Во встречу его замечание внесло ещё больше сюрреализма.
– Так, стоять! – гневно вскричала Сатин Криз, от чего от неё отшатнулся даже Бен, – Скайуокер, какого хрена ты прорываешься через охрану МОЕГО дворца, паршивец?
– Действительно, – изобразил обиду Энакин, – надо было записаться на аудиенцию, верно?
Охрана, поняв, что нападения не будет, потихоньку стала выходить, оставляя спорщиков одних.
– Быстро во дворец! – скомандовала герцогиня, поправив платье.
Дальнейший разговор проходил в комнатах герцогини. Энакин сел на диван, заняв самое привилегированное место, Шиай и Асока Скайуокеры заняли одно кресло, им было не привыкать, а Сатин и Кеноби уселись на диван напротив Энакина. По-прежнему, в комнате царила лёгкая атмосфера сюрреализма.
– Энакин Скайуокер, – нарушил молчание Оби-Ван Кеноби, – это действительно ты? Я думал, ты умер. Все думали.
– И все ошибались. Как говорится, не дождётесь.
– Но… тебя же нигде не было! Мастер Квай-Гон даже имел проблемы с советом из-за твоей «смерти».
– Я в курсе. Мне очень жаль, но я ушёл от вас не по собственной воле. Меня спас один мой друг, после чего мы, я и Эрдва, пережили немало приключений.
– Я не отказался бы послушать, вечерком за чашечкой чая… – кивнул Бен, – но меня больше интересует, что делает моя ученица у тебя?
– Асока? Она обучалась. А что же до обстоятельств нашей встречи… умеете вы, Оби-Ван, терять юных учеников. Сначала меня в трупы записали, потом Асоку потеряли.
Сатин между тем переводила взгляд с Шиая на Тано, и обратно. Потом посмотрела на Скайуокера. Зная его, понимала, что он явно не в своей привычной манере общается.
– Ладно, сделанного не воротишь, – Энакин тяжко вздохнул, – что у вас здесь случилось? Я имею в виду причину, по которой джедай вдруг уединяется с Сатин в саду…
Сатин немного смутилась, а вот Бен далеко не немного.
– Энакин, – недовольно пробурчал джедай, – между прочим, у меня не меньше вопросов. Почему ты влетел во дворец так… почему тебя знает охрана, почему ты вообще прилетел сюда?
– Хорошие вопросы, – кивнул Скайуокер, – сестра, может, ты объяснишь ему? – я повернулся к Сатин. Бен закашлялся на слове «сестра».
– Конечно, Эни. Но чуть попозже. Может, всё таки ответишь хотя бы на один вопрос, где была Асока? Мы места себе не находили…
Скайуокер бросил взгляд на тогруту и замолчал. Дальше был сольный выход Асоки Скайуокер.
Прокашлявшись, девочка объяснила:
– Ну… очнулась я на борту яхты Скайуокера. А дальше – мастер Скайуокер обучал меня.
– Кстати об этом, – влез Энакин, – у девочки феноменальный потенциал. Грех было бы оставить такой талант неразвитым, поэтому я позволил себе немного позаниматься с Асокой.
– Понятно, – Сатин вперила в Энакина тяжёлый взгляд, – Эни, пойдём-ка выйдем?
Скайуокер поднялся, оставляя Шиая, Асоку и Бена втроём. Дальше финальную точку должны поставить были они. Как только дверь за Герцогиней закрылась, Бен набросился с вопросами:
– Асока, где ты была?
– Только на корабле Мастера Скайуокера! – честно ответила девочка, – я даже никуда не выходила. Честно!
– Верю, – Бен откинулся на диване, положив руки на спинку, – я так и знал, что моя первая миссия не пройдёт гладко. Чем вы там занимались?
– Мастер Скайуокер учил меня, – уверенно сказала девочка, – правда, не всё я поняла, но он хороший учитель.
–А что это за юноша вместе с тобой? – Бен посмотрел на мальчика. Шиай окинул Бена столь же любопытным изучающим взглядом.
– Эм… учитель, нам нужно серьёзно поговорить… – Асока нахмурилась. Бен тоже.
– Да?
Бен был готов к худшему, однако, не к тому, что последовало дальше.
– Учитель, я решила покинуть орден. Я отучилась обязательные четыре года и… ну… я люблю Шиая.
– Шиай это я, – на всякий случай сообщил мальчик. Асока кивнула. Кеноби устало закрыл глаза. В последнюю очередь ему хотелось бы этого.
Проведя несколько томительных минут в молчании, он спросил лишь:
– Почему?
Чувствуя поддержку любимого человека, бывшая Тано вздохнула и начала объяснять:
– Понимаете… я поняла, что в жизни есть вещи более важные, чем вся эта чехарда. Действительно, посмотрите, неужели мы так важны для ордена, и галактики, что бы играть в ней важную роль? Иногда мне кажется, что если джедаи вдруг исчезнут, никто даже этого не заметит. Стоит ли служба в ордене того, что бы приносить ей в жертву свою собственную жизнь? Даже судьбу, не жизнь? Знаете, я вдруг поняла… – Асока задумалась, – в галактике каждый знает, как помочь другим, но никто не знает, как помочь себе самому. И джедаи тоже – в большинстве своём находятся в плену своих суеверий. Никто даже не даст мне точного ответа, что такое Сила, что уж говорить про остальные правила ордена? Кто даст гарантию, что эти правила правильные, а не ошибочные? Я поняла, что джедай должен следовать своему сердцу, разуму и своей воле, а не подчиняться другим суевериям. Я считаю, что орден ошибается, считая, что мы должны отказаться от своей природы ради… непонятного недостижимого идеала. Когда-то этих условий не было, орден жил и здравствовал десятки тысяч лет, а теперь появились и нас хотят убедить в том, что надо было жить именно так. Где логика? – вопросила Асока.
– Понятно… – Кеноби загрузился.
– Где логика? Я в конце концов должна отказаться от своей природы, своих чувств и своей воли и выбора разума ради чего? Разве не в этом состоит Сила – чувства, воля, разум… это мои чувства, мой выбор и моя воля.
– Хорошо, – Бен совсем сник, – но всё таки… ты уверена?
– Ну… – Асока не знала, как бы преподнести новость, – мы с Шиаем уже… того… поженились.
Кеноби закашлялся, а Шиай взял слово после длинного монолога Асоки:
– Оби-Ван, я считаю, что ни один орден и ни одна организация не должна навязывать другим свою волю, за исключением разве что законов, продиктованных здравым смыслом. Это путь тёмной стороны – подавлять волю и разум адепта, а путь света состоит в доброй воле и гармонии с собой и с силой. О какой гармонии может идти речь, если правила ордена джедаев, пусть ещё не дошли до того, что бы прямо запрещать, но очень неблагоприятны к некоторым аспектам жизни своих адептов? Поэтому наш выбор таков. Я тоже люблю Асоку и останусь с ней. Орден это лишь относительно маленькая организация, в масштабах республики не более чем среднее министерство. Теперь я понимаю – они отбирают детей и воспитывают их с малых лет так, что бы у них не возникало мысли о том, что это неправильно. Отучают от таких мыслей. Меня же воспитывали родители, пусть они и джедаи, но думать я предпочитаю своей головой. И мне очень не понравилось бы, если какая-то организация потребовала бы от меня отказаться от моих чувств ради некоего всеобщего блага. Я не могу сделать счастливой всю галактику… – он хитро улыбнулся, – но одну тогруту могу. Пусть это будет мой вклад в общее благо.
Асока и Шиай слились в коротком поцелуе, после чего Бен окончательно выпав из реальности сел и уставился в большое панорамное окно с видом на сад. Шиай вытянул из комнаты Асоку, оставив Бена одного.
Между тем, пока юные форсюзеры окучивали разум Бена Кеноби, в соседней комнате, в которую она вытянула Энакина, происходил нешуточный разговор.
– Что, так и сделал? – удивлённо воскликнула Сатин.
– Ну да, – Энакин, отхлебнув вина из бокала, улыбнулся, – ну какой смысл мне им мешать? Они любят друг друга, а я… я верю в то, что сила разума и воли способна на многое. Знаешь, Сатин, я тебе не говорил… когда-то я жил на Татуине.
– Не говорил, – Сатин отпила из своего бокала, – ты вообще не упоминал о своей биографии до того, как учился в академии.
– Знаю. Когда-то я был всего лишь рабом на затрёпанной хаттской планете, – Энакин вздохнул, почувствовав, что их подслушивают дети, – знаешь, бедность, на каждом углу могут пристрелить, и так далее…
С лица Криз сползла улыбка:
– Ты серьёзно?
– Да. Это было тяжёлое время, я работал в лавке старьёвщика. Место было самое опасное, меня много раз чуть не убили, но обошлось, – Энакин погрузился в тяжёлые воспоминания, – мы с мамой кое-как сводили концы с концами. Мне приходилось немало трудиться, даже приворовывать у местный пиратов и прочих лихих людей, но мы выбрались из этого. Я выкупил себя и маму, и когда Квай-Гон прилетел на Татуин мы уже были свободными людьми. Потом на выигранные на смертельно-опасной гонке, на которой редко и половина гонщиков выживает, деньги, я устроился учиться… ещё некоторое время летал до этого в качестве контрабандиста.
Сатин закашлялась:
– Контрабандиста?
– Ну да. Несколько месяцев поработал, пока юстиция не начала жать «свободных торговцев», и улетел на Альдераан, учиться. А дальше… дальше ты и так знаешь. В общем, детство вышло богатое на события, особенно на плохие.
