вид. Если это кто-то из медсестёр, или врачей, пусть видят, что ему уже намного лучше.
Однако в палату вошёл Мо Жань.
На нём не было лица, и казался он ещё более измученным, чем пару дней назад, когда вымок насквозь под дождём.
Чу задался вопросом, как же выглядит он сам, и неосознанно попытался поправить волосы… пальцы наткнулись на тяжёлую немного сбившуюся заколку, которая всё ещё удерживала собранные в пучок волосы.
— Чу… Ваньнин! — выдохнул Мо Жань, и во взгляде его сверкнуло негодование, — Что… ты наделал!..
Балетмейстер Чу замер, пытаясь понять, в чём его обвиняют. Вероятно, Мо Жань зол, что его едва не упекли за решётку?..
— Я сказал детективам, что мы вместе, — мягко проговорил он, — прошу, успокойся.
Он уже начал различать два состояния Вэйюя: в одном парень переставал контролировать себя, и обыкновенно мог запинаться в разговоре, как если бы его внутренняя ярость была настолько велика, что её становилось невозможно выражать словами. В другом — он замыкался, и тщательно продумывал каждое слово, однако в то же время все его действия были направлены на то, чтобы угодить Ваньнину. Он был мягок и уступчив… Но Чу до сих пор задавался вопросом, какая из ипостасей Мо Жаня была более реальной.
Балетмейстер не был уверен, что в данный момент готов к общению с болезненно-откровенным и злым Мо Жанем.
Он на секунду прикрыл глаза, собираясь с силами, зная, что ему придётся, вероятно, объясняться, удерживая напор.
Впрочем, Мо Жань, услышав его слова, вдруг замолчал. Его взгляд теперь блуждал по палате, останавливаясь где угодно кроме лица Чу.
— Мо Жань?.. — Чу Ваньнин подавил в себе желание помахать ладонью, привлекая к себе внимание.
— Зачем ты это сказал?.. — пробормотал парень тихо себе под нос.
Лицо Чу сделалось ледяным. Он впился в юношу глазами, тщательно подбирая выражения:
— Это было первое, что пришло в голову, чтобы объяснить, почему ты был со мной. Лучше уж слухи об отношениях между нами, чем вероятный арест. Ты не понимаешь?..
Мо Жань наконец посмотрел на Ваньнина.
— Меня есть, за что садить, — медленно и чётко проговорил он.
— …… — Чу Ваньнин понял, что не в состоянии ничего на это ответить, и только продолжал удерживать взгляд Вэйюя, ожидая, что тот продолжит.
Но парень молчал. Казалось, ему было больше нечего сказать.
Когда пауза затянулась настолько, что терпеть тишину стало абсолютно невыносимо, Чу мрачно поинтересовался:
— Ты ведь этого хотел? Чтобы о наших отношениях знали все?
Во взгляде Мо Вэйюя промелькнуло секундное бешенство. Белки глаз налились красным, челюсти свело словно в судороге. Он неожиданно оказался так близко к постели Чу, что мужчина ощутил волны жаркого иссушающего гнева, исходящие от него.
— А чего хотел ты, Чу Ваньнин?.. — он говорил тихо и хрипло, от скрытой агрессии у Чу внезапно по спине поползли мурашки. — Чего хотел ты, когда внезапно всё бросил и исчез?.. Чего хотел, когда продолжал танцевать в полуобморочном состоянии?.. Ты делал всё, чтобы угробить себя.
— Нет, ты не понимаешь…
Чу застыл, вглядываясь в потемневшие от злости глаза. Казалось, что бы он ни сказал, всё это будет истолковано превратно.
— Я периодически не осознаю, что делаю. Всё, в чём меня хотят обвинить — правда. Я тебя УСЫПИЛ, мать твою. Я даже “скорую” вызвал только когда предварительно надрочился на тебя без сознания — а ты был в КОМЕ! От истощения!.. Ты меня слышишь?!..
— Замолчи, — балетмейстер наконец отвел взгляд. Ему было не по себе от грубых слов Мо Жаня настолько, что на мгновение он растерялся... но в то же время дело было не в том, что он услышал что-то, чего не знал. Ему было известно, что Мо Жань не всегда себя контролирует.
И, всё же, в устах Вэйюя всё это звучало гадко.
— Всё ещё хочешь этих отношений?..
Чу Ваньнин невольно отпрянул. Он внезапно наконец осознал, что парень имеет в виду. Вернее, думал, что осознал.
— Я никогда не хотел публичности, Мо Жань, не потому, что не хотел быть с тобой…
— Ты был прав. С самого начала, — оборвал Мо Вэйюй, щурясь, — когда прогнал меня, в тот год. Ты — и Хуайцзуй. Вы оба. Причина, по которой ты не хотел этих отношений, не имеет значения...
Парень наконец отстранился, и Чу смог дышать полной грудью. Он заметил, как Вэйюй сжимает кулаки, как будто пытается неосознанно удержать что-то бесплотное, вечно ускользающее.
Отчаянно хотелось положить конец этим терзаниям — но, увы, он не знал, как.
Какие слова необходимы для того, чтобы Мо Жань его услышал и понял?
— Ты считаешь, мне следовало рассказать детективам всё, как есть?.. — он снова нашёл в себе силы смотреть на Мо Жаня, понимая, что тот уже взял себя в руки. — После истории с Жун Цзю все только и ждут, когда ты оступишься снова, и вот...
— Они правы, что ждут этого от меня, и ты сам это знаешь.
Чу Ваньнин поджал губы.
— Если ты сейчас же не прекратишь, я действительно передумаю, и напишу на тебя заявление в полицию.
— ……
— Мо Жань, я оставил тебя, надеясь, что ты сможешь продолжать карьеру. Так надоело танцевать под классику, что решил попробовать выступать под тюремный шансон?..
Вэйюй внезапно рассмеялся, однако смех этот был холодным, словно пригоршня снега, вдруг оказавшаяся за шиворотом.
— Не заговаривай мне зубы, Ваньнин.
— Не будь идиотом, Мо Жань! — Чу Ваньнин вскинулся. — Ты ещё не понял? Всё, что я делал — ради тебя!..
Он так разозлился, что в какой-то момент и сам перестал контролировать, что именно говорит. Неосторожные слова вырвались быстрее, чем он сумел остановиться.
Мо Жань горько рассмеялся. В его глазах теперь не отражалось света.
— Ты ушёл, когда всё, чего я желал — чтобы ты оставался со мной.
Каждое слово било куда-то в солнечное сплетение, проходясь по нервам болевым шоком.
Болезненная тёмная правда вырвалась наружу, и её больше не имело смысла скрывать.
— Смотришь на меня так, словно впервые слышишь.
— Мо Жань… — Чу попытался успокоиться, чтобы вести конструктивный диалог, но каждая фраза Вэйюя достигала цели, — я всего лишь твой учитель. Ты намного ценнее меня, и достоин лучшего. Способен на большее… Ты продолжаешь считать, что нуждаешься во мне, но это не так...
— Но
