— Может быть, ты и прав, — перебил Кларк. — Но стоит только какому-нибудь идиоту сказать что-нибудь не то — и может паника подняться.
— Согласен, — сказал Хэммонд. — Может быть, твой подход верен, Дейв. Скажи людям все, что мы знаем. Пусть у них будет время обдумать ситуацию. И тогда, если появятся другие пришельцы, люди будут уже как-то подготовлены, привыкнут к этой мысли. Время от времени вставляй что-нибудь утешительное, пару слов — только не переиграй. Тогда у всех нас будет время серьезно подумать. Подумать и поговорить.
— Значит, договорились, — заключил Кларк, — Извещаем о ситуации военные круги. В отношении Национальной гвардии пока ничего не предпринимаем, но готовы поднять ее по всей стране в любой момент. Всерьез обсуждаем, не пора ли поставить в известность другие правительства и провести с ними консультации. Людям скажем все, что только сможем. Как насчет ООН?
— Давайте пока ООН в это дело не вмешивать, — сказал Хэммонд. — Они очень скоро сами заявятся с требованиями. Ну и, конечно, хозяин должен одобрить наши решения. Через пару часов он встанет, так что долго ждать не придется. А когда начнем действовать, надо будет делать это быстро.
— Джон, я хотел бы связаться со своими ребятами сразу же, — сказал Уайтсайд. — Думаю, никто из вас возражать не будет. Это все свои люди, моя семья, так сказать.
— Никаких возражений, — ответил Хэммонд. — Это твое дело.
— Я полагаю, станция продолжает наблюдение, — обратился Аллен к Крауэллу. — Они дадут нам знать, если что-нибудь начнется? Или покажется, будто что-то начинается.
— Разумеется. Мы будем знать в ту же минуту.
— Что, если кто-нибудь из наших друзей проявит воинственность и предложит закинуть туда атомную бомбу и взорвать ко всем чертям этот «рой»? — спросил Уайтсайд. — Или, еще хуже, сделает это сам?
— Генри, у тебя на уме ужасные вещи, — сказал Хэммонд.
— Но это может случиться, — настаивал генерал, — с перепугу.
— Будем надеяться, что этого не произойдет, — заметил Портер.
— По-моему, это маловероятно, — поддакнул Хэммонд. — Но, может быть, стоит разбудить госсекретаря? Надо ему обо всем доложить. Может быть, он будет завтракать с президентом. Он и еще кое-кто. Министр юстиции, к примеру. Я их вызову.
— Так у нас все? — спросил Крауэлл.
— Пожалуй.
— Едва ли стоит возвращаться и ложиться спать, — сказал Кларк, — Через пару часов утро.
— А я и не собираюсь, — ответил Портер, — У нас в курилке очень даже уютный диванчик, есть где вытянуться. Точнее, не один, а два. Хочешь ко мне присоединиться?
— Пожалуй, — сказал Кларк.
Глава 16
Лоун-Пайн
Стиффи Грант прошаркал в Пайн-кафе и взгромоздился на табурет у стойки. На стук двери из кухни выглянула Салли.
— Так это ты с утра? — спросил Стиффи, — Я думал, с утра Джуди работает.
— Джуди простыла. Я ее подменяю. Кроме них двоих в кафе никого не было.
— А где все? — спросил Стиффи. — Сейчас в городе столько народу…
— Дрыхнут еще, — ответила Салли. — Те, что здесь. А многие остановились в Бемиджи и теперь ездят взад-вперед. Здесь им места не хватило.
— Те двое из «Трибьюн» здесь, — сказал Стиффи, — Парень с фотоаппаратом и девчонка, которая пишет.
— Так они ж рано приехали, когда в мотеле еще были места.
— Хорошие ребята, — сказал Стиффи, — Настоящие белые ребята. Девчонка дала мне пять долларов только за то, что по телефону ответил, а после трубку подержал, чтобы линию не заняли. А вчера фотограф выставил мне бутылку за то, что я посмотрел, что творится за рекой, пока он спал. Мы с ним так договорились: если вдруг что — я сразу бегу и подымаю его, бужу, значит… Только ничего не случилось, так я и просидел. А бутылка классная, не то что ваша дешевка.
— Хорошие люди эти приезжие, — сказала Салли. — Мелкую сдачу почти никто не берет. Не то что наши — чаевых никогда не дождешься.
— Однако они немного узнали, — рассуждал Стиффи. — Похоже, они толком ничего и не знают про ту штуковину. Эти парни из Вашингтона крутятся вокруг нее, крутятся — и ни фига. Я с одним намедни говорил. Он копался в мусоре, который выкидывает эта штуковина после белых тюков. Уж так он разволновался. Говорит, нашел там что-то важное, но-я не шибко понял. В том мусоре, говорит, нету сосновых семян. Шишки, мол, все поразломаны, а семян нету вовсе, куда-то подевались. Это, мол, неестественно, говорит. Он думает, что штуковина зачем-то собирает семена. Я ему говорю, может, она их ест, как белки. А он головой качает. Не верит.
— Что тебе принести, Стиффи?
— Наверное, несколько оладий.
— Сосиски, бекон?
— Не-е! Это мне не по карману — слишком дорого. Просто оладьи. И сиропа побольше. Я люблю, когда много сиропа.
— Вот он, сироп, в кувшине. Лей, сколько хочешь.
— А, ну хорошо. И масла побольше. Плесни чуток лишнего. Только не бери с меня денег за это.
Салли сходила на кухню, передала заказ повару и вернулась.
— А пришелец уже далеко в лес забрался? — спросила она. — Я его давно не видела.
— Больше чем на милю, однако. Идет и идет, день и ночь. И все выплевывает белые тюки, каждые несколько минут. Они так и валяются на просеке. Я все удивляюсь, на фига ему это надо. Не понимаю. И вообще ничего не понимаю.
— Должна быть какая-то причина.
— Может, и есть. Только я не понимаю. И еще удивляюсь, почему он выбрал нас, почему именно к нам прилетел.
— Ну куда-то он должен был прилететь. Прилетел к нам… Если он искал деревья, то выбрал хорошее место.
— Должно быть, лесничие не слишком-то обрадовались, — пробурчал Стиффи. — Они с этим лесом носятся, как курица с яйцом. Не понимаю, чего в нем такого. Деревья как деревья, лес как лес…
— Это же заповедник, — сказала Салли, — Островок первобытной природы!
— Да знаю. Дурость все это.
Глава 17
Лоун-Пайн
Пришелец начал пухнуть. Со всех сторон появились какие-то бугры и шишки, но он по-прежнему валил лес и жевал деревья — и все так же, через определенные промежутки времени из него вываливались тюки целлюлозы и вылетали кучи мусора.
— Мы не знаем, что происходит, — пожаловался Кэти один из полицейских. — Может быть, кто-нибудь из вашингтонских знает, но я сомневаюсь. Они ничего не говорят, так что не поймешь, знают они что-нибудь или нет. Эти бугры мы увидели сегодня утром. Наверное, еще с ночи стали расти, да они и теперь растут и стали гораздо больше.
— Я хочу подойти поближе. Вы меня пропустите? — спросила Кэти. — Некоторые из наших уже там.
— Только будьте поосторожнее, — ответил полицейский, — Слишком близко не подходите. Нам бы не хотелось, чтобы с людьми что-то случилось.
— Пришелец никому не сделал ничего плохого, — сказала Кэти, — Мы тут с тех самых пор, как он появился, — а он нас даже не замечает.
— Кто знает, что у него на уме? — произнес полицейский. — На вашем месте я бы судьбу не испытывал. Он же убил человека, помните?
— Так тот же стрелял в него.
— Так-то оно так, но я ему все равно не доверяю. Не слишком доверяю, так скажем. Чужак он.
Кэти с полицейским стояли на полдороге между пришельцем и рекой. Теперь через реку можно было перейти: армейские инженеры навели временный мост. На длинной просеке, сделанной пришельцем, очень аккуратно, на одинаковом расстоянии друг от друга лежали белые тюки и кучи опилок.
— Мы держим зевак на том берегу, — сообщил полицейский, — Пропускаем только официальных представителей и прессу. Вы-то сами за себя отвечаете. Вам это объяснили.
— Конечно.
— Не понимаю, — сказал полицейский, — как они сюда попали. Человек двести собралось, наверное. Мы же все дороги перекрыли, но они все равно каким-то образом пробираются.
— Бросают машины перед вашими постами и идут лесом, — сказала Кэти, — Чтобы задержать всех, надо устроить сплошное оцепление.
— Наверное, — согласился полицейский. — Надоедливый народ.
— Вон идут Фрэнк Нортон и Чет, мой фотограф, — сказала Кэти, — Как только подойдут, мы с ними подберемся к нему поближе.
Полицейский пожал плечами.
— Пожалуйста! Но будьте осторожны. Что-то должно произойти, и мне это не нравится. Носом чую — что-то будет.
Кэти подождала Нортона и Чета, и они втроем пошли по просеке.
— Джерри попал на самолет? Все нормально? — спросила Кэти.
Чет кивнул.
— Успел. Мы приехали за несколько минут до отлета. Пленку я ему отдал. Он обещал передать. Я все хотел тебя спросить — как он здесь оказался? Мне помнится, что он вроде потерялся, и ты его разыскивала.
— У него машина сломалась, и он пришел в Лоун-Пайн, чтобы позвонить. И тут мы встретились. Он не знал, что я здесь, и я ничего не знала.
