– Но вы же еще живы, сэр, – удивился Ник. – А ведь в ваших операциях задействованы сотни человек в год. Нельзя же их всех ликвидировать?
– Почему же нельзя – можно. Но это нецелесообразно. – Дзефирелли вздохнул и, указав на работавших внизу, пояснил: – Все эти ребята доставлены издалека и вернутся назад, как только сделают свое дело. Может быть, потом ими кто-то заинтересуется и их вызовут для дачи показаний. Однако к тому времени, когда кто-то из любопытных сделает какие-то выводы, я уже буду далеко отсюда, разрабатывая новую операцию и привлекая новых исполнителей.
– Здорово, – покачал головой Ник.
– Да ничего особенного. Большинство свободных агентов погибает из-за своей лени. Им начинает казаться, что они больше не делают ошибок, а стало быть, можно повторять какие-то комбинации и плевать на проверки.
– Но есть же у вас и постоянные люди.
– Какие такие постоянные? – Держась за поручень, Колин с интересом уставился на Ламберта. Он еще не привык к новому облику Ника и продолжал замечать в его поведении все новые, незамеченные прежде черты.
– Помните девушку с Ловиса? Медсестру?
– Лили? Конечно помню.
– Она ведь была вашим штатным сотрудником?
– Она была сотрудником Второго Управления департамента федеральной безопасности. Агентом которого я также числюсь до сих пор.
– Ну, значит, вы работали с постоянными агентами?
– Работал, но недолго. Агенты Управления сгорают, как мотыльки в огне. Не стала исключением и Лили.
– Ее... убили?
– Убили, – с готовностью подтвердил Колин, непонятно чему улыбаясь. – Как сейчас помню – восемь пуль из полицейского пистолета.
– Ее убили полицейские?
– Не знаю. – Дзефирелли, будто потеряв интерес к этой теме, снова оперся руками о перила, наблюдая за работой механиков. – Смотри-смотри! – указал он Нику. – Видишь, краном подвески потащили? Там, где придется работать этим «ливитам», условия очень жесткие. Никаких ракет – только тупые, но надежные бомбы. Не знаю, Ник, кто ее убил, – произнес он, неожиданно возвращаясь к прерванной теме. – Мы нашли ее в подвале, опоздав всего на полчаса, и выглядела Лили так, что эти восемь пуль были для нее самым лучшим на тот момент...
– Ее пытали?
– Да, они хотели, выяснить, что мне известно об одном нашем общем знакомом... Но девчонка ничего не знала.
– Наш общий знакомый это... Хубер? – спросил Ник.
– Твоя голова неплохо соображает.
– Вы сделали все, чтобы я догадался, сэр, – улыбнулся в ответ Ник.
– И ты стал крепким орешком. Я даже теряюсь, пытаясь понять, что происходит у тебя в голове, – признался Колин.
– Просто я закалился на крови. Когда видишь разделанного, словно бензопилой, товарища, с которым разговаривал полчаса назад, поневоле учишься прятать сопли и слезы.
– Да, – согласился Дзефирелли. – А скажи, Ник, та война между хорошими и плохими парнями, она действительно идет в таких огромных масштабах? Сам давно варюсь во всяком дерьме, но это только я один – это мой выбор. А что делать людям, которые обязаны совать башку в это пекло, хотят они этого или нет? Как все это происходит?
– Просто, – пожал плечами Ник. – Они рождаются с этим, и у них не возникает мысли о какой-то другой доле. Война у них повсюду.
– Значит, мы еще счастливчики, – глядя в пространство, произнес Дзефирелли. – Мы счастливчики потому что можем сказать себе: а пошло оно все... И спрятаться... Может, я и сам когда-нибудь спрячусь.
– Это едва ли, сэр, – усмехнулся Ник.
– Почему ты так уверен? – удивился Дзефирелли.
– Потому что вы маньяк.
– Маньяк?! – Колин покачал головой, – Обидные вещи говоришь, Ники. Справедливые, а потому обидные.
110
Ник с интересом смотрел на крупного, немного суетливого человека, который появился в каюте Колина Дзефирелли. Бросив на Ламберта быстрый взгляд, Хубер что-то заподозрил, однако Дзефирелли упорно не представлял Ника, занимая гостя другими разговорами.
– О'кей, Колин, – не выдержал наконец Хубер. – Познакомь меня сначала с этим молодым человеком. Мне кажется, мы с ним где-то уже встречались.
– Едва ли, Эдгар, – возразил Дзефирелли. – Насколько мне известно, вы не встречались с ним никогда. Это Ник Ламберт.
– Ник Ламберт?! – Хубер так сильно выпучил глаза, что, казалось, они уже никогда не вернутся в исходное состояние. – Зачем, Колин? Зачем ты устраиваешь такие представления?!
– А в чем дело, дружище? – Дзефирелли сделал непонимающий вид.
– Но ты должен был предупредить меня. Ты же знаешь, какие у нас с Ником случались обстоятельства! – Сказав это, Хубер смущенно посмотрел на Ника и развел руками: – Простите, если можете, молодой человек. Тогда были совершенно иные условия...
– Не беспокойтесь, мистер Хубер. Это было уже давно, – успокоил его Ник.
– А в чем дело, друзья? Ну подумаешь – Эдгар хотел угробить молодого пилота, чтобы получить приличную прибыль. Не за просто же так? За деньги.
– Прошу тебя, Колин, оставь это. Я чувствую себя подлецом. – Хубер замахал руками и тяжело опустился на узкую койку.
– Ты чувствуешь себя подлецом по отношению к Нику? – продолжал наседать Дзефирелли. – А как насчет меня, старого человека, у которого правое легкое на треть состоит из синтетических альвеол? И все потому, что парень, которому заплатил денежки дорогой Эдгар, всадил в меня разрывную пулю.
– Ты – другое дело, Колин. В те славные времена на тебя охотился каждый уважающий себя человек. При этом никто особенно не надеялся на удачу. Тебе все было нипочем, и ты подбрасывал в прокуратуру все новые материалы. Ты был шилом в заднице, Колин. А Ник – это совершенно другое. Он был сущим ребенком, когда мой пилот Генри Аткинс впутал его в это дело. А у меня не оставалось выбора. – Хубер посмотрел на Ника в упор и, прижав руки к груди, произнес так, словно клялся: – У меня не было другого выхода, Ник.
– Ладно, мистер Хубер, забудьте, – отмахнулся Ламберт. – Как видите, я жив и здоров, хотя вся команда конвоя погибла до последнего человека.
– Вы не поверите, Ник, временами мне эти люди даже снятся... – плаксиво сообщил Хуберт.
– Ну, только не это, Эдгар! – воскликнул Дзефирелли. – Если ты еще начнешь жалеть бездомных детишек, меня сейчас же стошнит, честное слово. Давай лучше о деле.
111
Получив наконец подтверждение того, что Фердинанд Блау назначен министром обороны, резидент урайского разведывательного управления Гумай Эренвой потянулся в кресле и взглянул на часы. Они показывали четверть седьмого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
