— Эй?!
— Далее. Все мы знаем, как использовать заклинание в качестве точки опоры, когда мы перемещаем, э-э, не один объект, а меняем местами в пространстве два объекта примерно одинаковой массы. Таким образом, сегодня моя цель, э-э, продемонстрировать, что если с самого начала придать объекту нужное вращение и максимальную скорость…
— То есть мне?
— …То гипотетически возможно…
— Гипотетически?
— …Удержать объект в целом состоянии при перемещении на расстояние, не превышающее, э-э, примерно шести тысяч миль…
— Примерно?
— …Плюс-минус десять процентов…
— Плюс или минус?
— Итак, — прошу прощения, декан, пожалуйста, перестань капать на меня воском — итак, прошу занять места, которые я обозначил мелом на полу…
Ринсвинд с тоской посмотрел на дверь. Расстояние плевое — для опытного труса. Он легко удерёт отсюда, но тогда они… они…
А что они? Ну, отберут шляпу. Ну, запретят появляться в Университете. Теперь, хорошенько всё обдумав, он пришел к выводу, что вряд ли аркканцлер приведёт в действие свои угрозы — ну те, насчёт моста и приливов-отливов, — ведь сначала его, Ринсвинда, надо будет отыскать.
Вот тут-то и крылась проблема. Да, он останется в живых — но вместе с тем лишится звания волшебника. «А это всё равно что умереть», — с горечью думал он, пока волшебники с шумом занимали обозначенные места и потуже закручивали набалдашники на посохах. Ритуал начался.
Ринсвинд-сапожник? Ринсвинд-попрошайка? Ринсвинд-вор? Практически любой вариант кроме Ринсвинда-трупа — подразумевает владение навыками, которыми он не владеет.
Больше Ринсвинд ничего не умел. Волшебство было его единственным прибежищем. Если уж быть до конца честным, то и волшебник он так себе, но тут, по крайней мере, всё ясно: волшебник он точно плохой. Ему всегда казалось, что как волшебник он имеет право на существование точно так же, как среди прочих цифр имеет право на существование ноль. Ну какая математика без ноля? Казалось бы, и не цифра вовсе, а попробуй убери его, и большие числа будут выглядеть ужасно глупо. Эта призрачно-благородная мысль согревала его в бессонные ночные часы, когда, оценивая прожитую жизнь, вдруг понимаешь, что весит она не больше, чем клуб подогретого водорода. Что ж, Ринсвинд действительно несколько раз спасал мир, но всегда это выходило как-то случайно, на самом деле он ни о чем таком даже не думал. Так что вряд ли ему за эти деяния прибавилось кармических баллов. Наверное, чтобы исправить свою карму, надо думать про себя что-нибудь торжественное, типа: «Клянусь, сейчас самое время спасти мир, и нет никаких сомнений, что сделать это надо!», а вовсе не: «Чёрт, ну теперь мне точно крышка».
Ритуал продолжался.
Похоже, что-то не клеилось.
— А ну-ка, все вместе! — воззвал Чудакулли. — Поддайте жару!
— А ты уверен… что эта штуковина… такая уж маленькая? — проговорил вспотевший от усилий декан.
— Вроде небольшая такая тачка… — пробормотал профессор современного руносложения.
Набалдашник па посохе Чудакулли задымился.
— Вот, берите пример с меня! — воскликнул он. — Эй, Тупс, ты можешь нам объяснить, что происходит?
— Э-э… Дело в том, что размеры не обязательно соответствуют массе и…
И тут (вспомните сами, сколько усилий требуется, чтобы выбить заклинившую дверь, и с какой скоростью вы потом летите головой вперед) заклинание подействовало.
Впоследствии Думминг тешил себя надеждой, что всё увиденное им было оптической иллюзией. Человеку, который внезапно растянулся на высоту двенадцати футов, после чего сжался с такой скоростью, что подбородок его ушел глубоко в башмаки, — такому человеку не позавидуешь.
Раздался краткий вопль: «Оооооооооохххх хххххшшшшшшш!..», который резко оборвался, и наступила тишина. Во всяком случае, всё началось и закончилось очень быстро.
На Противовесном континенте Ринсвинда встретил жуткий холод.
Впрочем, это был не единственный сюрприз. Далее по списку, согласно маршруту следования: удивлённый человек с мечом; второй человек, тоже с мечом; третий человек, который выронил меч и попытался удрать; ещё двое людей — впрочем, эти даже не заметили Ринсвинда; деревце; ярдов пятьдесят чахлого подлеска; сугроб; сугроб побольше; несколько валунов; и наконец, ещё один — на этот раз последний — сугроб.
Чудакулли поднял глаза на Думминга Тупса.
— Ну что ж, он отправился в путь, — произнёс он. — Но, по-моему, мы должны были получить что-то взамен.
— Ну, передача происходит не совсем мгновенно… — ответил Думминг.
— То есть следует учитывать время, необходимое на пересечение оккультных измерений?
— Вроде того. Согласно Гексу, мы должны подождать несколько…
Посреди октагона, на том самом месте, где несколько минут назад стоял Ринсвинд, что-то материализовалось. Материализация сопровождалась громким «хлоп», после чего предмет откатился на несколько дюймов.
Предмет был снабжен по крайней мере четырьмя колесиками — примерно такого размера, которые подошли бы для небольшого экипажа. Но это были не слишком искусно сделанные колеса; скорее, просто диски — такие подставляют под очень тяжелые предметы в тех редких случаях, когда возникает необходимость их передвинуть.
Зато над колесами располагалось нечто гораздо более интересное.
На колеса был под углом водружен большой, похожий на бочку цилиндр. На его сооружение, по-видимому, затратили немало усилий, и конструкторы израсходовали массу бронзы, чтобы придать ему вид очень огромной, жирной собаки с разинутой пастью. В качестве завершающей детали присутствовал торчащий с другого конца цилиндра отрезок шнура. Шнур дымился и шипел, потому что был подожжен.
Предмет не делал ничего опасного. Он просто стоял, а шнур тлел и укорачивался. Волшебники сгрудились вокруг.
— На вид довольно тяжёлый, — заметил профессор современного руносложения.
— Статуя собаки с огромной пастью, — высказался заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Не слишком изящно.
— Смахивает на болонку, — Чудакулли оценивающе склонил голову набок.
— Похоже, в статую вложили много труда, — сказал декан. — Ума не приложу, зачем кому понадобилось её поджигать.
Чудакулли сунул голову в широкую трубу.
— Там внутри какой-то здоровущий шар, — сообщил он. Его слова отзывались слабым эхом. — Эй, кто-нибудь, передайте мне посох! Посмотрим удастся ли мне выковырять эту штуковину оттуда.
Думминг пристально изучал шипящий шнур.
— Э-э, — произнёс он, наконец отрываясь и этого зрелища. — Мне, э-э, кажется, что всем нам, стоит отойти подальше, аркканцлер. Э-э. Да, отойти. На пару шагов. Или даже больше. Э-э.
— Ха! В самом деле? А как же научные исследования? — откликнулся Чудакулли. — Ты постоянно возишься со всякими шестерёнками и муравьями, но стоит попросить тебя разобраться, как устроена та или другая штуковина, ты…
— …Сразу прыгаешь на люстру, — услужливо подсказал декан.
— Вот-вот. Или ты просто робеешь?
— Дело вовсе не в робости, аркканцлер, — попытался объяснить Думминг. — Я подозреваю, что данный предмет может представлять некоторую опасность.
— По-моему, мне удалось слегка разболтать этот шар, — сообщил Чудакулли, ковыряясь в недрах цилиндра. — Эй, ребята, поднимите немножко с той стороны, чтоб он выкатился…
Думминг попятился.
— Э-э, я не думаю… — снова начал он.
— Не думаешь? Называешь себя волшебником и при этом не думаешь? Проклятье! Теперь у меня посох заклинило! Вот что бывает, когда слушаешь тебя, вместо того чтобы сосредоточиться на деле.
Думминг услышал за спиной звуки возни. Библиотекарь, руководствуясь свойственным всем животным чутьем на опасность и свойственным всем людям чутьем на неприятности, перевернул стол и спрятался за крышкой. На голове у библиотекаря красовался котелок. Ручка, поддерживающая один из многочисленных орангутаньих подбородков, вполне могла сойти за ремешок этого импровизированного шлёма.
— Аркканцлер, я думаю…
— А, теперь ты, значит, думаешь?! А откуда ты взял, что твоё дело думать? Ай! Ну спасибо вам, теперь у меня пальцы застряли!
Думмингу потребовалось собрать все своё мужество, чтобы закончить предложение:
— Я думаю… Это вполне может быть чем-то вроде машины для фейерверка.
Волшебники наконец обратили внимание на шипящий шнур.
— Что?… Это ты о цветных огнях, звездочках и тому подобном? — спросил Чудакулли.
— И о них тоже, аркканцлер.
— Да, судя по всему, праздник будет неслабым. Похоже, в империи очень любят фейерверки… — Чудакулли говорил тоном человека, до которого очень медленно начинает доходить, что секунду назад он чуть было не совершил крайне глупый поступок.
— Может, мне все-таки затушить шнур? — предложил Думминг.
