ее больше не увижу. Но не свет же на ней клином сошелся, как говорится. Настоящее счастье ждет меня впереди, и оно дороже тех бриллиантов, которые так ценятся здесь!
Глава XVII
«ТРУС!»
Пароход, на котором плыли капитан Майнард и его друг, еще не обогнул мыс Джудит, чтобы выйти из Наррагансетта, а имя нашего героя уже было у всех на устах, и говорили о нем с презрением. То, как он публично оскорбил чужестранца-англичанина, видели несколько джентльменов, и слух быстро разнесся по всему отелю. Конечно, все ожидали вызова и поединка со стрельбой из пистолетов. Другого исхода никто не мог себе представить. Поэтому известие о том, что обидчик ускользнул, было воспринято с удивлением, и этому сразу нашлось объяснение, отнюдь не лестное для Майнарда.
Известие было неприятно многим. Майнарда почти никто не знал, однако газеты писали о нем в связи с Мексиканской войной. Из этого следовало, что он служил в американской армии. Его соперник (о чем все тоже быстро узнали) – служил в английской, и эта неприятная история задевала национальные чувства сограждан капитана.
– В конце концов, – говорили некоторые, – Майнард не американец!
То, что он трус, можно было оспорить тем, что он целый день оставался в гостинице, дожидаясь дуэли, но противник послал свой вызов после того, как Майнард уехал. Свинтон не замедлил оправдать свою задержку – демонстрируя стыд, он все же пояснил, что был накануне пьян и весь день мучился похмельем.
Поскольку о письме Розенвельда, казалось, никто не знал, приговор общества был таков: герой С… – как называли его в свое время газеты – опозорил свое имя, удрав с поля боя.
В то же время не все объясняли его поспешный отъезд трусостью, были те, кто верил в Майнарда и подозревал, что у него могла быть другая причина для отъезда, правда, никто не знал этой причины.
Ситуация была весьма странна: если бы Майнард покинул Ньюпорт не вечером, а утром, его доброе имя пострадало бы гораздо сильнее. Пребывание в гостинице до вечера могло рассматриваться как ожидание вызова, и это защищало его от окончательной дискредитации. Тем не менее он оставил Свинтону поле боя, и тому удалось стать здесь почти героем.
Лорд инкогнито наслаждался победой тихо. Он боялся, что Майнард вернется или случайно встретится с ним в каком-либо другом месте – и на всякий случай не кричал о своем торжестве громко. На расспросы он отвечал, притворяясь смущенным:
– Я оказался в неловком положении! Он уехал, когда я спал, и я не знаю, как к этому относиться. Неловкая ситуация.
История эта, как всегда бывает с подобными историями, быстро распространилась среди постояльцев гостиницы, и, конечно, она достигла ушей семейства Гирдвуд. Джулия была среди первых, кто узнал обо всем – она ведь стала невольным свидетелем отъезда Майнарда. Госпожа Гирдвуд была очень рада услышать, что Майнард уехал, и ее мало интересовали причины такого поспешного отъезда. Ей было вполне достаточно того, что он более не будет ухаживать за ее дочерью.
Но мысли дочери были совершенно иными. Только теперь, когда герой стал недоступен, ей по-настоящему захотелось обладать им. Орел спустился к ней с небес, чтобы позволить погладить себя, но когда она отдернула руку – улетел. Гордая птица была оскорблена и взмыла высоко в небо, чтобы никогда не возвращаться!
Она слушала разговоры о трусости Майнарда, но не верила им. Джулия знала, что для такого поспешного отъезда у него должна была быть веская причина, и относилась к подобной клевете с презрением. Вместе с тем Джулия не могла сдержать некоторой обиды на Майнарда, гнев мучил ее. Уйти, даже не поговорив с ней, не дав никакого ответа на унизительное признание, которое она сделала при выходе из танцевального зала! Она, можно сказать, встала перед ним на колени – и ни слова в ответ! Совершенно ясно: он равнодушен к ней!
Подступала ночь, Джулия вышла на балкон и, опершись о перила, посмотрела на залив. Было тихо, вокруг ни души, только уходящий вдаль пароход излучал слабое мерцание. Его огни еще какое-то время двигались по фиолетовой водной глади, но вскоре исчезли за зубчатыми стенами форта.
– Уехал! – прошептала она, глубоко вздохнув. – Возможно, я больше не встречу его никогда. О, я должна постараться забыть его!
Глава XVIII
ДОЛОЙ ДЕСПОТОВ!
В Нью-Йорк прибыл пароход из Европы, который вскоре должен был отплыть обратно. В то время пароходы компании «Канард» ходили в Европу только один раз в две недели; это потом рейсы стали еженедельными.
Любой, кто пересекал Атлантику пароходом «Канард», знает, что в Нью-Йорке место их прибытия и отправления находится у берега Джерси.
В те дни каждое отплытие парохода было «сенсацией», и толпа, завидев этого левиафана34, имела обыкновение собираться у причала, где бросал якорь «Канард». Бывало, толпу привлекал не только сам вид парохода, для сборища могли быть и дополнительные поводы: например, наличие на борту знаменитостей – принца, героя, певца или известной куртизанки. Простой народ, не делая различий между ними, удостаивал вниманием всех; прибытие любой знаменитости вызывало одинаковое любопытство.
