Так в первый раз в жизни я встретила вместо потока патоки, иногда превращающего поэта в идиота, искреннее негодование читателей, и это, естественно, вдохновило меня.
В течение пятнадцати лет эта поэма неожиданно, как припадки какой-то неизлечимой болезни, вновь настигала меня, и я не могла от нее оторваться, дополняя и исправляя, по-видимому, оконченную вещь.
Я пила ее в капле каждойИ, бесовскою черной жаждойОдержима, не знала, какМне разделаться с бесноватой.
И не удивительно, что Z., как Вам известно, сказала мне: «Ну, Вы пропали! Она Вас никогда не отпустит».
Но… я замечаю, что письмо мое длиннее, чем ему следует быть, а мне еще надо… 27 мая 1955 г.
Москва»
Наивно было бы, однако, думать, что «Письмо к NN» – это реальное письмо, посланное мне или кому-нибудь иному (впрочем, адресованное все-таки мне). Это одна из игр автора с читателем, которыми столь богата «Поэма без героя». «Письмо к NN» недолго удержалось в «Поэме». Сначала оно было введено в текст, а затем, через несколько лет, при очередной переработке изъято навсегда. Начиная с 1960 года, в машинописных экземплярах «Поэмы», исходящих непосредственно от Анны Андреевны, «Письмо к NN» более не встречается. Досадно видеть, что «письмо» это, переименованное в «Письмо к Н.», открывает собою «Поэму без героя» во втором томе «Сочинений» Анны Ахматовой. – Примеч. 1978 г.
Ныне, в наших здешних изданиях «Письмо к NN» помещается, как и следует, в отделе «Проза о Поэме», – отделе, который составила и снабдила примечаниями Э. Г. Герштейн – сначала в «Двухтомнике, 1986», затем в «Двухтомнике, 1990» (см. т. 2, с. 253).
В дальнейшем, приводя отрывки из «Прозы о Поэме», мы будем ссылаться на «Двухтомник, 1990». – Примеч. 1991 г.
104
И. В. Шток, один из постоянных посетителей чердачка Анны Андреевны в Ташкенте, слышал не раз, как она читала «Поэму без героя», своим гостям и присутствовал при многих разговорах Анны Андреевны с ними. Должна признаться в своей неуверенности: подразумевала ли А. А. под буквой «X.» Абрама Эфроса или Константина Липскерова, или их обоих вместе.
105
Недавно я разыскала этот листок:
Горы пармских фиалок в апреле,И свиданье в Мальтийской КапеллеИ записочка в полночь… УжелиТы когда-то жила в самом делеИ топтала торцы площадейОслепительной ножкой своей?
В последующих вариантах стро́ки о ножке и торцах остались, но введены они по-другому. См. БВ, с. 327.
106
На самом деле:
Петербургская кукла, актерка,Ты – один из моих двойников.
107
То есть после ареста Пильняка, когда уже разнесся слух о его гибели. См. «Записки», т. 1, № 18.
108
Было: «И смущенье свое не прячу / Под укромный противогаз». Потом, вместо противогаза, стадо: «чем как будто смущаю вас». Затем А. А. посередине строфы сделала: «Впрочем, это мне все равно» (вместо «это в последний раз»); тогда стала возможна новая рифма, и А. А. закончила строфу по-новому: «У шкатулки ж двойное дно». Но и это еще не окончательно.
109
Надпись: «Мидой Лидии Корнеевне Чуковской давнюю книгу на память о ее авторе с любовью Ахматова. 28 июня 1955. Москва».
110
«Как мог ты, сильный и свободный» – БВ, Anno Domini.
111
Б В, Anno Domini.
112
А. А. своею рукою зачеркнула название «Ива» и написала «Тростник». Объясняя мне, почему она дала этому циклу такое заглавие, А. А. пересказала одну восточную легенду: старшие сестры убили меньшую на берегу реки. Убийство удалось скрыть. Но на месте пролитой крови вырос тростник; весною пастух срезал дудочку, дунул в нее – и тростник запел песню о тайном злодействе.
Не знаю, помнила ли А. А. стихотворение Лермонтова «Тростник» – это тоже стихи о тайном убийстве: рыбак срезал тростник на берегу реки, сделал дудочку и дунул в нее.
И будто оживленный,Тростник заговорил —То голос человекаИ голос ветра был.
Голос убитого человека.
После того, как А. А. пересказала мне легенду, я поняла первоначальный – и не состоявшийся – замысел всего «тростникового цикла»: по-видимому, именно в этот цикл должны были войти такие стихотворения тридцатых годов, как: «Привольем пахнет дикий мед», «С Новым Годом! С новым горем!», «Немного географии», «И вот, наперекор тому». И безусловно стихи из цикла «Венок мертвым». Осуществить этот замысел в печати тогда нечего было и думать – и весь цикл в книге сорокового года мирно назывался «Ива». В первой половине шестидесятых А. А. попыталась было включить некоторые из перечисленных выше стихов в «Бег времени», но редакция их оттуда выкинула. Большинство из этих стихотворений впервые напечатаны посмертно и притом за границей: см. «Памяти А. А.», а также «Записки», т. 1, № 25, № 9, с. 76–77 и примеч. на с. 128.
113
Впоследствии А. А. первую строку переделала так: «Почти от залетейской…» – БВ, Тростник.
114
Стихотворение было прочитано мне Анной Андреевной начиная со второго четверостишия. См. «Памяти А. А.», с. 15, а также «Узнают…», с. 262; № 55. Первое четверостишие не обнаружено до сих пор – т. е. до 1994 г.
Отсылаю читателя к отделу «Стихотворений», помещенному непосредственно сразу после моих записей. Там собраны те стихи, без которых наши разговоры могут оказаться не вполне понятными. Нумерация стихотворений начинается с № 55. (В томе первом «Записок» отдел стихотворений кончался номером 54.)
115
На самом деде семь. (См.: В. М. Жирмунский. Творчество Анны Ахматовой. А.: Наука, 1973, с. 138.) Автор статьи утверждает, что «Ленинградские» (впоследствии «Северные») элегии – это автобиография Ахматовой. Седьмая элегия, оставшаяся недописанной, носила заглавие «Последняя речь подсудимой»; о ней поминает Ахматова в строфе из «Решки»: «И со мною моя «Седьмая», / Полумертвая и немая». В приводимой же мною беседе разговор идет о черновике Второй. См. ББП, с. 333; № 56.
116
Работу над своей Второй Северной элегией А. А. так и не завершила.
117
В 1955 г., с предисловием А. Софронова, Гослитиздат срочно выпустил «Стихи поэтов Вьетнама», где на с. 207 напечатано и стихотворение То Хыу о вьетнамском мальчике («Лыом») в переводе Ахматовой. В газете же этот перевод опубликован не был, причин отказа не помню. Опубликованы ли другие ахматовские переводы из вьетнамцев, мне неизвестно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
