в дом Лизбеты, где дверь ему опять отворила Грета и в ожидании смотрела на него.
— Дома барышня? — запинаясь, спросил он. — Мне надо видеть ее.
— Какое несчастье, мейнгерр, — отвечала девушка, — вы опять опоздали. Барышня и фроу Клара уехали на неделю или дней на десять: здоровье фроу Клары требовало перемены климата.
— В самом деле? — спросил совершенно растерявшийся Дирк. — Куда же они уехали?
— Не знаю, мейнгерр, они не сказали мне.
Больше ничего Дирк не мог добиться от служанки. Так он и ушел, совершенно сконфуженный и не зная, что думать.
Час спустя явился с визитом Монтальво и — удивительно — оказался счастливее.
Он добился того, что узнал адрес хозяек, уехавших в приморское селение на расстоянии одного переезда. По странной случайности в тот же самый вечер Монтальво, также ища покоя и перемены климата, появился в гостинице этого селения, где заявил, что намеревается прожить здесь некоторое время.
Гуляя на следующее утро по взморью, кого он мог встретить, как не фроу Клару ван-Зиль, и никогда еще почтенной даме не приходилось проводить более приятного утра. Так, по крайней мере, она заявила Лизбете, вернувшись со своим кавалером к обеду.
Читатель может догадаться об остальном. Монтальво сделал предложение и получил отказ. Он перенес удар с покорностью судьбе.
— Сознайтесь, — сказал он вкрадчиво, — что есть другой, кто счастливее меня.
Лизбета не созналась, но и не отрицала.
— Если он даст вам счастье, я буду рад, — проговорил граф, — но при моей любви к вам я не желал бы видеть вас замужем за еретиком.
— Что вы хотите сказать этим, сеньор? — спросила Лизбета, вспыхнув.
— Я хочу сказать, что, к несчастью, опасаюсь, как бы почтенный герр Дирк ван-Гоорль, один из моих друзей, которого я очень уважаю, хотя он и одержал победу надо мной в ваших глазах, не попал в эти злые сети.
— Подобного обвинения нельзя возводить на человека, пока оно не доказано, — серьезно сказала Лизбета. — Даже и тогда… — она запнулась.
— Я буду наводить дальнейшие справки, — отвечал капитан. — Пока же, то есть пока мне не удастся приобрести вашего расположения, я покоряюсь своей участи. А до тех пор прошу вас смотреть на меня как на друга, на преданного друга, готового пожертвовать жизнью, чтобы услужить вам.
С тяжелым вздохом Монтальво сел на своего вороного и вернулся в Лейден, но перед тем он имел маленький разговор наедине с фроу Кларой.
— Вот если б дело шло о старушке, то не трудно было бы все устроить, — рассуждал он на обратном пути, — а для меня, клянусь всеми святыми, было бы все одно, но, к несчастью, все деньги у этой упорной свиньи — голландки. Чего не заставляет делать необходимость поддержать свое достоинство и положение человека, по своим наклонностям расположенного только к покою и миру! Ну, мой новый друг Лизбета, если ты мне не заплатишь за все мои беспокойства еще раньше двух месяцев, то я не буду Жуан де Монтальво.
Три дня спустя тетка и племянница вернулись в Лейден. Через час после их приезда явился граф и был принят.
— Останьтесь со мной, — обратилась Лизбета к тетушке Кларе, когда доложили о посетителе; и тетка некоторое время пробыла с ними, но затем под каким-то предлогом исчезла, и Лизбета осталась с глазу на глаз со своим мучителем.
— Зачем вы пришли сюда? — спросила она. — Я ведь уже ответила вам.
— Я пришел в ваших собственных интересах, — отвечал Монтальво, — и этим объясняется мое поведение, которое вы находите странным. Вы помните наш разговор?
— Отлично, — прервала его Лизбета.
— Мне кажется, вы слегка ошибаетесь, ювфроу Лизбета: я говорю о разговоре, касавшемся одного из ваших друзей, которым вы, кажется, интересуетесь в религиозном отношении…
— И что же, сеньор?
— Я навел справки, и…
Лизбета подняла глаза, не будучи в состоянии скрыть своего беспокойства.
— О, ювфроу, позвольте мне посоветовать вам научиться несколько больше владеть собой; открытое детское выражение лица так опасно в наши дни.
— Он мне двоюродный брат…
— Знаю; будь он вам чем-либо большим, я бы очень огорчился; но большинство из нас довольно равнодушно относится к судьбе своих двоюродных братьев…
— Перестанете ли вы шутить, сеньор?..
— И заговорю о деле? Сию минуту. Итак, наведенные мною справки убедили меня, что этот почтенный господин — еретик, и самый завзятый. Я сказал «справки», но их мне даже не было надобности наводить… На него…
— Донесли? — прервала Лизбета.
— Ах, ювфроу, опять это волнение, из которого можно вывести всевозможные заключения. Да, на него донесли, как на отступника, но, к счастью, донесли только мне одному. Моя обязанность, к моему сожалению, арестовать его сегодня вечером… вы хотите сесть, позвольте предложить вам стул, но я не сделаю этого лично. Я предполагаю передать его почтенному Рюарду Тапперу, папскому инквизитору; вы, вероятно, слыхали о нем: его все знают. Он приедет в Лейден на будущей неделе и, вероятно, не станет долго возиться с этим делом.
— Что сделал Дирк? — спросила Лизбета тихо, опустив голову, чтобы скрыть волнение, отразившееся на ее лице.
— Что сделал? Мне просто страшно выговорить: несчастный заблуждающийся молодой человек с одним товарищем, личность которого свидетель не мог удостоверить, в полночь читал Библию…
— Что же в этом дурного?
— Ш-ш! Разве и вы еретичка? Разве вы не знаете, что вся ересь проистекает из чтения Библии? Видите ли, Библия очень странная книга. Непосвященные люди не всегда правильно понимают ее. Совсем другое, когда ее читают духовные. Точно так же есть много церковных учений, которых светский не найдет в Библии и которые для посвященного
