Или просто притворялся человеком.
— Николай… — вперёд вышел Стас. — Как ты выбрался?
— Я забрал лошадь, — без капли раздражения, но с ноткой изумления сказал Николай. — Я говорил уже.
— Я должен это проверить, — опять вмешался я. — Обязан.
Подошёл к ближайшему Небесному Охотнику. Посмотрел на него снизу–вверх. Из прорези шлема на меня воззрился надменный взгляд.
— Дай коняжку погонять, а? Я отдам.
— Нет, — отрезал воин. — Всадник един с служителем Неба.
— Видишь, не работает так, — повернулся я к Ловеласу. — Иначе нахера бы Юра тут флаев строил. Сразу б одолжили. Брешешь ты нам, эльф новой генерации. Тайна в тебе есть. Чую я её, — зловещим голосом протянул я.
Тот несколько секунд молчал, потом произнёс.
— Он не един. Мы — едины. Выводок един. Лишние оковы тайных властителей этого мира мешают вам видеть всю картину.
— Оковы чего, прости? — охренел я. — Это ещё что за масонская ложа у вас сложилась среди лесов и болот? Скажи просто — скормил ты Юриного гонца Выводку.
— Вы не поймёте. Она — поняла бы. Но вы забрали её.
Перчатка, покрытая плесенью, указала на Свету. Лицо девушки окаменело от гнева.
— Есть кто из клана Головастика? — осмотрел я Небесных Охотников. — Пошлите ему весть, что не надо лететь на остров Унии. Наш дружочек уже здесь. Пусть возвращается.
Окружившие нас всадники молчали. Наконечники копий смотрели на Ловеласа и не дрожали. Могучая выдержка у бойцов.
— Я хочу выйти, — сказал охотник. Буднично, по–деловому. Упёр руки в бока. — И я вам нужен. Головастик так сказал. Забудем былые обиды?
— Ты убил нас во сне, — произнёс Кренделёк. — Перерезал всех, как цыплят. С хера ли тебе верить теперь?
— И охотился за нами, как за животными! — выпалила Света. — Не думай, что мы тебе тут рады.
Голова в рогатом шлеме повернулась к разбойнику, затем к заклинательнице. Повисла тишина, разрываемая лишь взмахами десятков крыльев в небе.
— Но без меня вам не выбраться, — сказал Ловелас. Вот бы он шлем снял. Мимики сильно не хватало. Может, его корёжит там, и он пытается справиться с яростью, и только когда преодолевает приступ гнева — выдаёт эти спокойные фразы.
— Что было — то было, — продолжил охотник. — Каждому свой путь. Вы выбрали свой. Я выбрал свой. Теперь же — рады вы мне, не рады — выбора ни у вас, ни у меня нет.
— Почему ты так сделал, Николай? — спросил Стас. — Я не понимал и это не давало мне покоя.
— Потому что вы застряли, — спокойно ответил Ловелас. — Юра говорил об этом, до того, как уйти. Говорил, что нужно отбросить мораль. Нужно отбросить то, что было вне игры и играть на выживание. Не оглядываясь ни на кого. Вы так не могли. Он предложил мне убивать вас вместе с ним. Сделаться злодеями и тем помочь вам тоже. Потому что тогда и вы будете расти, убивая нас.
Похоже на Головастика. Он что–то такое уже говорил, что готов взять дурную роль ради общей цели.
— Но он ушёл. Мне потребовалось время, чтобы решиться самому, — закончил Николай. — Люди приходили, но ничего не менялось. Я думал. И в конце концов решил сделать, как он сказал. Один.
Блин, а не этим–то Юра себе и купил выход из Бергхейма, а? Забросил идейную мину в головёшку Ловеласа и срулил. Хотя не слишком ли хитроумно для сучности? У неё ж запросики были типа «ударь того», «убей этого».
Впрочем, то что он для Светланы попросил — несколько отличалось. Может, хмырь пытался навести застрявших бергхеймцев на хоть какое–то действие?
— Юра такое говорил? — растерянно сказал Стас.
— Да насрано, — оборвал его Олег. — Чё в итоге–то, ему в лесу мозги промыли, а мы сами выбрались. Без такой вот херни. Хорош пиздеть уже. Жопой к нему не поворачиваемся и всё.
— Не так просто, — не согласился я. — Ща тут ветром его споры по континенту разбросает и хер мы вообще к Твердыне подойдём. Зачем тебе выходить из игры, дружочек? Тебе багованую моховую прошивку в голову залили?
— Я хочу выйти, — спокойно ответил Ловелас. — Мне это нужно.
— Тебе или Выводку? — ухмыльнулся я.
Пауза затянулась. Пожалуй, даже слишком. Я чувствовал взгляд Николая из–под маски.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я не раб ему, — наконец, промолвил он. — Мы едины. Вы можете мне не верить. Ваше право. Я пришёл на зов. Могу уйти.
— Давай, вали! — отмахнулся я. Крикнул Охотникам:
— Всё интересное закончилось, возвращайтесь к барражированию и пафосным речам. Драки не будет.
Отвернулся и двинулся к башне.
— Лол… — не выдержал Миша. — А чё это ты нам катку руинишь? Не один тут.
— Да, — сказал Игнат. — Не один.
Болтливый хилбот, блин. Ещё и народ баламутит.
— Ладно, — так же лихо развернулся я. — Хитрый план сломан наивными товарищами. Не вали. Некуда валить. Хотел проверить насколько важно тебе встать с нами плечом к плечу. Будем считать, что это был тест, который засрал Мишаня. Спаси–и–и-ибо тебе, малыш!
— Омг… — протянул жрец, махнул рукой. — Ну чикану–у–утый…
Явно недовольные Охотники начали подниматься в небо. Гиппогрифы с клокотанием и визгом отталкивались от земли, тяжело взлетая. Кто–то из всадников даже крикнул:
— Ходящие по земле ставят себя выше посланников Неба. Они считают, что могут убивать нас безнаказанно! Мессир приведёт нас к позору!
О! Восстание роботов начинается! Как это прекрасно. Как это возвышенно. Ведь всем известно, что голос борьбы рождается с первого крика. Теперь нужна тысяча перепостов и запустить заказ сммщикам для дискредитации Головастика в социальных сетях Небесных Охотников: мемчики посмешнее, истории послезливее. Начало положено!
Вот только смельчака тут же сшибли с гиппогрифа. Тело грохнулось в дорожную пыль и сверху в него воткнули как минимум три копья его же товарищи, пригвоздив труп к земле. Потерявший всадника скакун с воем взмыл в небо, растворяясь в голубизне.
Метнувшие смертельные снаряды псы режима спустились. Один из них, упершись сапогом в грудь павшего и враскачку выдернувший копьё, произнёс:
— Никто не смеет сомневаться в Мессире.
Будто бы к нам обращался. Я даже поёжился.
Вскоре мы остались одни. Почти целиком воссоединившиеся бергхеймцы.
— Ситуация, да? — сказал я, нарушив всеобщее молчание. Ловелас стоял, упершись руками в бока. Мох на его гиппогрифе извивался и иногда клочьями опадал на землю, где съеживался и чернел.
Мне никто не ответил.
— Это как с хулиганьём когда–то на улице, да? Типа дай мобилу позвонить, да чё ты ссышь, верну. Или ты мне не веришь? И тут такой вот тупичок. С одной стороны — ну с хрена ли я буду верить такой образине? У неё на лице написано, что ему даже мама вряд ли верит. А с другой…
— В торец сразу суй, — посоветовал Олег. — Чё рассусоливать?
— Олеженька–олежка, я б реально удивился бы если такой вопрос включил в твоей головушке процессы сомнения. И искренне восхищаюсь. Но вдруг ему реально надо позвонить, вдруг это действительно разговор человека с внутренней честью, которому глубоко оскорбительно такое недоверие. Невоспитанного человека, конечно, с проблемами в коммуникации. Может быть даже социопата и, конечно, с большей вероятностью надо в торец, но…
— К чему это ты, Лолушко? — устало спросил танк.
— К тому, что нам ща реально надо отдать ему мобилу, — посмотрел я на Ловеласа. — Хотя мы знаем, что верить нельзя ни на грош, но и в торец не вариант.
— Я буду сражаться за вас, — сказал Николай. — Вы можете мне не верить. Ваше право. Но я буду сражаться в полную силу.
— Колян, я никак не могу понять, как Выводок тебя отпустил. Наши последние встречи ясно дали понять — ты у него на поводке и с радостью посадишь на него всех нас. И вот ты здесь, хочешь выбраться. Остров Унии нынче полностью изумрудно мохнатый, твой хозяин выпилил там всё живое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Сделал единым, — поправил упрямый Ловелас.
— Я тоже мог сделать всех едиными там. Мёртвенькими и едиными. Не уверен, что местные жители были бы рады.
— У тебя не хватило сил, — пожал плечами охотник. Вот ведь зараза… — Хозяин оказался могущественнее. Но хозяин сделал, что хотел и вознаградил за службу. Отпустил.
