Друзья не отходили друг от друга ни на шаг. Эльфы смогли наконец взяться за оружие, и шагающие по улицам, неподвластные огню Умертвия одно за другим погибали под не знающими промаха стрелами. Из-за поворота на них ринулась группа орущих, рычащих троллей — но четверо передних пали, битые стрелами в глаза и горло, двух срубили гномы, на последнего Фолко умудрился обрушить стену горящего здания.
Но что значил этот успех в бою, где победы не было и не могло быть? Бойцы Барахира отступали не столько перед врагом, сколько перед пламенем; Умертвий не осталось, их и явилось немногим более десятка… Однако в эти самые мгновения в город вступала иная сила, превыше всех Хозяек и Призраков. Одним мановением руки она стерла охранный знак, и тени Мордорских стен с радостными воплями, предвкушая кровавую потеху, устремились в ворота.
Сознание хоббита словно раздваивалось. Он слышал далекий зов многих печальных голосов, но не разбирал обращенных к нему слов; зато с каждой секундой все четче и четче вставало перед ним жуткое видение — черная высокая фигура, окутанная Тьмой, в которой под внешне человеческими формами не осталось уже ничего человеческого, спокойно шагающая среди туч голубого огня, поспешно расступающегося перед своим Повелителем. И Фолко понял, что фигуру эту больше нельзя называть Королем-без-Королевства, ибо королевством его становилось все Средиземье.
И уже не думая, способен или нет он остановить эту силу, Фолко бросился сквозь хаос пылающих и рушащихся построек, увлекая за собой товарищей — наперерез главному Врагу.
Под ногами земля уже не дрожала — ходила ходуном, кое-где начали появляться змеящиеся трещины — Пожиратели Скал близились.
Сумасшедшая гонка через горящий, гибнущий город, когда хоббит вел своих спутников один чудесным наитием; короткие сшибки с орками; выбитые плечами гномов двери — все это окончилось на краю большой площади, когда-то окруженной садами и дворцами с куполами и шпилями. В дальнем конце площади, за огненной круговертью, Фолко безошибочно угадывал приближение Вождя — язык не поворачивался назвать его человеческим именем, но путь преградила какая-то незримая стена, на которую Фолко налетел с разгону и едва удержался на ногах.
И тогда не только он, а и все его спутники услышали голос, исполненный скорби и боли, произнесший слова:
— Остановитесь, Смертные и Бессмертные! Не от вашей руки суждено пасть вашему врагу. Остановитесь и ждите!
Все замерли, а Фолко зажмурился, вновь призывая себе на помощь все свои способности; и, словно наяву, увидел он бухту, и великое множество кораблей Кэрдана, уже поднявших паруса и выбирающих якоря, и самого Кэрдана, недвижно застывшего на высокой резной корме, молча смотрящего на высокие башни своего города, охваченные огнем, и последних защитников, умирающих на залитых своей и вражьей кровью пирсах. С кораблей летели меткие стрелы, падали орки и тролли, а Барахир уже собирал вокруг себя кулак из последних бойцов, готовясь прорваться прочь из города… И тут Кэрдан, словно дождавшись некоего знака, внезапно сорвался с места, пробежал по сходням, одним взмахом рассек сдерживающие корабль канаты и, не слушая отчаянных возгласов своих спутников, с клинком наперевес быстро зашагал в глубь огненного хаоса. Как и Фолко, его вело верное чувство, ибо он шел навстречу Королю.
Они появились почти одновременно с противоположных концов площади — светлая и темная фигуры, каждая облеченная силами и властью. Вождь шел, как обычно, чтобы победить, но вот Кэрдан… Корабел уже точно знал свою судьбу — он шел умереть.
— Наконец-то! Как давно я ждал встречи с тобой! — пронесся над камнями брусчатки нечеловеческий низкий рык.
Кэрдан не ответил. Легкими шагами он шел через площадь, и клинок его ярко сиял ослепительным белым пламенем.
Вождь рассмеялся; его собственный меч полыхал грозным багровым светом; им он сразил Наугрима, великого бойца в несравненной мифрильной броне, — что ему бояться какого-то эльфа, вышедшего вдобавок против него без всяких доспехов?
Свет и Тьма сошлись в центре окруженной огнем площади. Багровым размахом, неистовой подземной молнией, прянуло в страшном выпаде Пламя Удуна; и в ответ вынеслось, холодно блистая, Пламя Анора. Фолко казалось, что фигуры бойцов расплываются, вырастают, их мечи становятся просто огнистыми полосами, и что бьются уже не два воина — а два Начала, куда как превосходящие по силам тех, что были сейчас их Носителями. Над сражающимися стал расти, скручиваясь и свиваясь, сверкающий огненный столп; багровая и серебристая полосы все взлетали и опадали, скрещивались и сталкивались, отлетали и вновь сшибались. Из волн голубого пламени, пожиравшего город, вынеслись острые темные стрелы — точно клинья мрака, они вливались в противостоящую Свету фигуру, и Фолко чувствовал, как от каждой такой стрелы возрастают силы Врага. Кэрдан, однако, назад не сдвигался ни на шаг. Каждый выпад Тьмы наталкивался на несокрушимую преграду.
А противник Кэрдана все рос и рос, жадно впитывая льющуюся в него из-за пределов Мира силу. Все быстрее и быстрее мелькал его меч; все с большим и большим трудом Кэрдан отбивал атаки.
Тонко-тонко звенела до предела натянутая струна. И Фолко чувствовал, как нарастает и нарастает мощь Тьмы, и понимал, чего ждет сейчас Кэрдан. Когда наступит предел, когда Мрак опустошит себя, вложив все, что может, в свое оружие, только тогда, не раньше и не позже, должен был ответить Эльф одной-единственной атакой, не погибнув до этого и выдержав чудовищный всевозрастающий напор Тьмы. И эта единственная атака должна была стать последней.
Словно тяжкий вздох прокатился по площади; словно лопнула наконец та далекая струна; и по чувству дикого освобождения хоббит понял, что миг настал, все преграды сняты и Свету пришел черед ответить.
Багряный клинок обрушился, казалось, неотразимым ударом — но его никто и не отражал. С не меньшей быстротой серебристый меч проскользнул между сплетений мрака и наискось, широчайшим размахом, рассек средоточие, сердце Тьмы, что таилось под покровами его противника.
Крик, какого не слыхали на Земле с дней Последнего Союза Людей и Эльфов, сокрушивших Саурона, крик, исторгнутый из самых глубоких обиталищ Мрака, с ужасающей силой ударился о небесный свод, словно проверяя его на прочность, и умер, погашенный.
Но и сам Кэрдан не уцелел. Уже тускнея. Пламя Удуна пронзило его. Облаченная в светло-сияющие покровы фигура Корабела еще миг стояла недвижно, а затем с легким вздохом, с каким после тяжелой работы, в предвкушении долгожданного отдыха, усталый работник устраивается отдохнуть, тело эльфа распростерлось на камнях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
