Псяэ! Ушя!
Зюм-зюм-зюм!
И (зюмо-зюмо):
Йоу-йоу, на шваньтоу!
Фу-фэ-я!
Ажник в пшах некузяво у индяких от ёфкиной юзды.
А Калуша волит:
– А хай в клямсах у ёфок зилинь счучится! А хай ёфки зилинем поктсятся! Фук ёлм-ёлм!
А Кукуся волит Калуше:
– Не воль так фьюро. Калушечка. Блуки не вымзивай. Ни. В бурдысьях не без зилиня. Посяпаем в бурдысья и натрямкаемся зилиня инда.
И индякие отбирили:
– Змсямы.
И тырснули в бурдысья за зилинем.
15 Кши
Пъс, Психа и псята сяпали по напушке. Навстрызь хвиндиляла Бутявка.
Бутявка увазила Пъса и волит:
– Сяпаете по напушке, а напушка-то индяцкая! Не Пъсова напушка! Не Пъсам шаяться бтысь.
Пъс обезвалдел и волит Психе:
– Обезвалдеваю от бутявок. Бутявки, а волят с Пъсом яко тако некузяво! А ну, бутявщина, кши от Пъсов!
А Бутявка волит:
– Опо-по, опопо, галивнок. От Пъса арсаждусь и обсяюсь! Сяпай в геесу!
– За галивнока отволишь! – бирит Пъс. – И за геесу! Не Пъс галивнок, а Бутявка!
И птум сяпалкой по напушке!
Бутявка инда тырснула в бурдысья.
16 Наогды
Сяпали Пъс с Психой и псятами по напушке, а навстрызь хвиндиляет Калуша и волит:
– Оее, како кузяво! Пъс! Кузявенький! Калуша в изъюбе от Пъса! Шошляю Пъса!
И сяпалкой Пъсу: воу, воу. И блуками: жум-жум.
– Калуша, тм, – волит Пъс. – Тм-тм. Эван эвоэ: Психа. И эван эвоэ: псята.
А Психа блуки вымзила на Калушу.
А Пъс волит:
– Психа! Эвоэ Калуша, а на напушке – эвоэ! – калушатник. В калушатнике Помик и калушата: Канна Помиковна, Манна Помиковна, Гуранна Помиковна и Кукуся Помиковна с кукусенком! Псята, а ну, шайтесь по напушке!
Псята усяпали и ну шаяться по напушке. Инда сяпалки свирикают.
Психа же, блуки вымзивши, не волит ни-ни. На Калушу блуки вымзила и ни-ни. А Пъс бирит:
– Псиша, эван эвое: Калуша! Калуша, эван эвое: Психа!
Психа как заволит:
– Бутявка-то кузяво бирила: галивнок исцешь, Пъс! Калушаточки-то не пъсовны ли? Заволить нешто Помика? Аоэ! Помик! Пооомик!
А Калуша бирит:
– Оее, усяпываю! Ну пъсов с психами в геесу!
И усяпала с напушки.
И над напушкой встындилось небиренье…
Пъс бирит Психе:
– Исцем галивнок?
– Исцешь.
– А Психа? – волит Пъс. – Не галивнючка яко тако бирить? Про Пъса?
– Психа не галивнючка, – отбирила Психа. – Психи калуш не шошляют. Психи не шошлячки.
– И Пъс не шошляет! Не шошляк исцем!
А Психа как заволит:
– Псюга исцешь! Псята, вазьте: эван эвоэ псюга!
А Пъс бирит:
– Оее, не псюга исцем! А ну, посяпали в псятник! А ну, индяцкую напушку в геесу. Побирим, псишечка!
И Пъс и Психа посяпали в псятник безо псят. И Психа волит:
– Шошлять кузяво Психу и Псят, дабы исцять како Пъс! Яко тако Пъс, а не яко како Пъсюга.
И забурлыкала:
– Усяпаю вот со псятами в занапушье! В геесу! Не исцяешь для Психи и Псят!
Пъс же бирит:
– Ну не бурлыкай же, Псиша! Псише пъсова? Псишечка пъсова?
И забирил зюмо-зюмо:
– Не галивнок исцем?
– Ни, – отбирила Психа. – Не исцешь. Шошляешь Псишу?
Пъс поразбебекал и волит:
– Шошляю. В изъюбе от Псишечки исцем.
И – над псятником встындилось биренье:
– Бирь: шошляешь ли Психу?
– Шошляю.
– Ах, шошляк! Не тырсь! Не…
– Шошляем?
– Шошляем.
– Наогды?
– Наогды.
Ажник бурдысья взлепетнулися…
Список ударений
Калу́ша
Калуша́та: Ка́нна, Ма́нна, Гура́нна и Куку́ся
По́миковны
По́мик
Бутя́вка
Ля́пупа
Ще́рба
Индя́кие
Ся́пать
Напу́шка
Во́лить
Вы́чучить
Разбы́зить
Стря́мкать
Обезвалде́ть
Дудо́ниться
Бурды́сья
Некузя́во
Ха́хтать
Би́рить
Шмеренде́ть
Свири́кать
Зю́мо
Ша́яться
Бамбо́лить
Блу́ки
Буи-Зюи Зю́ище
Абвука
Зили́нь
И-пызя́ва
Шошля́ть
Облампе́ть
Галивно́к
Наотпе́нь
Бурды́сья
Перетря́м
Кукушня́
Проскроби́ть
Мырдя́во
Огды-е́гды
Гее́са
Ся́палка
Ты́рснуть
6. Пьесы
Чинзано
Действующие лица
ПАША
ВАЛЯ
КОСТЯ
Вечер. Пустая комната. Два стула, подобранных на свалке, садовая скамейка, ящик из-под конфет – большой и чистый. Входят ПАША, Валя и КОСТЯ.
ПАША. Как нашли, сносно?
КОСТЯ. Мы тебе, Паша, мебель привезли. В трамвае сняли сиденье.
ПАША. Сенк’ю.
ВАЛЯ. Костя вынес. (Смеется.)
ПАША. Сюда, прошу садиться.
ВАЛЯ. В общем, мы-то с Костей уже повстречались на выходе с работы, сюда не знаю зачем понадобилось ехать. Все можно было там устроить.
КОСТЯ. Ехал в такую даль. Сядь, посиди.
ПАША. Старик! Сначала о деле. (Косте.) Деньги с тобой?
КОСТЯ. Со мной.
ВАЛЯ. Ну, старики, мне надо. Быстро закончим, я поехал.
ПАША. Погоди, не до тебя.
ВАЛЯ. Деньги мне отдай. Как не до меня?
ПАША. Да отдам, но не сейчас же.
ВАЛЯ. Костя, передавай мне деньги, как условились. Надо было отдать раньше, я предвидел, что все так получится.
КОСТЯ. Не расстраивайся.
ПАША. Старики, внизу дают чинзано. Лучшее из всего, литр. Хочу взять домой три бутылки, надо позарез. В таком случае, Валя, я так или иначе десять рублей потом тебе добавлю. Мне домой вино надо.
ВАЛЯ. Другой разговор. А куда домой-то?
ПАША. Туда домой, в первый городок.
ВАЛЯ. Ты что, здесь не живешь?
ПАША. Временно.
ВАЛЯ. Временно живешь или временно нет?
КОСТЯ. Сегодня здесь, и всё.
ВАЛЯ. А вообще где?
ПАША. Сейчас еще нигде пока уже опять.
КОСТЯ. Старики, время. Ехали сюда с Валей (достает деньги, отсчитывает две десятки) долго.
ПАША. Тут хватит на шесть. Я тогда с вашего разрешения пять возьму домой. Пять мне тогда на все хватит… Чинзано все окупит! Валя, буду должен, стало быть, двадцать рублей.
ВАЛЯ. Паша, чего ради я тогда ехал в такую даль? Спрашивается.
ПАША. Я тебя сегодня не звал.
ВАЛЯ. Извини, старик, нехорошо.
ПАША. Извини, старик. Но тебе мало, что я отдаю тебе тридцать? Ведь такое дело: чинзано.
ВАЛЯ. Хорошо, но одна на мою долю.
КОСТЯ. Договорились, чудесно.
ВАЛЯ. Скорей, мне пора. Где у тебя тут сортир?
ПАША. Попудриться? Направо вторая дверь.
Валя уходит. Костя достает деньги.
ПАША. Чего уж, давай все.
ПАША, не считая, сует деньги в карман и уходит. Возвращается ВАЛЯ.
ВАЛЯ. Давай деньги-то. Тридцать.
КОСТЯ. А я отдал всё Паше.
ВАЛЯ. Ну ты даешь. Ну, старик. Ты же должен был их передать мне.
КОСТЯ. Я тебе должен был их передать до праздников. А ты – старик, туда-сюда, после праздников, уезжаю, туда-сюда. Вот тебе и после праздников.
ВАЛЯ. Я тебя не понимаю, старик. Не понимаю. Кому отдал? Кому? Паше? Зачем?
КОСТЯ. Он мне их давал, я ему и отдал.
ВАЛЯ. Деньги-то мои!
КОСТЯ. Ну и будут твои. Сколько-то погодя. Я тебе сказал еще на выходе с работы, так и так, Валя, на меня сегодня не рассчитывай, я еду Паше отдавать деньги. Ты что сказал? Что я, в пятницу буду как отщепенец, сказал ты. И поехал.
ВАЛЯ. Нет, старик, я тобой недоволен. Недоволен. С тобой происходит, я тебе не говорю, потому что ты и сам мне это неоднократно говорил, что ты падаешь все ниже и ниже.
Костя обнимает Валю.
Ну, не ожидал, нет.
Костя целует Валю.
Отвал!
КОСТЯ. Сейчас выпьем. Он принесет. Он принесет пять бутылок.
ВАЛЯ. Одну я возьму домой. Нет, две. В конце-то концов.
КОСТЯ. Кто говорит? Возьми две.
ВАЛЯ. Мои деньги.
КОСТЯ. Вот тут ты глубоко неправ. Пока они не твои, а просто тебе их хотели до праздников вернуть, а ты не взял.
ВАЛЯ. Нет, ты не прав. Я специально сюда приехал, чтобы Паша отдал мне долг. Деньги-то ты вез? За чем же дело стало?
КОСТЯ. Все точно. Но это не значит, что именно те деньги, которые я ему вез, он должен тебе отдать. Когда сможет, тогда отдаст. А как он отдаст то, чего у него уже (смотрит на Валины часы) в данную минуту нет? Чего нет, того не вернешь. Вот я не отдал ему пятьдесят рублей, потому что их у меня не было. Отдал сорок.
ВАЛЯ. Как не было?
КОСТЯ. Праздники же были.
ВАЛЯ. Не понимаю отношения к чужим деньгам.
КОСТЯ. Паша перед праздником буквально всучил мне эти пятьдесят рублей: отдай Вале. Я не хотел брать, отказывал, но Паша, памятуя свою слабость и не надеясь собрать больше такую сумму, просто приехал ко мне на квартиру, и, несмотря на то что Полина его не пустила, хлопнула дверью, он звонил десятки раз. Полина с Иваном высунулись, и Паша отдал им конверт – сказал, для Кости, здесь пятьдесят рублей. Иван рассвирепел, как всегда, и крикнул, что у них такие не проживают. Но, как умный старик, он от пятидесяти рублей не отказался и при нем пересчитал даже. Раз, подумал, Паша с чего-то принес пятьдесят рублей, значит, было какое-то подсудное дело, иначе Паша бы, без суда то есть, не стал бы приносить. Я прихожу затемно, Полина спит, все спят, на столе лежит конверт с запиской, привет от Кольцова. Утром я не стал к завтраку вставать, думаю, пусть разойдутся. Они за столом мое имя не поминали, только Иван выступал все время, что Владику надо купить шубу за полсотни, как раз полсотни, денег нет, вернее, деньги есть, но у такого человека, который не постесняется у родного ребенка на зиму шубу украсть. И на питание не дает. Владик спрашивать не стал, у кого его шуба, а Света спросила. Светка все время Ивана подначивает. Таким детским голоском: дедушка, а кто у нашего Владика шубу украл? За столом воцарилось напряженное молчание, а я сплю за загородкой, подушка на ухе. Владик сказал Светке, что папа украл, а Светка не ожидала, ей надо было всегдашний спектакль разыграть. Но не тут-то было, Владик, молодец, прикрыл диспут. А то обычно Иван им задает загадку: нет, говорит, Светочка, тебе сегодня сливок и сухой колбасы для Владика, один человек твою черную икру вкупе с красной и белой на вино израсходовал. Света счастлива: кто это? Кто этот человек? А тот, отвечает дед Ванька, который вчера пришел пьяный к нам в дом. А кто к нам в дом вчера пьяный пришел, спрашивает далее Светка. Тут все молчат. Владик молчит, и торжествующая теща молчит. Полина мрачнее тучи молчит, да и дед Ванька не отвечает. Представляешь?
