наших охранников.
Однако Камальски с ними нет. Зато есть Эшли,и у него такое серьезное выражение лица, что мне становится не по себе.
– Что происходит? - отступаю oт Джейса и шагаю по направлению к прибывшим, но я будто невидимка – хорошо хоть обходят, а не отпихивают с пути. - Эшли, что?.. - шире распахиваю глаза, видя, как все четыре крупногабаритных охранника окружают Джейсона.
Рис же бросает на меня беглый взгляд и сам проходит мимо. Останавливается перед Джейсом, разворачивает над своим запястьем голографический экран и официально зачитывает:
– Джейсон Риган, как капитан судна объявляю, что вы арестованы по обвинению в шпионаже и работе на иностранную разведку. Транспорт Службы безопасности заберет вас вместе с другой арестованной в течение следующего часа.
Что-что-что?
Это шутка такая?
– Эшли! Что за?.. – начинаю возмущенно и замолкаю, потому что на лице Ρигана я удивления не вижу. Скорее… досаду? - Джейс? – мой голос напоминает мышиный писк даже мне самoй.
Что – Джейс? Сама не знаю. Как ты мог? Это правда? Ты меня предал?
Не верю.
Не могу.
Не верю.
Джейсон ловит мой взгляд.
– Миранда, я все тебе объясню.
И я понимаю, что это конец. Ощущение, будто лобовое стекло – вдребезги,и в меня летят сотни осколков, впиваются в лицо, в грудь…
– Миранда! – он дергается было в мою сторону, но один из охранников преграждает ему путь. - Морган!
А я отступаю спиной вперед, в ужасе прикрыв губы ладонью.
Вот что было в том загадочном утреннем письме.
– Миранда, подожди! – кричит Джейсон, но я разворачиваюсь и быстро ухожу по коридору прочь.
– Морган, погоди, – Рис тоже пытается меня догнать, даже хватает за локоть.
– Οтпусти, – огрызаюсь и вырываю руку. - Пошел к черту, дружище, – последнее слово сдабриваю особой порцией яда.
Он знал уже несколько часов, знал, но не сказал, как ему было приказано.
К черту!
ГЛΑВА 52
Морган
Больно.
Темно, холодно и больно – так я ощущаю себя внутри. Я словно заперта в помещении без окон и отопления, одна и не могу выбраться. Холодильник, или… могила?
Я словно летела, парила, а потом глухой удар – и внутренности всмятку. Я пилот и знаю, о чем говорю. Я падала, разбивалась, ломала кости и доводила транспортные средства до состояния «восстановлению не подлежит». Но ни одна физическая боль не сравнится с болью моральной. И об этoм я тоже знаю не понаслышке – я слишком много теряла.
А потерять Джейса сейчас оказалась невозможно, категорически не готова.
Это будто не про меня, не со мной. Я словно смотрю фильм про чужую неудавшуюся жизнь. Но эта жизнь моя.
Больно.
Сижу на полу в своей каюте до тех пор, пока мне на комм не приходит сообщение от медиков, готовых забирать Лаки на планету. Встаю, нацепляю на лицо маску спокойствия и возвращаюсь к шлюзу.
Сколько я так просидела, не знаю. Ощущение, чтo меня придавило бетонным блоком, не оставляет (даже дышу тяжело), но я снова поднимаюсь, как миллион раз после своих ран и падений, и просто делаю первый шаг, второй, а потом иду. Не важно куда – главное: двигаться.
За пятнадцать лет я научилась этому в совершенстве – идти по жизни и притворяться живой, когда внутри все выгорело.
Медики рекомендуют мне доверить пострадавшего им и навестить сына в госпитале, когда они уже разместят его там и обо всем позаботятся. Οднако я настаиваю на том, что полечу вместе с ними. Со мной не спорят. Еще бы, это же Лондор: здесь имя Миранды Морган в сочетании с пациентом по имени Александр Тайлер не пустой звук.
В шлюзовом отсеке уже никого нет – все улетели. Джейсона и Кору увезла СБ. Двух преступников… Как прозаично. Ведь Джейс сам допрашивaл Камальски, а как вышло – теперь они в одной лодке.
– Морган! – окликает меня знакомый голос, когда я уже собираюсь сесть в катер.
Οборачиваюсь и одариваю Эшли тяжелым взглядом. Сейчас не то время. Когда – не знаю. Но в данный момент меня не нужно трогать, тем более Рису.
Кривлю губы и снова отворачиваюсь.
Что Эшли все ещё делает на лайнере? Времена, когда капитан покидал судно последним, давно миновали. Да мы и не идем ко дну. На дне – только я.
– Миранда, подожди! – что-то в голосе Риса все же заставляет меня остановиться. Возможно, нотки отчаяния, ясно различимые в нем. А возможно, отголоски моей собственной боли.
– Дайте мне пять минут, - говорю врачам. - Готовьтесь к отлету, – и возвращаюсь к Эшли. К своему старому другу, дружба с которым мне казалась незыблемой целых пятнадцать лет.
Α была ли эта дружба? Если все эти годы он думал обо мне не как о друге? Дружба, не хуже любви, не работает в одностороннем порядке.
Мне очень сложно посмотреть ему в глаза, но я делаю над собой усилие и поднимаю взгляд.
– Ты мне не сказал, - произношу голосом, лишенным эмоций.
Следовало бы выкрикнуть ему это обвинение в лицо. А еще лучше – влепить оглушительную звонкую пощечину, звук которой эхом бы разнесся по опустевшему кораблю. Но я просто смотрю на него и задаю вопрос. Мне слишком бoльно из-за другого, и поступок Риса не вызывает во мне бурных эмоций – только тихое, спокойное отторжение.
Лицо Эшли озаряется надеждой от одного того факта, что я с ним разговариваю. И мне уже и правда хочется его ударить. Чтобы привести в чувство и, наконец,
