— Миха! Сата мне рассказала, что Тускул не может заплатить за неё калым и она согласилась, что он её украдёт, — во как! До меня дошло, что речь идёт как раз о той самой девушке, что помогает моей солнечной.
— Хм, а нам-то что делать?
— Понимаешь, Тускул — сирота. Его принял род Саты и он вырос с детьми хозяина, но он им не родной.
Картинка походила на нашу с Айтал историю, только с другим финалом. Припомнил, что за работник этот избранник помощницы — да ничего особенного. Мастеровит и не ленив.
— Айтал, радость моя! Ты полагаешь, что нам следует дать им средства, для того, чтобы они смогли воссоединиться с родительского благословения?
— Да. А потом Тускул отработает у нас три года.
Я присел и призадумался. Супруга оставила меня в покое, чтобы я мог спокойно пораскинуть мыслишками. С одной стороны пара крепких рук — большое подспорье, с другой — есть на кого положиться, когда задумаем опять попутешествовать — всяко не замрут домашние дела. Тесноты избежать проще простого — второй домик мы этой командой в два счёта скатаем. Ну а на счёт тайны серебряной копи — об этом стоит поразмыслить. Собственно, серебра мне не жалко, тут иного рода опаска.
* * *
Поговорил я с парнем. На счёт того, что секрет имеется, который ему предстоит свято хранить. Он подумал и согласился, только выторговал под это дело сокращение срока отработки долга до двух с половиной лет. А хоть бы и так. Тут у меня уже выстраивается очередь желающих на арбалеты, так что без дела нам сидеть будет некогда. Лишь бы женщины между собою не поцапались.
К слову сказать, Тускул оказался неважным охотником и средней руки рыбаком. То есть помощник толковый и товарищ надёжный, но не добытчик. Его ни в лес, ни на речку из приютившего стойбища с собой никогда не брали. А хоть за скотиной ходить, хоть по хозяйству управляться — вот тут он мастер. А мне больше и не надо. Мы с ним построили сразу две печки и вскоре получили медь для арбалетных тетив. Потом был длительный период заготовки мяса и рыбы. Мы с Айтал били гусей, Вожак собирал их, а трудяга-работник отвозил на подворье. А рыбу мы сетями не ловили — она и на крючки шла хорошо, поэтому хватило пары перемётов. Ячменя и ржи привезли соседи в уплату за починку утвари и всякий новодел.
Одним словом, к зиме мы подготовились вполне добротно. А потом началась работа над арбалетами. Естественно, сей кропотливый труд вершился в домашнем тепле и только за период полярной ночи мы наладили целых четыре штуки — с помощником дело шло вдвое скорее, чем у меня одного. Ну а дальше, когда приловчились, да наделали и шаблончиков и приспособлений — думал чердак лопнет от количества ценных мехов, что навезли тунгусы. И лошадок у нас теперь стало несколько, и коров. Одним словом, опять дом начал лопаться от богатства, прямо скажу, избыточного.
Так что цену на арбалеты скидывать мне никакого резону не было. Просто сидеть и мастерить всё время одно и то же — скучно. Словом, самый платёжеспособный спрос мы удовлетворили, и ладно. Меня волновала лодка, потому что Айтал всерьёз собиралась летом проехаться на этот раз по Бытантаю и его притокам, и, как вы понимаете, с маленьким ребёнком. То есть на сей раз нам требовалась не утлая долблёнка, пусть и с парой балансиров, а нечто с будочкой, где в любой момент можно укрыться от назойливого комарья. Естественно, для рек нужно что-то плоскодонное из досок.
Поскольку большой продольной пилы у меня не было, как не хватало и стали, чтобы сделать валки для прокатки полотна, да и материалу было не в избытке — только то, что привёз из юрты на Адыче, то досок я просто натесал. Две, для боковых стенок сразу делал кривые навстречу друг другу так, чтобы заострить нос. Ну нашлись подходящие брёвна достаточной толщины. Из них и сколотил лодку, похожую на ящик, только суженную к носу, зато прямую в корме. Но впереди днище у неё приподнималось, то есть воду она не только раздвигала, а ещё и подминала под себя. Ну раз не знаю я, каким образом гнут деревянные детали, так хоть так выкручусь. «Машину» для нового корабля тоже сделал новую, побольше. Одним словом, может и не так быстро побежит это корыто, но зато в нём есть место для моего драгоценного груза — семьи.
Сынишку мне Айтал родила уже когда солнце начало показываться над горизонтом. Тогда и настало время. Тускул съездил в соседнее стойбище за опытными женщинами, а мы с Сатой приготовили всё необходимое и для родов, и для ритуалов, которыми они должны сопровождаться. Потом нас, мужчин, выдворили и пока всё не завершилось, словно забыли о нашем существовании.
Я, конечно, не доктор, чтобы уверенно утверждать, но вроде как всё у них получилось правильно. Во всяком случае, результат мне понравился, да и Айтал выглядела довольной. А тканых тряпичек для завёртывания крохи, как оказалось, она прихватила из родительского дома. Можно сказать — пелёнок.
Что ещё рассказать про зиму? Казаки нас отыскали и обьясачили. Обидно, но терпимо. Выложили мы положенных соболей, да они и ушли своей дорогой. А потом у нас с Тускулом был непростой разговор. Никак парень не привыкнет быть богатым. Вот обязательно ему надо выпендриться перед соседями, а особенно перед родственниками жены. Аж распирает прямо от желания показать, что и одет он теперь как уважаемый человек. И в средствах не стеснён. Напрасно Айтал так добра с нашими работниками. Балует она их.
* * *
Вожак залаял уже под утро. Хотя в это время утренняя заря вместе с вечерней, разделённые коротким проблеском солнца, бывают только около полудня, но чувство времени меня никогда не подводило. Точно знаю, сейчас между четырьмя и пятью пополуночи. И вот наш молчун заливается, чего за ним обычно не водится.
Оделся и вышел на двор. Собака всматривается, и уши вострит, хотя уже и мне слышен гул копыт нескольких лошадей. Три? Четыре?
Четыре. Женщины из соседнего стойбища и детишки с ними. По трое на каждом коне — бедные коняшки после десятка километров выглядят заморёнными, словно сутки скакали.
— Миха! Беда! Чагыл-тойон пришел. Наших лошадей угоняет. Мужчины нас послали помощи просить, а сами отправились в погоню.
Я представил себе эту «погоню». Во всём стойбище крепких мужчин восемь человек. Могу по именам назвать. А у этого «князьца», как называют его русские, десятка три всадников. Причем не меньше троих в куйахах — это пластинчатый доспех, весьма эффективный против холодного оружия. А уж для стрелы, считай, неуязвимый. По-существу — профессиональные военные. Надо большой толпой собираться, чтобы отбить у таких налётчиков табун. Как минимум, ещё с двух посёлков народ собирать нужно.
Тускул побежал за нашими лошадьми, а женщины принялись готовить припасы в дорогу. Выглядели они встревоженными, но удержать не пытались. Беженки же, оставив в тепле детвору, уехали в соседние стойбища просить помощи.
* * *
Якутская лошадка мохната, коротконога и хорошо упитана. Я, долговязый, чувствую себя на ней, как Дон Кихот на перекормленном ослике Санчо Пансы. Тем не менее, трусят они бодро — даже рысью этот аллюр назвать язык не поворачивается. Заводные кони у нас тоже есть. Или вьючные. На них палатка, спальники и припасы.
След, проложенный преследователями похитителей, не даёт нам сбиться с пути, однако свежее он не становится. По-видимому, мы не приближаемся к погоне, и идёт она не по следу тех, кого собирается настигнуть, а срезает дорогу. Места эти мне незнакомы, да и спутник мой здесь впервые. Но Киму, за которым мы сейчас едем, я доверяю. Он тут с детства живёт и всё исходил вдоль и поперёк.
Поворот в распадок, подъём наискосок, и долгий ровный участок. Затем свежая тропа вдоль склона и в ельнике мы присоединяемся к пятерым знакомцам. Ким, два его брата и работники. У всех наскоро связанные из дощечек доспехи на груди, щиты и пальмы на длинных древках. Луки тоже с собой.
— Где остальные? — я подозреваю, что вторая часть отряда пересекла виднеющуюся перед нами тропу и затаилась по другую её сторону. Но хочу услышать подтверждение.
— Отец ранен, младший брат с ним остался. Молот убит, а что с Айалом мы не знаем. Нюргун видел, как он дрался, но помочь не мог.
Да-а! Дела.
Мы находимся на склоне и неподалеку видим противоположный склон. На дне ложбины, видимо по руслу замёрзшего ручья, проходит след. Скорее всего, им прошли нападающие и, Ким ждёт, что обратно они проследуют этим же путём. Видимо, рассчитывает на то, что сумеет встретить их стрелами. Здесь нас, конечно, могут и обойти, ну так мы выставим дозорного, чтобы поглядывал назад. Склон неплохо просматривается.
Ждём. И сами мы, и наш след на нетронутом снегу скрыт ельником. Молодчина Ким. Отличное место выбрал и правильно к нему вышел. Снизу наших следов на снегу не должно быть видно. Кроме того, судя по высоте кромок тропы внизу, там в низине, снег лежит толсто, не менее полуметра, но наст лошадь не держит. Значит, пойдут цепочкой и табунщики и кони.
