– Я не могу, – мягко сказала она. – Ты представить себе не можешь, как бы мне хотелось уйти с тобой, но я действительно не могу. – Неожиданно она рассмеялась, чувствуя, как к глазам подступают слезы. – Измена? Бесчестье? Гавин Траканд, эти слова вовсе тебе не подходят. Ты так же далек от них, как солнце от тьмы. – Невысказанное обещание никак не запрещало Эгвейн воспользоваться тем, что она так или иначе уже успела от него узнать. Но раз она собиралась использовать это знание против того, во что он верит, следовало дать ему хоть что-то взамен. – Я сплю в палатке в айильском лагере, но каждое утро отправляюсь в город. Вскоре после восхода солнца я прохожу через Ворота Драконовой Стены.
Конечно же, он понял ее. Взяв ее руки в свои, Гавин нежно повернул и поцеловал ее ладони.
– Спасибо, Эгвейн, это бесценный дар. Конечно, если каждое утро я стану маячить возле ворот, на это рано или поздно обратят внимание. Но не удивляйся, если, когда ты войдешь в город, я окажусь рядом с тобой. Такое будет случаться часто.
Когда Эгвейн осталась наконец одна, солнце уже перевалило зенит и палило вовсю. Прощание с Гавином заняло больше времени, чем она могла предположить. Конечно, объятия и поцелуи не относились к тем упражнениям, которые рекомендовали для поправки здоровья Хранительницы Мудрости, но сердце ее колотилось, как после хорошей пробежки. Усилием воли Эгвейн постаралась отодвинуть мысли о Гавине на задний план – о том, чтобы вовсе выкинуть его из головы, не могло быть и речи, – и вернулась к своему наблюдательному пункту возле конюшни. В здании по-прежнему направляли Силу – потоки были не столь мощными, как раньше, но все же отнюдь не слабыми. В дом зашла темноволосая женщина. Эгвейн ее не знала, но лишенное признаков возраста лицо выдавало в ней Айз Седай. Подслушивать девушка не стала, да и вообще решила здесь не задерживаться. Если Айз Седай так и будут шастать туда-сюда, то в конце концов они заметят ее, несмотря на айильский наряд. Эгвейн зашагала прочь, но одна мысль не давала ей покоя. Что же они все-таки затевают?
* * *
– Мы намерены предложить ему почетный эскорт до Тар Валона, – повернувшись, промолвила Кэтрин Алруддин. Ей никак не удавалось сообразить, то ли эти кайриэнские стулья и впрямь такие неудобные, какими кажутся, то ли так представляется как раз оттого, что они выглядят неудобными. – А когда он отправится в Тар Валон, Кайриэн… опустеет.
Сидевшая в золоченом кресле напротив Айз Седай леди Колавир подалась вперед.
– Это интересная мысль, Кэтрин Седай. Оставьте нас, – бросила она слугам.
Кэтрин улыбнулась.
* * *
– Мы намерены предложить ему почетный эскорт до Тар Валона, – промолвила Несан, ощущая легкий налет раздражения. Несмотря на непроницаемое лицо, тирский вельможа обеспокоенно переминался с ноги на ногу – в присутствии Айз Седай ему было не по себе. Ко всему, что имело отношение к Силе, хуже, чем в Тире, относились разве что в Амадиции. – А как только он отбудет в Тар Валон, возникнет необходимость укрепить власть здесь, в Кайриэне.
Благородный Лорд Мейлан облизнул губы:
– Почему вы говорите об этом мне?
Улыбка Несан могла означать что угодно.
* * *
Когда Сарен вошла в гостиную, там находились только пившие чай Койрен и Эриан. И разумеется, ожидавший приказаний слуга. Сарен небрежным жестом отослала его прочь.
– С этой Берелейн могут возникнуть затруднения, – промолвила она, как только закрылась дверь. – Пока не знаю, чем на нее лучше воздействовать – кнутом или пряником. Завтра, насколько я помню, мне предстоит встретиться еще и с Аракомом, но думаю, на Берелейн времени потребуется больше.
– Что кнут, что пряник – какая разница, – сдавленно произнесла Эриан. Ее лицо, обрамленное черными, как вороново крыло, волосами, казалось высеченным из белоснежного мрамора. – Используй то, что лучше сработает.
Тайным пороком Сарен была приверженность к поэзии. Само собой, она ни за что не созналась бы в столь… нерациональном пристрастии и, наверное, умерла бы со стыда, узнай Витальен, ее Страж, что Сарен пишет стихи, в которых сравнивает его с леопардом и тому подобными могучими и опасными хищниками.
– Соберись, Эриан. – Как всегда, голос Койрен звучал так, будто она произносила речь. – Возьми себя в руки. Я знаю, тебя встревожил слух, который принесла Галина. Насчет того, что в Тире с молодым ал’Тором была Зеленая сестра, которая сейчас находится здесь.
Койрен всегда называла Ранда не иначе как молодым ал’Тором, подчеркивая тем самым, что из-за своего возраста он неопытен и нуждается в руководстве.
– Морейн и Зеленая, – размышляла Сарен. Да, такое и впрямь не сулило ничего хорошего. Элайда уверяла, будто ал’Тор оказался предоставленным самому себе исключительно попустительством Суан и Морейн, но если при нем находилась еще одна Айз Седай, все могло обернуться худо. Вдруг в это замешаны сестры, покинувшие Башню после низложения Суан. – Скорее всего, это не более чем слух.
– Может, так, а может, и нет, – сказала Галина, проскользнув в комнату. – Неужто вы не знаете? Вы не почувствовали, как кто-то сегодня утром направлял Силу? Здесь, возле самого дома. С какой целью, я сказать не берусь, но некоторые соображения по этому поводу, думаю, есть у вас всех.
Сарен покачала головой, отчего вплетенные в ее темные тонкие косички бусинки тихонько зазвенели:
– Но это еще не доказательство существования той Зеленой сестры. И вообще какой-либо Айз Седай. Я слышала, что некоторые айилки, Хранительницы Мудрости, имеют дело с саидар. Да что там, направлять Силу могла и какая-нибудь дуреха, не прошедшая испытания на Принятую.
– Сдается мне, что Морейн жива. До меня доходили слухи, будто она поднаторела в подслушивании. Не очень-то я верю в ее гибель – свидетелей нет, да и тела никто не видел. – Галина улыбнулась, обнажив зубы, но выражение ее глаз осталось мрачным. Это обстоятельство беспокоило и Сарен. Отчасти потому, что Морейн ей нравилась – они дружили и когда были послушницами, и когда стали Принятыми, хотя Морейн была годом старше. Дружба эта сохранилась и в последующие годы, несмотря на редкие встречи. Отчасти же оттого, что бесследное исчезновение Морейн как раз тогда, когда ей угрожал арест, пришлось как нельзя кстати. В таких обстоятельствах Морейн была вполне способна инсценировать собственную смерть.
– Стало быть, ты считаешь, что теперь предстоит заняться и Морейн, и Зеленой сестрой, имя которой нам неизвестно? Но, Галина, это всего лишь предположение…
Улыбка Галины не изменилась, но глаза ее сверкнули. Логика на нее не действовала – она верила лишь самой себе, невзирая ни на какие доводы. Правда Сарен полагала, что под внешней невозмутимостью Галины таится кипучая, страстная натура.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
