К-р-р-р-р…
Дрогнули ветки кустов и деревьев, взметнулись ввысь вспугнутые птицы. А барабан бил не умолкая.
– Вот он! – вытянул руку в сторону леса один из разбойников.
Точнее – они.
Из-за поворота медленно и неторопливо появилась первая шеренга всадников. Десять человек в ряд. Иссиня-черные доспехи, черные же щиты и черные древки длинных копий. Шеренга двигалась медленно, всем своим видом показывая, что останавливаться всадники не собираются.
Вторая шеренга, третья, четвертая… Отряд еще не показался весь. Вот и барабанщик появился, даже не один. Два всадника на правом фланге мерно били в укрепленные на седлах барабаны. Повинуясь их глухому рокоту, шеренги медленно раздвигались в стороны, охватывая всё большее пространство.
– Вороны!
Да, это знаменитые наемники ордена Святого Вайта. Великолепно обученные и прекрасно экипированные бойцы! Уже тех, что в настоящий момент выехали из леса, с лихвой хватило бы для того, чтобы разметать по полю не только разбойников, но и все их деревянные поделки.
А из кустов продолжали выезжать новые и новые всадники.
Дрогнули деревья чуть в стороне: отрезая лесным удальцам путь к реке, разбрасывая рыхлую землю копытами здоровенных коней, на поле появилась новая колонна всадников. Одинаковые черные рясы, тяжелые, в половину роста человека, щиты, массивные, окованные металлом палицы. Кони чернорясников были облачены в доспехи, их голову и грудь защищала кольчужная сетка, а бока прикрывались тяжелыми плотными попонами, совершенно непроницаемыми для стрел из луков. Да и арбалетный болт пробивал такую попону только при выстреле под прямым углом. В отличие от наемников, своего флага не поднявших, появившийся вторым отряд явно демонстрировал символ своего подразделения. Простое треугольное полотнище с большим белым крестом.
– Час от часу не легче! – ахнул кто-то за спиной вожака. – Этих-то сюда какой нечистый приволок?
И было отчего пасть духом: наемники, при всей своей запредельной крутости, все же были людьми вполне понятными. С ними можно было повстречаться, посидеть в трактире и даже выпить вместе пива. Это, правда, никого и ни от чего еще ни разу не спасло: свою работу Вороны выполняли безукоризненно, не взирая ни на какие личные симпатии и антипатии. Но, по крайней мере, это были обычные, пусть и хорошо обученные, солдаты. А вот новая колонна, только что вломившаяся на поле, несла в первых рядах знак ордена Стражей спокойствия. Организация это была полумифическая. Мало кто мог похвастаться тем, что хотя бы раз – не то что пиво пил – а даже разговаривал с кем-нибудь из ее членов. Встретить даже одного такого чернорясника – и то было событие. А здесь, даже на первый взгляд, на поле выехало около трехсот человек. И это совершенно не прибавило энтузиазма никому из присутствующих. Слухи про орден ходили самые невероятные. Специально созданный для борьбы со всем страшным и непонятным (по слухам, даже с Серыми они могли воевать на равных), он своими действиями по искоренению этого страшного и непонятного снискал себе самую жуткую славу. Одно было ясно совершенно точно: с этими монахами шутки шутить не нужно. Чувство юмора у них отсутствовало абсолютно.
– Ваша светлость! – старший охранник подбежал к королевскому советнику. – Надо немедленно уходить! Вожак отказался выпустить целительницу из хутора, как того потребовал монах. Рясоносец сказал, что где-то там – мор. И он прибыл за целительницей. Разбойник послал его в болото – и вот… сами видите…
Граф и сам прекрасно понимал, что здесь он проиграл. На поле, между лесом и хутором, сейчас находилось около двух с половиной сотен лихих людей. Пришлось применить все свои навыки красноречия и изрядно позвенеть золотом и серебром, чтобы созвать сюда всех, кого только было можно отыскать. Ещё пятьдесят человек сейчас идут по следу мальчишки.
Но даже и будь они здесь, это ничего не изменило бы.
Почти полтысячи тяжеловооруженных всадников размажут разбойников по полю тонким слоем, даже не слишком запыхавшись.
Это был проигрыш – полный и абсолютный! Противостоять конным латникам? Каким, простите, образом? Показать королевскую грамоту?
Угу… после того, как вожак отказался пропустить целителя к страждущему? Никакой король – и никаким указом не смог бы этого оправдать. И любые слова графа ничего тут не решали. Ну, ладно, наемники – те ещё, может быть, и задумались бы. А вот чернорясные всадники не станут и разговаривать. Для них советник короля – вообще не начальство и даже не тот человек, слова которого нужно слушать.
Вид закованных в броню всадников, готовых стереть с лица земли всё живое – не самое приятное зрелище. А уж когда стирать собираются именно тебя, любимого… никакие нервы не выдержат.
Они и не выдержали.
Вразнобой защелкали арбалеты – и в рядах Воронов покачнулся один из всадников. А чернорясцы, едва заметив подозрительное шевеление, тотчас же прикрылись щитами. И выпущенные по монахам болты бесполезно лязгнули об металлическую окантовку щитов.
– Эй-я-я! – донесся крик со стороны Воронов.
Дробно загрохотали барабаны, ускоряя ритм.
Рванулись с места кони, наклонились тяжелые копья.
– За щиты! Прячьтесь! Стреляйте по ним! – метался по полю вожак.
Бесполезно…
Часть лесных братьев ломанулась к реке – тяжелые окольчуженные лошади противников переплыть её явно не смогли бы. А значит – имелся шанс. Небольшой, совсем мизерный – но он был!
Проскочить перед носом у монахов.
Увернутся от стрел и болтов с хутора.
Переплыть (бросив к чертям все снаряжение и вооружение) реку.
И тогда, наконец, укрыться в лесу на той стороне…
Понятное дело, что добегут не все.
Кто-то ляжет под копытами коней.
Кого-то достанет дубина или меч.
А кто-то поймает стрелу уже у спасительной воды.
Пусть!
Но хоть кто-нибудь, да добежит…. Отчего же не я? Ну ведь не могут же они убить всех?
И почти полторы сотни человек рванулись к воде.
Ещё метался между бревенчатыми щитами вожак, пытаясь выстроить какое-то подобие обороны. Лихорадочно перезаряжали свои арбалеты немногие оставшиеся стрелки, косясь краем глаза на надвигающуюся черную стену. Утаптывали землю вокруг вонзенного наискось копья бывшие солдаты – сказался прежний опыт. Укрылись за бревнами секирники, готовые рубить из своих укрытий ноги коням и добивать упавших на землю всадников.
Шанс был и здесь – не только в бегстве.
Остановить или придержать атаку на этом рубеже. Пусть ненадолго – но задержать их здесь, сбить темп. И вот тогда – бегом к лесу! Сквозь расстроенные ряды вражеской конницы. Посмотрим, как долго и с каким успехом станут ловить там пешего, это верхом-то?
Шанс был…
Но не срослось…
Аж до самого хутора долетел жуткий треск – это копья Воронов ударили по бревенчатым загородкам.
Построенные на скорую руку, долженствующие защищать только от стрел, бандитские поделки не выдержали таранного удара латной конницы. Щепки разлетелись в разные стороны – метров на десять!
А вслед за щепками, разлетелись и строители этих загородок. Впрочем, кое-кто никуда не полетел… по причине присутствия в организме инородных тел… метра, эдак, в два-три длиной… с копьем в брюхе летать затруднительно…
Черная шеренга прокатилась над разметанными бревнышками.
И вторая прошла… добивая по пути уцелевших.
Так что для третьей шеренги работы не нашлось. Совсем почти не нашлось.
Крики и треск эхом отозвались на другой половине поля – там, куда рванулась основная масса лесных удальцов.
Неподвижно стоявшая шеренга монахов внезапно тронулась с места и, набирая скорость, стала загибать края, сгоняя всех бегущих в громадный мешок. Слишком поздно поняли многие из них истинный смысл этого маневра. Казалось бы – ну чего такого страшного? Ну, сверну я влево (или вправо) уходя от этих черных всадников – пусть себе скачут мимо! Но только столкнувшись со своими же товарищами, которые точно также свернули, убегая от посвистывающих в воздухе палиц, они вдруг осознали – а бежать-то и некуда!
– Господь – да падут твои враги! – слитный боевой клич вырвался из уст надвигающихся чернорясников.
И опустились тяжелые палицы…
Сжавшееся вокруг разбойников кольцо пришло в движение, периодически выбрасывая из себя отдельные отряды. Они разрезали обезумевшую от ужаса толпу на части, смыкались, окружая отрезанный кусочек… и снова шли дальше, оставляя на месте столкновения измочаленные бездыханные тела. Попытки разбойников оказать сопротивление пресекались мгновенно и самым безжалостным образом – живых после этого не оставалось вообще. И только те, кто успел загодя бросить оружие и поднять вверх правую руку, демонстрируя отсутствие в ней чего бы то ни было, мог рассчитывать на то, что всадник в рясе задержит свой удар. Таких счастливцев было немного…
