Питер был
самым лучшим из всех. Для меня он всегда был близким человеком. Практически как брат. Этот парень понимал меня намного лучше, чем все мои друзья, вместе взятые.
— Не обижайтесь, Даниэль… — немного неуверенно говорит Джессика. — Но на первый взгляд вы кажитесь очень холодным и наглым человеком, который готов перегрызть глотку любому.
— Все так говорят. Но все те, кто хорошо знает меня, утверждают, что я совсем не такой, каким кажусь.
— Кстати, когда я познакомилась с Питером, он говорил то же самое и про вас, — с легкой улыбкой признается Хелен. — Роуз говорил только хорошее и был рад, что смог найти такого прекрасного друга, как вы.
— И если бы не мои шутки на тему его личной жизни, все было бы иначе, — медленно выдыхает Даниэль. — Я ведь всего лишь хотел, чтобы он встретил какую-то девушку и полюбил ее. И уговаривал его повстречаться с кем-нибудь… Меня удивляло то, что за все годы нашей дружбы я не слышал и не встречал ни одну девчонку, в которую он бы влюбился. Пока у меня было уже куча девушек, у него не было ни одной.
— Должна признаться, что в школьные года Питер не был популярен среди девчонок, — признается Джессика. — Пока к ногам одних парней девчонки буквально штабелями укладывались, блондина никто не замечал.
— Не был популярен? — слегка хмурится Терренс. — Но почему? Он ведь парень не уродливый и не глупый!
— Просто они считали, что он будто не от мира сего. И в какой-то степени это так. Питер действительно был не похож на тех, с кем учился. Он не хотел подстраиваться под серую массу и выделялся тем, что имел свое мнение, которое не всегда нравилось людям. Роуз даже пытался одеваться не так, как все. Правда, выбор у него был небольшой, ибо денег на хорошее дорогое шмотье у него не было.
— А это касалось только девчонок? — интересуется Даниэль. — Какие у него были отношения с парнями?
— Парни практически не общались с ним и даже задирали его. Мнение Питера никогда не играло важной роли, а порой его и вовсе могли растоптать в грязи. Было очень много случаев, когда его буквально отодвигали на задний план, чтобы он не мешал лидерам и глубоко уважающим людям.
— И как он это воспринимал?
— Молча. Лично я не видела, чтобы он как-то пытался защитить себя. Пит всегда молчал, когда его оскорбляли и унижали. Но думаю, даже при огромном желании Питер не смог бы защититься. Он был… Так скажем, дохлой воблой… На фоне тех безмозглых парней, что учились у нас в школе. У нас были помешанные на спорте качки без мозгов и парочка жирных придурков, обожавшие пожрать и буянить.
— Джессика, скажите, пожалуйста, а Питер случайно не страдал от депрессии в школьные годы? — задумчиво интересуется Терренс. — Я думаю, все эти издевательства должны были иметь какие-то последствия. Тем более, что вы говорите, что Питер переживал все это молча…
— Ну… В общем-то, да… В старших классах эти издевательства привели к ужасным последствиям. И… — Джессика слегка прикусывает губу. — Он… До сих пор не может справиться с ними…
— Постой, неужели ты хочешь сказать, что Питер занимался этим еще со старших классов? — округляет полные ужаса глаза Хелен.
— Да, Хелен, он занимался этим в то время, — с грустью во взгляде кивает Джессика. — И это — одна из причин, почему Питер спалился перед тобой, когда ты пришла к нему…
Терренс и Даниэль вопросительно переглядываются друг с другом, не понимая, что имеют в виду Хелен и Джессика.
— О чем вы говорите? — с испугом во взгляде смотря на Джессику и Хелен, интересуется Даниэль.
— Что сделал Питер? — недоумевает Терренс. — И что он делает со старших классов?
— Скажите, парни, кто-нибудь из вас обратил внимание, что когда вы были на встрече с менеджером, у Питера на левой руке было очень много браслетов и повязок? — неуверенно интересуется Хелен.
— Э-э-э… — задумывается Даниэль и пожимает плечами. — Нет, я не заметил…
— Я тоже, — произносит Терренс. — И если честно, то в тот момент нас больше волновало состояние Питера. Мы, конечно, видели, что его одежда была мятой и большой для него, но… Никто из нас как-то не смотрел на его руки и то, что на них было надето.
— Простите, но чем вас так смутили браслеты? — разводит руками Даниэль. — Лично я тоже люблю носить несколько браслетов или повязок на одной руке. В этом нет ничего странного…
— Да и я могу надеть несколько простых повязок, — задумчиво говорит Терренс. — Хотя чаще все же ношу именно часы.
— Я спросила вас об этом не просто так, — немного взволнованно отвечает Хелен. — На это есть причина… Вы поймете это, когда я скажу вам кое-что…
— Неужели все настолько серьезно? — округляет глаза Даниэль.
— Да. Дело в том, что когда я пришла к Питеру домой, он… — Хелен не может договорить и изо всех пытается сдержать слезы, которые подступают к ее глазам, а ее саму начинает слегка трясти.
— Все хорошо, Хелен, успокойся, пожалуйста, — тихо говорит Джессика и мягко приобнимает бледную Хелен и гладит ее предплечье.
Глава 36
— Боже, я до сих пор не могу поверить, что он все еще продолжает делать это… — издает тихий всхлип Хелен, приложив руку ко лбу. — Даже после того, как тысячу раз поклялся мне покончить с этим…
— Простите, Хелен, но мы вас не понимаем! — восклицает Даниэль. — Пожалуйста, успокойтесь, и спокойно объясните, что сделал Питер в тот день, когда вы встретили его. Мы понимаем, что вам, возможно, тяжело это говорить, но мы должны знать, что с ним происходит, и как ему помочь.
— Он… Он… — тяжело дыша, пытается что-то сказать Хелен. — Черт…
К сожалению, Хелен очень трудно собраться для того, чтобы сказать то, что для нее словно нож в сердце. Ее сильно трясет, а она сама тяжело дышит и чувствует, как по ее глазам медленно скатываются слезы.
— Неужели Питер сделал что-то ужасное, раз вы плачете и так сильно трясетесь и нервничайте? — проявляет беспокойство Терренс, напрягая каждую мышцу своего тела.
— Да… — дрожащим голосом произносит Хелен. — Это… Он… Он… Да черт возьми!
Хелен резко выдыхает, закрыв лицо руками и издав негромкий всхлип, пока Джессика крепко обнимает ее, прижимает к себе и мягко гладит ее по предплечьям. Но спустя пару секунд брюнетка буквально заставляет себя сказать то, что причиняет ей невыносимую боль.
— Питер сделал несколько порезов на запястье… — дрожащим голосом на одном дыхании выпаливает Хелен. — Он
