Собственно, кроме как на рули, полагаться больше было не на что. Тишина в кабине объяснялась просто: самые мощные в мире реактивные двигатели молчали. Баки, вмещавшие девяносто шесть тонн топлива, были пусты.
Топливо - одна из главных проблем в космических полетах.
Стартовый комплекс был выстроен в Камеруне, вблизи экватора, где космоплан получает наибольшую фору за счет линейной скорости вращения Земли. Ракетный ускоритель разгонял уложенный на платформу "Норд" по трехкилометровой эстакаде (одиннадцать секунд вдавливающей в кресла пятикратной перегрузки и мыслей о том, что будет, если колеса не выдержат невероятной частоты вращения) и отстыковывался; собственные двигатели космоплана начинали работать уже в воздухе, на скорости почти в две тысячи километров в час. Но, несмотря на все эти ухищрения, горючего хватало лишь на то, чтобы вывести "Норд" на орбиту. Дальше десятитонный космический самолет превращался в планер.
Теперь, когда плотности воздуха хватило, чтобы перевести космоплан в пологое пикирование, скорость росла быстрее. На самом деле истинная скорость, конечно, уменьшалась - "Норд" продолжал тормозить об атмосферу; росла приборная скорость, отражающая сопротивление воздуха. Но именно она и определяет аэродинамику.
Далеко внизу, заляпанное белыми кляксами облаков, проплывало атлантическое побережье США; можно было различить серое пятно смога над Нью-Йорком. В тридцатые доктор Зэнгер разрабатывал свой "Зильберфогель", впоследствии ставший прототипом "Норда", именно для орбитальных бомбардировок Америки. Во время войны проект был приостановлен - нужды фронта требовали более проверенных решений. Да и особого смысла в том, чтобы неприцельно сбросить с высоты в десятки километров единственную бомбу, не было. Тогда еще не было, в доядерную эпоху... Впрочем, теперь Райх покорял космос исключительно "во имя мира и прогресса". Вместо бомбового отсека на "Норде" была увеличена емкость топливных баков. Все это не мешало, конечно, напичкать космоплан шпионской аппаратурой и посадить в пилотские кресла экспертов Люфтваффе, чей совместный боевой счет в небе Второй мировой перевалил за двести пятьдесят побед.
Шук нажал кнопку радиосвязи.
- Гнездо - Норд. Произвел сход с орбиты. Машина управляема, параметры в норме.
- Понял вас, Норд, - отозвался Центр управления в Трауэне. - Продолжайте снижение.
- Норд на прямой, механизация выпущена, к посадке готов, - дурашливо произнес Нойман, имитируя обычный доклад на глиссаде. - Полосу не наблюдаю - до нее восемь тысяч километров... - кнопку он при этом не нажимал: в Трауэне не очень ценили юмор на рабочем месте.
- Еще каких-нибудь сорок минут - и мы дома, - подбодрил его командир.
Приборная скорость доросла уже до ста пятидесяти, и Шук начал поднимать нос, уменьшая угол снижения. Если войти в плотные слои слишком круто, "Норд" попросту сгорит. В лучшем случае - рухнет в Атлантический океан. Слишком полого тоже нежелательно: они перемахнут базу, и садиться придется в Польше, а то и в России. Формально, конечно, дружественная территория простирается ныне аж до Владивостока, но диверсии и саботаж на восточных землях случаются даже теперь, через десять лет после Смоленского мира. Да и аэродромы там... "Норду", с его массой и посадочной скоростью под триста, никак не подойдет километровая полоска крошащегося асфальта.
Теперь оба пилота то и дело бросали взгляды на экран "вертикальной ситуации". Зеленая точка медленно ползла по разграфленному полю вдоль жирной расчетной кривой. Кривая отражала не траекторию космоплана, а его суммарную энергию, потенциальную и кинетическую - единственное "топливо" тяжелого планера. Пока что точка шла чуть выше кривой - хорошо, небольшой запас не повредит.
- Норд - Гнездо.
- Ответил Норд, - откликнулся Шук.
- Норд, дополнение по метео: с запада идет заряд, дождь с градом и шквалистый ветер. Но вы успеваете.
- Понял, - подтвердил по-уставному командир и, не удержавшись, добавил: - Обещали же "ясно" до конца недели!
- Вы же знаете этих синоптиков, майор, - руководитель тоже позволил себе неформальный тон. - Их обещания всегда сбываются, вопрос лишь в том, когда именно. Ничего, у вас хороший запас по времени.
- Да аже если б его и не было - и не в такую погоду сажали... - проворчал Шук. "Но не такую машину. И не без двигателей", - добавил он мысленно.
- Поэтому вас и выбрали для этой миссии. Райх верит в вас.
- Служу Фатерлянду. ("Интересно, они уже сообщили о нашем полете? Или будут ждать до последнего? Чтобы, если мы вдруг гробанемся, сделать вид, что никакого полёта не было...")
- Как какая-нибудь дрянь, так непременно с запада, - Ноймана не покидало шутливое настроение. - Кстати, очень может быть. Американцы что-нибудь взорвали, а у нас погода портится.
- Американцы больше не проводят ядерных испытаний во Франции, - напомнил Шук. - Им, конечно, очень хотелось бы, чтобы радиоактивную дрянь и дальше сдувало в нашу сторону, но лягушатники уж больно настойчиво возражали.
Скорость перевалила за триста и продолжала быстро расти. Шук все круче задирал нос, наваливалась перегрузка. "Норд" продолжал снижаться, но шкала вариометра все быстрее крутилась вверх. В черном небе над горизонтом начала проступать синева, но космонавты не успели порадоваться ей: вариометр перескочил через ноль, и с сорокакилометровой высоты космоплан начал вновь уходить в Вельтраум.
Собственно, именно так, рикошетя от плотных слоев атмосферы, словно плоский камушек - от водной глади, и должен был облететь Землю "Зильберфогель": на разгон до первой космической и выход на полноценную орбиту ему не хватало тяги и топлива. Но, когда после войны работы по проекту были возобновлены, Райхспрезидент распорядился делать полноценный орбитальный космоплан, "а не французскую лягушку". Говорят, доктор Зэнгер тогда, позабыв про всякую осторожность, буквально на каждом углу брызгал ядом в адрес "тех, кто воображает, что может командовать наукой, как солдатами на плацу". Дитль на это якобы сказал: "пусть говорят что хотят, пока они делают то, что нужно". И ведь сделали же! Для "Норда" эти "лягушачьи прыжки" были вынужденной мерой на посадочной траектории: термозащита не выдержала бы непрерывного торможения в плотных слоях. Даже и сейчас, когда "Норд" вновь взмывал над планетой, чувствовалось, что в кабине потеплело.
Вертикальную скорость удалось погасить лишь на девяностокилометровой высоте; с вершины гигантской параболы космоплан вновь заскользил к Земле.
- Высоковато выровнялись, - заметил Нойман, глядя на зеленую точку, уползшую влево от идущей вниз кривой. Сколько раз они отрабатывали этот спуск на тренажерах. Целая комната размером с гимнастический зал, заставленная гудящими шкафами - рехнерами Цузе - обсчитывала параметры полета, и все же любая модель проще реальности. В особенности модель того, что еще никому и никогда не доводилось проделывать на практике.
- Ничего, в следующий раз подзадержимся в нижней точке, - ответил Шук.
И вновь невесомость сменялась перегрузкой по мере того, как космоплан буравил плотные слои. Плотные, конечно, лишь для его скоростей - для обычных самолетов это был бы почти вакуум. Человек здесь, в сорока километрах над Землей, погиб бы практически мгновенно...
420, 500, 580, 650 - теперь стрелка указателя скорости уже не казалась минутной. Теперь и секундной было бы за ней не угнаться. В кабине становилось жарко. Под комбинезоном противно потек пот. Нойман открыл было рот, но Шук уже начал плавно выбирать штурвал на себя. Космоплан устремился вверх, а зеленая точка почти отвесно скользила вниз - сила трения пропорциональна квадрату приборной скорости, поэтому на больших скоростях торможение происходит очень быстро. Но, когда точка пересекла кривую, "Норд" уже подходил к вершине параболы, на сей раз заметно более пологой. Внизу полуденное солнце весело плескалось в водах Атлантики, и уже видно было впереди побережье Эспаньи.
- Вписались, - удовлетворенно констатировал Шук.
- Без запаса, - заметил Нойман.
- В случае чего приберем тормоз.
И снова вниз, вниз, к земле - еще одна "лягушачья" горка, и потом уже сплошной спуск до самой базы, до скрытого в лесах у административной границы Польши аэродрома Зеглернест, выстроенного специально ради этого проекта; в отряде между собой "гнездо стрижа" называли "гнездом Зэнгера". Это был сугубо внутренний жаргон - посторонним не положено знать фамилию Главного Конструктора...
Впрочем, "горка" предстояла ответственная. Не только потому, что от нее, как и от предыдущих, зависела жизнь космонавтов и судьба проекта - это уж само собой. Но и потому, что пролегала она над Францией. А значит, пройти следовало как можно ниже - не настолько, чтобы вызвать беспокойство атлантистских ПВО (бессильную злобу - сколько угодно), но и не так, чтобы полученные снимки пришлось разглядывать под микроскопом. Небо над большей частью Франции было безоблачным, снимки обещали получиться отличные. "Над всей Эспаньей безоблачное небо", - вспомнилось Шуку. Кстати, это и в самом деле было так.
