Позже, когда все разошлись, я спросила у бабушки, почему той даме не дали паштет. Бабушка сказала, что это потому, что она когда-то родила внебрачного ребенка.
Здрассьте! Между прочим, бабушка, позвольте напомнить, что у вашего собственного сына есть внебрачный ребенок, а именно Миа, ваша внучка.
Но когда я это сказала, бабушка только крикнула горничной, чтобы та принесла ей еще один напиток. Видно, если ты принц, ты можешь иметь внебрачного ребенка, и это считается нормальным. Но если ты обычный человек, то тебя лишают паштета из гусиной печенки.
А вдруг бабушка придет к нам в мансарду? Только не это! Она никогда не бывала в мансардах, вряд ли она вообще выходила за пределы Семьдесят седьмой улицы. Ей у нас с Виллидже не понравится, это я сразу могу сказать. Бабушку может хватить удар, даже если она увидит, как мужчина и женщина держатся за руки! Ей не нравится, даже когда прокалывают уши, а уж обо всяких других местах и говорить нечего.
Кроме того, в Нью-Йорке закон запрещает курить в ресторанах, а бабушка курит все время, даже в постели. Вот почему в Мираньяке дедушка в каждой комнате повесил эти уродские кислородные маски и прорыл подземный ход, чтобы мы могли спастись, если бабушка заснет с сигаретой и весь Мираньяк загорится.
А еще бабушка терпеть не может котов. Она думает, что они нарочно прыгают на детей во сне, чтобы высосать из них дыхание. Боюсь подумать, что она скажет, когда увидит Толстого Луи. Он каждую ночь спит в моей постели. Если бы он прыгнул мне на голову, то сразу бы убил. Он весит двадцать пять фунтов и семь унций, и это еще до того, как съест на завтрак банку свои любимых кошачьих консервов.
А представляете, что будет, если она увидит мамину коллекцию деревянных фигурок богини плодородия?
Ну зачем ей надо было приехать именно сейчас?! Она все испортит. Если она будет тут болтаться, мне уж точно не удастся сохранить свою тайну.
Зачем?
Зачем??
Зачем???
9 октября, четверг
Я выяснила зачем.
Она будет учить меня, как быть принцессой. Я в таком шоке, что даже писать не могу. Может быть, позже.
10 октября, пятница
Уроки принцессы.
Да-да, это не шутка. Каждый день после дополнительных занятий по алгебре мне придется ехать прямиком в «Плазу», и бабушка будет делать из меня настоящую принцессу.
Я одного не пойму, если Бог существует, как он мог допустить такое?
Кроме шуток. Вроде считается, что Бог никогда не пошлет тебе больше, чем ты можешь вынести, но я вам точно скажу, этого мне ни за что не вынести. Это уж слишком. Не могу я каждый день после занятий еще учиться быть принцессой, тем более если меня будет учить бабушка. Я всерьез подумываю, не сбежать ли из дома.
Папа говорит, что у меня нет выбора. Вчера вечером, выйдя из бабушкиного номера в «Плазе», я сразу пошла в папин. Я замолотила в дверь, он открыл, и я с порога заявила, что не собираюсь этим заниматься. Мне никто ничего не говорил насчет обучения на принцессу. И знаете, что он ответил? Он сказал, что я подписала компромиссное соглашение, значит, я обязана посещать эти уроки, потому что это часть моих обязанностей как его наследницы.
Я сказала, что тогда нам надо пересмотреть соглашение, потому что в нем нет ни слова о том, что я должна каждый день после школьных уроков встречаться с бабушкой для каких-то там занятий. Но папа даже не захотел со мной разговаривать. Он сказал, что уже поздно и мы поговорим об этом в другой раз. Пока я стояла и рассуждала о том, как все это несправедливо, появилась журналистка из Эй-Би-Си. Наверное, она пришла взять у папы интервью, но выглядело это довольно странно, я уже видела, как эта женщина брала интервью у других, к примеру, у президента или еще у кого-нибудь в этом роде, но она не являлась к ним в черном вечернем платье без рукавов.
Сегодня вечером я собираюсь как следует вчитаться в наше соглашение, потому что я не припоминаю, чтобы там что-нибудь говорилось про обучение на принцессу.
А вот как прошел мой первый «урок» вчера после школы.
Сначала швейцар не хотел меня впускать (кто бы мог подумать?). Потом он увидел Ларса, а тот ростом шесть футов семь дюймов и весит фунтов триста. Плюс к тому у Ларса из-под пиджака торчит такой бугор, я только сейчас поняла, что это пистолет, а не обрубок от лишней, третьей руки, как я сначала подумала. Спросить у самого Ларса я тогда постеснялась: вдруг это разбудит болезненные воспоминания о том, как его в детстве дразнили в Амстердаме, или откуда там он родом. Я-то знаю, каково быть не такой, как все, такие вопросы лучше не затрагивать. Но нет, оказалось, что это пистолет, и швейцар совсем растерялся и вызвал консьержа. Слава богу, консьерж узнал Ларса, он ведь тоже остановился в «Плазе», у него отдельная комната в папиных апартаментах.
И потом консьерж сам проводил меня наверх, в пентхаус, где остановилась бабушка. Позвольте рассказать вам про пентхаус: это очень шикарное место. Кажется, я называла шикарным местом дамскую комнату в «Плазе»? Так вот, по сравнению с пентхаусом дамская комната – полный отстой.
Во-первых, в бабушкином номере все розовое. Розовые стены, розовый ковер, розовая мебель. Повсюду стоят в вазах розовые розы, а на всех портретах, которые висят на стенах, нарисованы розовощекие пастушки и все такое.
Только я успела подумать, что сейчас утону в розовом цвете, как вышла бабушка. На ней было все фиолетовое: все, начиная от шелкового тюрбана, кончая шлепанцами со стразами из фальшивых бриллиантов на носках. Во всяком случае, я думаю, что это фальшивые бриллианты.
Бабушка всегда носит фиолетовое. Лилли говорит, что у людей, которые часто носят фиолетовое, обычно психика находится в состоянии на грани мании величия. Исторически так сложилось, что фиолетовый цвет носили только аристократы, поскольку простым людям веками запрещалось красить одежду красителем индиго, значит, они не могли получить фиолетовый цвет. Но Лилли, конечно, не знает, что моя бабушка и есть самая настоящая аристократка. Поэтому, хотя я и согласна, что у моей бабушки мания, дело не в том, что она мнит себя аристократкой. Она на самом деле аристократка.
И вот бабушка вошла в номер с балкона, где стояла до этого, и первым делом сказала:
– Что это у тебя на башмаке написано?
Но мне можно было не переживать, что бабушка поймает меня на списывании, потому что она сразу заговорила обо всем остальном, что у меня было не так:
– Почему ты носишь с юбкой теннисные тапочки? Эти гольфы считаются чистыми? Что у тебя с волосами? Ты что, Амелия, снова стала обкусывать ногти? Я думала, ты давно избавилась от этой отвратительной привычки. О, мой бог, когда же ты перестанешь расти? Ты что, хочешь стать такой же высокой, как твой отец?
