Генрих III, увидев, что его кузен едет навстречу один, приказал свите остановиться и отправился сам далее. Заметив это, Генрих Наваррский соскочил с лошади, на которой ехал, кинул поводья шталмейстеру и пешком пошел навстречу французскому королю. Подойдя к нему, Генрих Наваррский почтительно преклонил колено. Генрих III приподнял его, сказал: "Поцелуемся, дорогой брат!" – после чего расцеловал гостя, взял его под руку и повел к палатке.
Они вошли в черту лагеря при оглушительных криках королевских солдат.
– Черт возьми, государь! – сказал Генрих Маваррский.- Вот храбрецы, которым, кажется, ужасно не терпится войти в Париж!
– Они поджидали только вас, кузен! Теперь они готовы двинуться хоть сейчас!
– Но я надеюсь, что они дадут нам время позавтракать? – улыбаясь спросил Наваррский король.
– Я думаю! – ответил Генрих Валуа, смеясь в свой черед.Мы будем завтракать в палатке! Прошу! – и он повел гостя туда, где уже был накрыт стол.
Как раз, когда они говорили обо всем этом. королю доложили, что часовые усмотрели близ замка какого-то монаха.
– Это Мовпен! – воскликнул Генрих.- Наконец-то! Ты распорядился, Крильон, чтобы его провели сюда?
Генрих III вышел из палатки и увидел монаха, который быстро бежал к нему. Но вот один из часовых остановил монаха и что-то сказал ему, показывая рукой. Генрих вспомнил, что велел провести Мовпена во вторую половину, вход в которую был с противоположной стороны, а потому вернулся обратно в палатку и быстро вошел в спальню. Крильон и Генрих Наваррский слышали, как он спросил: "Ну, Мовпен, как дела?" Однако вслед за тем его голос вдруг прервался, послышался отчаянный стон и затем крик:
– Злодей! Он убил меня!
Все бросились во вторую половину и застали там ужасную картину. Генрих III, пораженный кинжалом в нижнюю часть живота, судорожно ухватился за одну из колонн кровати, чтобы не упасть. Монах все еще стоял на коленях с кинжалом в руках, обагренным дымящейся кровью.
Крильон подбежал к нему, откинул капюшон с головы монаха и крикнул:
– Монах! Монах Жак Клеман!
Затем он отодвинулся, пропуская гвардейцев, и те пронзили цареубийцу двадцатью шпагами.
Жак Клеман упал, и с его уст сорвался укоризненный шепот:
– Она обманула меня…
Тем временем Генрих Наваррский успел подхватить в свои объятья тело слабеющего короля.
– Брат! – пробормотал умиравший Генрих III.- Судьба свершила свой приговор над родом Валуа! Теперь корона по праву достается тебе. Ты – мой наследник!
***
Вечером, в день убийства последнего Валуа Крильон печально сказал Генриху Наваррскому:
– Помните ли вы, государь, как на заре вашей юности вы показывали мне звезду, говоря: "Это – моя звезда, и она приведет меня к французскому трону"?
– Помню! – задумчиво ответил Генрих IV.- Это было действительно на заре моей юности, тогда как кинжал убийцы поразил сегодня не только короля Генриха III, но и "молодость короля Генриха IV", которая ныне кончилась!
– Да, но вместе с тем начинается царствование короля Генриха IV, а между тем борьба с врагами Франции еще не начата даже!
– Я истреблю их всех, до одного! – отрезал Генрих IV.Какой бы ни было ценой, но я войду в Париж: моя звезда, никогда не обманывавшая меня, приведет меня туда!
– Аминь! – пробормотал Крильон.
Затем неустрашимый герцог отправился в зал, где лежало тело его покойного государя. Здесь он преклонил колено у гроба, и по его мужественному лицу покатилась слеза.
Это была единственная слеза, пролитая во Франции по королю Генриху III!
