359
Карамзин. Т. 2. Гл. 7 (ср. примеч. к т. I, с. 9).
360
Карамзин. Τ 5. Гл. 4.
361
Карамзин. Т. 6. Гл. 6.
362
М. Кадо (Cadot. Р. 208–209) усматривает здесь намек на так называемый «Кружок Шестнадцати» — общество, которое образовалось в 1839 г. в Петербурге «частью из окончивших университет, частью из кавказских офицеров» и в котором любые вопросы обсуждались «с полнейшей непринужденностью и свободой, как будто бы III Отделения собственной его императорского величества канцелярии вовсе и не существовало» (воспоминания одного из членов кружка, К. Браницкого, в его книге «Les Nationalitеs slaves», 1879; цит. по кн.: Герштейн Э. Г. Судьба Лермонтова. М., 1986. С. 130); в кружок входили, среди прочих, М. Ю. Лермонтов, будущий иезуит И. С. Гагарин и сын приятельницы Кюстина «баронессы***» (Ц. В. Фредерикс) — барон Дмитрий Петрович Фредерикс. Не отвергая полностью возможности знакомства Кюстина с кем-то из Шестнадцати (ср., однако, признание самого маркиза в письме к Варнгагену от 27 июля 1В43 г.: «В России много тайных обществ, в которые наверняка входят лучшие умы страны; я с ними не познакомился». — Lettres а Varnhagen. P. 461), заметим, что французские газеты на протяжении 1837–1839 гг. неоднократно помещали информацию о волнениях в русской армии, о проекте заговора по образу того, какой возглавил в 1825 году С. Муравьев-Апостол (Commerce, 19 ноября 1837 г.; Presse, 29 ноября 1837 г.; Siеcle, 29 ноября 1837 г.), об офицерах русского корпуса, стоящего в Варшаве, которые были частью арестованы, а частью переведены в Сибирь по обвинению в причастности к заговорам (Constitutionnel, 12 декабря 1837 г.), о «разжаловании и отставке сотни высших военных и гражданских чиновников, замешанных в заговоре против правительства» (Commerce, 19 февраля 1839 г.), о заговоре в стоящем в Литве корпусе генерала Ф. К. Гейсмара (Univers, 23 октября 1839 г.). Либеральная пресса даже использовала эти сведения для противопоставления слабой России, где «народ и армия перейдут на сторону противника, чтобы бороться с имперским деспотизмом», Франции, где «народ и армия составляют единую нацию» (Constitutionnel, 25 сентября 1837 г.). О недовольстве, зреющем среди русских военных, были осведомлены и находившиеся в России французские дипломаты; так, первый секретарь посольства Серее доносил 1 августа 1838 г. главе кабинета графу де Моле: «Все отмечают, что с некоторых пор офицеры питают неподдельное недовольство, выражающееся в публичных жалобах, которые отсутствие императора делает еще более смелыми. Строгость великого князя Михаила <Павловича> и безжалостное упорство, с которым он заставляет подчиненные ему полки участвовать в самых утомительных маневрах, не имеющих никакой видимой пользы, немало способствовали росту этого недовольства. Рассказывают, что многие солдаты сами прекращают течение своей жизни, дабы избегнуть варварских наказаний, которые обрушиваются на них за мельчайшую небрежность или нарушение военного регламента. Я принадлежу к числу тех, кто полагают, что главная опасность грозит России со стороны этой огромной массы вооруженных людей, посредством которой император играет в солдатики и которою он командует со строгостью, принимаемой за здравую дисциплину. Ему, однако, не следовало бы забывать о множестве империй, которые сначала попадали в зависимость от этой страшной масcы, в России, вдобавок, не имеющей никакого противовеса, а затем гибли, растерзанные ею» (АМАЕ. Т. 193. Fol. 131 verso). Таким образом, о брожении в армии Кюстин мог знать из прессы или из разговоров с дипломатами, и само по себе упоминание в его тексте офицеров-«фрондеров» еще не дает основания представлять его рупором русских либералов, как вслед за Жюлем Мишле (см.: Michelet J. Legendes democratiques du Nord. P., 1968. P. XXXV) делает M. Кадо.
363
Примечание Кюстина к пятому изданию 1854 г.: «Она хвасталась тем, что трудится ради поддержания порядка, сама же при этом платила разносчикам анархии. До Июльской революции парижская «Насьональ» получала деньги от Поццо ди Борго». Либеральная газета «Насьональ», редактируемая А. Тьером, О Минье и А. Каррелем, начала выходить 3 января 1830 г.; деньги на ее выпуск давал банкир Ж. Лаффит. Сведениями о том, что «Насьональ» финансировалась русским послом в Париже К. О. Поццо ди Борго (1764–1842), мы не располагаем; очевидно, в реплике Кюстина следует видеть искаженное воспоминание о поведении Поццо в августе 1830 г., когда русский посол, убедившись в победе Луи-Филиппа, принял его сторону и тем повлиял на реакцию всего дипломатического корпуса, поначалу настроенного весьма недоброжелательно по отношению к новой власти (см.: Pasquier E.-D. Memoires. P., 1895. T. 6. P. 316–317).
364
О деятельности Я. Н. Толстого, в чьи обязанности входил подкуп французских газет и помещение в них заметок в пользу России, написанных от лица французских журналистов, см.: Тарле Е. Донесения Якова Толстого из Парижа в III Отделение // ЛН. Т. 31/32. С. 563–603). Следует, впрочем, подчеркнуть, что все эти газеты придерживались легитимистской ориентации и называть их «возмутительными» в смысле «республиканскими» или «анархическими» оснований нет. На «иждивении» Толстого находились во второй половине 1830-х гг. такие издания, как «La France», «La France et l'Europe», «La Revue du Nord» (последние две прекратили свое существование в 1839 г.), «La Patrie», «L'Assemble Nationale» и др. На рубеже 1830–1840-х гг. к контактам с Я. Толстым склонялся редактор популярнейшей газеты «La Presse» Э. Жирарден, его заметки охотно печатала легитимистская «Quotidienne». Впрочем, некоторые наблюдатели полагали, что пропагандистские меры, принимаемые русским правительством, еще недостаточны: «Решительно, — писал Бальзак Э. Ганской 24 апреля 1844 г., — колоссу следует наконец завести в Париже русскую газету. Обойдется она ему в какие-нибудь 500–600 тысяч рублей ассигнациями, а пользы будет куда больше, чем от танцовщицы. Прыгает она ничуть не хуже; остается выяснить, что на 60-й параллели ценят выше: нравственное удовольствие от лести или же удовольствия, доставляемые танцовщицами» (Balzac H. Lettres а Mme Hanska. P., 1968. T. 2. P. 429).
365
В 1839 г. папа Григорий XVI, против ожиданий католиков, не осудил присоединение униатов к российской православной церкви и ограничился тем, что произнес 22 ноября 1839 г. в тайной консистории речь на эту тему, выдержанную в достаточно мягких тонах и возлагавшую ответственность за присоединение униатов исключительно на самих униатских священников (см.: Scfuemann. Т. 3. S. 504–505). Свою позицию папа изменил лишь через три года, в 1842 г. (см. примеч. к наст, тому, с. 400).
366
