Мы не мигая смотрели друг на друга, склонясь над раскаленной печкой, как парочка деревянных идолов.
– Вы хотите сказать, что, даже если бы первым согласился вступить в союз Оргорейн…
– Даже если бы первым был Оргорейн, Кархайд так или иначе вскоре последовал бы его примеру. Неужели вы думаете, что я стал бы понапрасну рисковать шифгретором, когда на карту поставлено столь многое, когда решается судьба всех нас, всего населения моей планеты? Разве имеет значение, какая страна проснется первой, если следом проснемся мы все?
– Но как, черт побери, мне верить всему, что вы тут говорите! – взорвался он вдруг. От слабости голос его звучал не гневно, а скорее грустно и жалобно. – Если все это действительно так, то неужели вы не могли объяснить мне хоть что-то немного раньше, еще прошлой весной, и избавить нас обоих от увлекательного посещения Фермы Пулефен? Ваши попытки помочь мне…
– …окончились неудачей. И благодаря им вы попали в беду, познали позор, подверглись опасности… Я понимаю. Но если бы я тогда попытался бороться ради вас с Тайбом, вас бы сейчас здесь попросту не было: вы были бы в могиле, в Эренранге. А теперь в Кархайде есть несколько человек, которые верят вашим словам, потому что прислушивались ко мне; и еще несколько в Оргорейне. Они еще очень могут вам пригодиться. Самой большой моей ошибкой было то, что я, как вы это сказали, не объяснился с вами раньше. Но я не привык так вести себя. Я не привык ни давать, ни принимать – ни советы, ни обвинения.
– Мне не хотелось бы быть несправедливым, Эстравен…
– И все-таки вы несправедливы. Странно. Я единственный человек на всей планете Гетен, который до конца поверил вам, и я же единственный человек на этой планете, которому отказались верить вы.
Аи уронил голову на руки и долго молчал. Потом проговорил:
– Простите меня, Эстравен. – Это звучало одновременно как извинение и как признание моей правоты.
– Дело в том, – сказал я, – что вы не способны или просто не хотите поверить в то, что я в вас верю. – Я встал, потому что ноги мои свела судорога, и обнаружил, что дрожу от гнева и усталости. – Научите меня языку мыслей, – сказал я, пытаясь говорить легко и беззлобно, – вашему языку, который не способен лгать. Научите меня говорить на нем, а потом спросите, почему я сделал то, что сделал.
– Мне бы очень этого хотелось, Эстравен.
Глава 15
Путь во Льды
Я проснулся. До сих пор мне казалось невероятно странным просыпаться внутри этого неясно различимого конуса тепла и слушать доказательства собственного разума: это палатка, а я лежу в ней живой, а Ферма Пулефен уже далеко. На этот раз, проснувшись, я уже не испытал никаких тревог – лишь благодарное ощущение покоя. Я сел и пальцами попытался зачесать назад свои свалявшиеся отросшие патлы. Потом посмотрел на Эстравена, вытянувшегося поверх спального мешка и крепко спящего буквально в полуметре от меня. Он был голый по пояс: ему было жарко. Темнокожее таинственное лицо его освещала раскаленная печка; оно было совершенно открыто моему взгляду. Во сне Эстравен выглядел немного глуповатым, как, впрочем, и любой другой человек, наверное. Скуластое волевое лицо его было сейчас расслабленным и мечтательным, над верхней губой и над тяжелыми бровями выступили крошечные капельки пота. Я вспомнил, как он обливался потом весной, на параде в Эренранге, во всей подобающей его положению парадной амуниции под горячими лучами солнца. Теперь он лежал передо мной беззащитный, полуголый, освещенный холодноватым светом печки, и впервые я увидел его таким, каким он был на самом деле.
Он проснулся, как всегда, поздно, с трудом. В конце концов, позевывая, он воздвигся посреди палатки, натянул рубаху и высунул голову наружу – посмотреть, что там творится; потом спросил, не хочу ли я чашечку орша. Обнаружив, что я уже успел сварить целый котелок этого питья, использовав ту воду, в которую превратился кусок льда, с вечера оставленный им на печке, он сдержанно поблагодарил меня, принял из моих рук чашку, сел и стал пить.
– Куда мы направимся теперь, Эстравен?
– В зависимости от того, куда вы сами захотите пойти, господин Аи. И от того, сколько вы сможете пройти.
– Надо идти на запад. К побережью. Это километров сорок отсюда.
– А потом что?
– Заливы вскоре замерзнут, если уже не замерзли. В любом случае зимой ни один корабль в открытое море не выйдет. Стало быть, придется спрятаться и ждать до следующей весны, когда большие грузовые суда вновь поплывут в Ситх и Перунтер. Но ни одно не поплывет в Кархайд – если эмбарго на торговлю не будет отменено. Насчет судна – надо еще подумать. У меня, как назло, совсем нет денег…
– А если в другую сторону?
– Тогда Кархайд. Путешествие по суше.
– Далековато!.. Тысячи полторы километров, не меньше?
– По дороге – да. Только дороги теперь не для нас. Остановит первый же Инспектор. Остается единственный приемлемый путь: на север по горным тропам, потом на восток через Гобрин и вниз к границе у залива Гутен.
– Через Гобрин? Вы имеете в виду сам Ледник?
Он кивнул.
– Это ведь невозможно зимой?
– Полагаю, что так; но если повезет, а везение хорошо при любом путешествии… Вообще-то, идти через Ледник лучше именно зимой. Понимаете, небо над ним в это время обычно ясное, так что там даже теплее, поскольку лед отражает солнечные лучи; бури же как бы отодвинуты к самым границам Великих Льдов. Отсюда, между прочим, все эти легенды о тихом месте в сердце пурги. Возможно, это было бы нам на руку. А больше надеяться не на что.
– Значит, вы серьезно намереваетесь…
– Иначе не имело бы смысла вытаскивать вас с Фермы Пулефен.
Он все еще вел себя очень сдержанно, казался уязвленным и мрачным. Вчерашний ночной разговор потряс нас обоих.
– Насколько я понимаю, вы считаете, что пересечь Ледник зимой – это меньший риск, чем ждать тут до весны, чтобы сесть на корабль?
Он кивнул и лаконично пояснил:
– Там, во Льдах, мы будем одни.
Я некоторое время обдумывал его слова.
– Надеюсь, вы приняли во внимание мою неприспособленность к здешним условиям? Я не настолько «морозоустойчив», как вы, даже сравнивать нечего. И довольно плохой лыжник. К тому же и состояние у меня не ахти, хотя мне уже значительно лучше.
Он снова кивнул.
– Я считаю, что нам стоит попробовать, – сказал он с той абсолютной простотой, которую я так долго принимал за ироничность.
– Хорошо.
Он взглянул на меня и допил свой орш. Этот напиток вполне мог сойти за чай; орш варят из поджаренных зерен особой морозоустойчивой пшеницы; получается коричневый кисло-сладкий напиток, богатый витаминами А и С, сахарозой и весьма приятным тонизирующим веществом типа лобелина. Там, где на планете Гетен нет пива, всегда есть орш; там же, где нет ни пива, ни орша, нет и людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
