грезил он сам… Она изнасиловала его сердце. Надругалась над его душой. Он видел, что ее злоба на него возросла во сто крат.
В первый вечер после связанного с Днем преисподней перерыва в работе, идя в кабинет Дианы, Алан прочувствовал, как смиряет его разум ощущение того, что он не властен даже над тем, чтобы больше ее никогда не видеть.
Сразу после грандиозной вечеринки настроение Княгини уже было взорвано. Оттянувшись по полной программе, она успела на следующее утро опять страшно поругаться с Самуилом. Никто не знал, что она ему такого сказала, но когда она захлопнула дверь с другой стороны, он остался в своем кабинете настолько разозленным, каким его давно никто не видел. Немудрено: Диана владела талантом всего мира женщин доводить своих мужей!..
Погруженный в сумрак собственных размышлений, Алан уперто терпел и тускло огрызался на сыпавшийся на него град колкостей. Однако даже впавшему в любовную безысходность души, через два часа ему захотелось ее убить. Он поднял глаза, пряча в них обручившуюся с ненавистью неразделенную влюбленность, такую сильную, что было впору умереть, и взглянул в горящие, насмешливые зрачки ведьмы. Но когда он близок к тому, чтобы ответить ей таким образом, дабы заткнуть ее рот насовсем, внезапно, как град с весеннего неба, на него нашло озарение. Он проник и разглядел в глубине ее синих глаз ту причину, по которой Диана себя так вела. Это оказалось до боли просто: она поссорилась с мужем, он послал ее вон, она ушла, шарахнув дверью. И теперь минимум неделю после короткого меда объятий, он будет игнорировать ее присутствие, выказывая, что нету у него никакой жены. Алан воспринял вдруг, что Диана боится. До колик боится и негодует, что генерал гордыни был прав насчет ее супружеской жизни и что теперь он сможет унижать ее, напоминая о разговоре в этой комнате. Она знала, что ее отношения с Князем уже до хрящиков облизаны языками военачальников и любовниц, и жаждала самой горячей яростью, чтобы они замолчали навсегда и не смели трогать то, что было создано только для нее.
Когда Алан понял все факты как Божий день, то ощутил, что больше не может злиться на нее. Он любил ее, и любовь медленно поглощала все неприятные чувства. Не ответив ничем на оскорбление, он неожиданно заговорил с ней как ни в чем не бывало, легко и непринужденно, откалывая нехитрые шутки по пустякам. Диана сильно удивилась: Алан меняет тактику?.. Но для чего? Ужели, чтобы снова подобраться к ней, пока она в ссоре с мужем?.. Но попытки соблазнять не повторились, как она не выискивала их за словами и взглядами. Диана приняла игру. В конце концов, им было вместе работать.
С тех пор отношения их потекли ровные и успокоенные, словно и не происходило никогда и ничего. Но Алан ощущал: происходило. И вдруг каждый день работы с ней он стал запоминать до мельчайших подробностей. Его восприятие обострилось: каждый закуток ее комнаты он видел в самых ярких красках. А ее платья, ее посадка, ее манера говорить сделались величайшими событиями его души. Он переживал внутри себя метаморфозы, которые оставались за кадром для других. Как и та боль, что они доставляли, заставляя его заливать свежие порезы сердца целебным коньяком…
Алан сам не уразумел, зачем только что такого наговорил. Оглобля ударила по его голове, возвращая в мир реальности. Его придавило навесом требующих глаз, и он чувствовал, как холодеет под ребрами и свинцом наливается грудь.
Князь обычно не вмешивался в жизнь в адских комнатах. Во-первых, он был слишком занят собой; во-вторых, это считалось дурным тоном. Но он был Владыкой ада, и речь шла о его жене. И надо думать, что его приспичило не просто так. Хотя с того дня, когда он изобразил сцену ревности в комнате Дианы, подобного больше не повторялось, однако Самуил был не такой дурак, чтобы надеяться на порядочность второго генерала. О слежке же, установленной за Княгиней стражниками, не знал никто.
Алан едва удержал спокойное выражение лица, усилием воли справляясь с норовившими выступить каплями пота. Если Самуил заметит его замешательство сейчас, то все пропало. Он, наверняка, решит проверить все записи совместной работы, и тогда не сносить головы ни ему, ни Диане. Мысль о том, что Князь может сделать с женой, повергла Алана гораздо в больший ужас, чем желанный конец собственных мучений. Но не только это кинжалом прорезало его грудь: осознание того, что эти бараны, окружающие его, эти жадные до чужих страданий скоты услышат его признание, увидят его чувства, сотрясло основания души своей отвратительным паскудством. Стервятники на живом мясе!.. Они готовы были все превратить в падаль, и Алан не мог этого перенести: это было слишком. Казалось, никогда он не был так далек от них, как сейчас.
— Что я, запоминаю, что ли, все бабские бредни? — нахмурившись, проворчал Алан. — Я сказал, что помнил, и мне, если честно, фиолетово, что несет эта стерва. Разбирайся со своей женой сам.
Первый приз стильному ответу. Князь не смог сдержать одобрительного взора: он-то знал всю подоплеку до дна.
— Что ты лезешь?! Да у самой у нее кривые ноги!.. — накричал Ираклий, отмахиваясь от приставшего с обсуждениями Казимира. Зрачки генерала удовольствий влажно лихорадило: «комплимент» Дианы проехался по всем ступенькам его самооценки.
Князь наградил Ираклия зверским взглядом.
— Что?! У меня не кривые ноги!.. — выпалил генерал.
— А это очень плохо, что не запоминаешь, — внезапно ушей Алана коснулись железные нотки ненавистного голоса. Он повернул голову, отвлекаясь от уморительно взбесившегося Ираклия. Варфоломей развернулся вполоборота и пристально смотрел в лицо второго генерала. — Жена, которая смеет оскорблять своего мужа, должна быть наказана. Особенно если она осмеливается делать это перед другим мужчиной, который прикрывает ее грязные выходки.
Алан окатил Варфоломея льдом. Удивительно, но генерал первой адской армии, главный демон извращений, обладал гипертрофировано патриархальным мировоззрением, и не было ничего на свете, что могло бы переменить его древнеазиатские взгляды на союз мужчины и женщины.
— А ты в каждой бочке затычка?.. — с презрительной насмешкой выговорил Алан. — Каким боком тебя касается супруга Князя? Женись на своей Жанне, ей и будешь командовать!..
— Я не знаю, каким из своих боков Княгиня трогала тебя, — ответил Варфоломей. — Но меня касается ее поведение. Эта женщина поносит моего начальника и втаптывает в грязь всех нас. За исключением, если ты успел заметить, тебя одного. Я как воин Князя и генерал первой армии не потерплю интрижек против Владыки и тем
