чтобы вы подтвердили эти сведения.
— У нее была белая лисья шапка, сэр, с полупрозрачной вуалью, покрытой белыми пятнышками, и голубой ворсистый костюм… вернее, того голубого оттенка, который теперь называют «электрик».
— Гм, весьма эффектно.
— Кстати, — заметил мистер Холлидэй, — инспектор Джепп надеется, что это может помочь нам определить место, где было совершено преступление. Уж если кто-то видел ее, то наверняка не забудет.
— Precisement![1744] Благодарю вас, мадемуазель.
Служанка вышла из комнаты.
— Хорошо! — Пуаро бодро поднялся с кресла. — Видимо, на данный момент я выяснил все, что можно… за одним исключением. Я хотел бы еще раз попросить вас, месье, сообщить мне все важные подробности, именно все!
— Я уже сообщил.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Что ж, тогда нам не о чем больше говорить. Я вынужден отказаться от этого дела.
— Почему?
— Потому что вы не были откровенны со мной.
— Я уверяю вас…
— Нет, вы что-то скрываете.
После небольшой паузы Холлидэй вынул из кармана листок бумаги и протянул его моему другу.
— Я подозреваю, что именно это вы имели в виду, месье Пуаро. Хотя, убей меня бог, я не представляю, как вы узнали об этом!
Пуаро, улыбаясь, развернул листок. Это было письмо, написанное размашистым, с большим наклоном почерком. Пуаро прочел его вслух.
«Chère madame,
с бесконечным удовольствием я предвкушаю блаженство будущей встречи с вами. После того как вы столь любезно ответили на мое письмо, я едва сдерживаю свое нетерпение. Мне никогда не забыть тех дней в Париже. Чертовски обидно, что завтра вы собираетесь уехать из Лондона. Однако довольно скоро и, возможно, скорее, чем вы думаете, я буду иметь счастье еще раз полюбоваться на леди, чей образ по-прежнему царит в моем сердце.
Примите, chère madame, искренние заверения в моей совершенной преданности и неизменности моих чувств…
Арманд де ла Рошфор».
Пуаро с легким поклоном вернул письмо Холлидэю.
— Мне думается, месье, вы не знали, что ваша дочь имела намерение возобновить свое знакомство с графом де ла Рошфором?
— Я был как громом поражен этой новостью! Его письмо я обнаружил в сумочке моей дочери. Как вам, вероятно, известно, месье Пуаро, этот так называемый граф является авантюристом чистой воды.
Пуаро согласно кивнул.
— Но все-таки хотелось бы мне знать, откуда вы узнали о существовании этого письма?
Мой друг улыбнулся:
— Месье, я ни о чем не знал. Но умения различать отпечатки ботинок и сорта табачного пепла еще недостаточно для детектива. Он должен также быть хорошим психологом! Я знал, что вы с неприязнью и недоверием относитесь к вашему зятю. Он много выигрывает от смерти вашей дочери. Однако вы не спешили направить меня по его следу! Почему? Очевидно, потому, что подозрения уводили вас в другую сторону. Следовательно, вы что-то скрывали.
— Вы правы, месье Пуаро. Я был уверен в виновности Руперта, пока не обнаружил это письмо. Оно просто выбило меня из колеи.
— Итак… Граф пишет «довольно скоро и, возможно, скорее, чем вы думаете». Очевидно, он предпочел не дожидаться, пока вы прослышите о его появлении. Может, он тоже выехал из Лондона двенадцатичасовым поездом и во время поездки перешел в вагон вашей дочери? Граф де ла Рошфор, если я правильно помню, также высокий и темноволосый!
Миллионер кивнул.
— Итак, месье, я желаю вам всего наилучшего. Полагаю, в Скотленд-Ярде имеется список драгоценностей?
— Да, по-моему, инспектор Джепп сейчас здесь, если вы хотите видеть его.
Джепп был нашим старым знакомым, и он приветствовал Пуаро с оттенком любезной снисходительности:
— Ну и как ваши успехи, месье? Мы ведь с вами неплохо ладим, несмотря на то что наши взгляды зачастую не совпадают. Как поживают ваши маленькие серые клеточки? Активно трудятся?
Пуаро одарил его сияющей улыбкой:
— Они функционируют, мой дорогой Джепп, несомненно, функционируют!
— Ну, тогда все в порядке. Вы думаете, это был достопочтенный Руперт или просто какой-то бандит? Мы, естественно, уже разослали наших людей во все нужные места. Нас сразу же поставят в известность, если эти бриллианты где-то всплывут. Кем бы ни оказался наш преступник, он, конечно, не собирается хранить их, чтобы любоваться их сиянием. Маловероятно! Я пытаюсь выяснить, где был вчера Руперт Каррингтон. Похоже, ему есть что скрывать. Я приставил к нему своего человека.
— Отличная предусмотрительность, хотя, возможно, слегка запоздалая, — мягко предположил Пуаро.
— Вы все шутите, месье Пуаро. Ладно, я отправляюсь на Паддингтонский вокзал. Бристоль — Уэстон — Тонтон — таков мой маршрут. До свидания.
— Может быть, вы зайдете ко мне вечерком и расскажете о результатах?
— Безусловно, если вернусь.
— Наш дорогой инспектор полагает, что движение — жизнь, — тихо сказал Пуаро после ухода нашего приятеля. — Он путешествует, ищет следы, собирает дорожную грязь и сигаретный пепел! Он трудится как пчелка! Его рвение выше всяческих похвал! А если бы я напомнил ему о психологии, то знаете, как бы он отреагировал, мой друг? Он бы просто усмехнулся! Он бы сказал себе: «Бедняга Пуаро! Он стареет! Он начинает выживать из ума!» Джепп принадлежит к тому «молодому поколению, что стучится в дверь». Ma foi![1745] Слишком увлеченные этим стуком, они не замечают, что дверь-то открыта!
— А что намерены делать вы?
— Поскольку нам дали карт-бланш, я истрачу три пенса на звонок в отель «Ритц», где, как вы могли заметить, остановился наш граф. После этого, поскольку я слегка промочил ноги и уже два раза чихнул, я собираюсь вернуться домой и приготовить себе tisane на спиртовке!
Мы расстались с Пуаро до следующего утра. Когда я зашел к нему, он мирно заканчивал завтрак.
— Итак, — с нетерпением спросил я, — какие новости?
— Никаких.
— А Джепп?
— Я не видел его.
— А что граф?
— Он выехал из «Ритца» позавчера.
— За день до убийства?
— Именно так.
— Ну, теперь все ясно! Значит, Руперт Каррингтон чист.
— Потому что граф де ла Рошфор уехал из «Ритца»? Не слишком ли вы спешите с выводами, мой друг?
— В любом случае его нужно выследить и арестовать! Непонятно только, каков мотив преступления.
— Драгоценности, оцененные в сто тысяч долларов, являются отличным мотивом для любого преступника. Нет, мне непонятно другое: почему он убил ее? Почему попросту не украл драгоценности? Скорей всего, она не стала бы возбуждать дело.
— Почему вы так думаете?
— Потому что она — женщина, mon ami. Она когда-то любила этого мужчину. Следовательно, предпочла бы смириться с такой потерей. И граф, который отлично разбирается в тонкостях женской души — отсюда и его успех, — должен был прекрасно понимать это! С другой стороны, если
