ВНП, а в условиях недоделанного социализма. Это один из вариантов развития событий. Возможны, конечно, и другие.
5. Остается сделать некоторые замечания по поводу того, что для многих экономистов является послевоенной проблемой par excellence [преимущественной — фр.]: как обеспечить адекватный уровень потребления. До сих нор мы действительно видели много причин к тому, чтобы сомневаться в возможности достижения на шей цели — 200 млрд. долл. валового национального продукта в долларах 1928 г. к 1950 г. Но все они коренились в том, что на пути могут возникнуть препятствия, внешние по отношению к бизнесу. Однако вопрос о том, что бизнес сам способен породить подобные препятствия, был поставлен многими экономистами, большинства во из которых, хотя и не все, придерживаются определенных политических и теоретических взглядов. Мы будем называть их термином, ставшим весьма распространенным, — "стагнационистами" [О некоторых общих аспектах теории стагнации см. гл. X.].
Определенный тип теории стагнации был развит покойным лордом Кейнсом. С ее применением к существующей ситуации читатель может лучше всего познакомиться, изучив один или несколько из тех прогнозов уровня послевоенного спроса, которые были сделаны в последние несколько лет [Самые важные из них были критически проанализированы А.Г.Хартом в статье Model Building and Fiscal Policy // American Economic Review, Sept., 1945. Поэтому дальнейшие ссылки не нужны.]. Их авторы согласны с нами в оценках потенциально возможного уровня производства в 1950 г., называя цифры того же порядка, что и наши, так что для простоты мы можем по-прежнему говорить о валовом национальном продукте в 200 млрд. долл. Они даже более оптимистичны, чем мы, в том отношении, что не настаивают на необходимости создания внешних условий, благоприятных для успешного развития капитализма [Признаюсь, я иногда удивляюсь, сознают ли они, какой потрясающий комплимент означает это для частного предпринимательства.], исходя из молчаливого допущения, что сохранятся современные политические, административные и трудовые отношения.
Больше того, я откажусь от всех возражений, которые могут у меня возникнуть относительно их оценок неизбежного минимума безработицы или правильности их статистических методов, я соглашусь также с различными гипотезами, с помощью которых они получают свои показатели чистого национального дохода и располагаемого дохода (общая сумма индивидуальных доходов за вычетом налогов и принудительных неналоговых платежей). Для определенности предположим, что величина располагаемого дохода составляет примерно 150 млрд., а нераспределенные прибыли корпораций — около 6 млрд. [Эти цифры приближаются к тем, которые получены одним из экономистов, оценивавших величину послевоенного спроса. Они не мои. Несовместимы они и с данными, которыми мы пользовались во второй части. Что касается процедуры, применявшейся для прошлых периодов, — здесь гипотезы, конечно, заменены фактами — см. Federal reserve Bulletin, April, 1946. P. 436.
Следует, однако, отметить, во-первых, что эти цифры даны в текущих ценах и, во-вторых, что огромные "чистые сбережения частных лиц" ничего не говорят о норме сбережений для "нормальных" времен и что даже соответствующие показатели для 1937, 1938, 193) и 1940 гг. нельзя использовать некритически, в особенности без учета определения сбережений, принятого Министерством торговли.] Послевоенный спрос, т. е. общая сумма, которую, как ожидается, частные домашние хозяйства будут тратить на потребительские товары (за исключением новых домов), получена на основе данных за период, предшествовавший войне, — скажем, за период 1923–1940, - исходя из среднего отношения между величиной расходов на эти потребительские товары на душу населения и величиной душевого располагаемого дохода (причем обе величины дефлированы по индексу стоимости жизни), с последующим умножением этого соотношения на величину располагаемого дохода в 150 млрд. долл. [Фактически процедура несколько сложнее. Используемые уравнения регрессии содержат также трендовый показатель, который отражает возможные изменения данного соотношения во времени. Кроме того, следует принимать во внимание воздействие отложенного спроса и накопленных ликвидных средств. Но для того чтобы сосредоточиться на главном, мы не углубляемся во все эти детали.] Если эта процедура даст, к примеру, сумму в 130 млрд., то остается разница в 20 млрд., она образует личные сбережения, и если к ним добавить нераспределенные прибыли корпораций, то совокупные сбережения составят 26 млрд.
Дальнейшие рассуждения обычно ведутся вокруг способов использования этой суммы, инвестиционных возможностей (нового строительства, увеличения товароматериальных запасов, зданий и оборудования, иностранных инвестиций). При этом делаются выводы или предположения, что экономика, видимо, не сможет абсорбировать ту сумму, которую люди готовы будут сберегать при условии достижения в 1950 г. уровня национального дохода, соответствующего полной занятости, — во всяком случае, это невозможно без помощи правительства. Отсюда — необходимость государственных расходов на жилищное строительство или государственное стимулирование "иностранных инвестиций". Позднее, однако, большую популярность получили другие рекомендации. Но так как в современных условиях всякий, кто защищает дефицитное финансирование, рискует показаться чудаком, то вашингтонские экономисты сменили курс и стали выступать за сбалансированный бюджет, но такой бюджет, который балансируется с помощью крайне высокого уровня налогов, причем налогов в высшей степени прогрессивных, способных элиминировать большие доходы, т. е. тех налогов, от которых в основном и исходит угроза больших сбережений. Это соответствует лозунгу, согласно которому (вследствие сбережений, осуществляемых получателями высоких доходов) "в современном обществе конечной причиной безработицы является неравенство в доходах".
Итак, высокий уровень национального дохода, который мы связываем с решением множества экономических и социальных проблем, сам по себе оказывается крайне серьезной проблемой. Поскольку высокий доход означает большие сбережения и поскольку эти сбережения не будут полностью компенсироваться инвестициями, экономика не сможет сохранить высокий уровень дохода и занятости, — при условии, что этот высокий уровень вообще достижим, — если этому не поможет фискальная политика. Следует отметить, что пусть частично, но эта теория завоевала поддержку общественного мнения, особенно со стороны бизнеса. Нет ничего более понятного, чем суждение, согласно которому все будет хорошо, если только заставить людей "полностью использовать их доходы" или если только мы сможем "обеспечить достаточный потребительский спрос".
