– Я оценил его, мой друг. Но, сдается мне, Клавдилла оценит лишь те драгоценные камни, что инкрустируют их.
Лонгин недовольно нахмурил брови:
– Она умна. И с радостью примет лучшее из творений Горация и Овидия, даже не взглянув на богатую отделку.
Виниций примирительно махнул рукой и поспешил отвлечь друга от разговора о предмете его страсти.
– Слышал, здоровье Агенобарба совсем пошатнулось. Кажется, слухи, что он отравлен своей наложницей, не лживы.
– Он умирает, – сказал Кассий, – и умирает в одиночестве. Никто после болезни даже не навестил его.
– А что, у него разве были друзья? – ехидно поинтересовался Виниций. – Мне бы и в голову не пришло нанести ему визит. Он водил дружбу с римским отребьем, а не с достойными людьми. Предложи я тебе навестить его, ты согласился б?
После краткого раздумья Кассий печально покачал головой:
– Увы, я не столь великодушен.
– И я. Кстати, сюда идет Ганимед. Я слышу запах его духов. Они точно облако окутывают его, предвещая появление.
– А, вот вы где. – Из-за кипариса действительно появился красавец Эмилий Лепид. – Хорошие новости, мой Виниций. Мой отец дал согласие твоему брату, когда он в десятый раз попросил руки Эмилии. После того как Силан отослал ее домой, его шансы получить ее руку весьма упрочились, и наконец отец сдался. Но придется немного подождать с помолвкой, Эмилия может оказаться беременной, несмотря на заверения Силана. У меня возникло предположение, что именно моя сестра сочинила и распустила по Риму песенку о старом уродливом Силене.
Молодые люди недоверчиво посмотрели на Ганимеда.
– А чему удивляться? Девочка с детства писала стишки. У нее довольно хорошо получалось высмеивать своих близких. Отец как-то даже выпорол ее за злобные насмешки над нашей тетушкой. Но я ничего не утверждаю…
– Клавдилла в восторге от этой похабной песенки и мурлычет ее день и ночь, – заметил Виниций. – Они каждый вечер исполняют ее втроем с Мнестером и Аппелесом, и не далее как вчера наша прелестная императрица пообещала в награду большой рубин тому, кто сможет достойно продолжить ее. А ты, Кассий, собираешься подарить ей Горация. Лучше придумай несколько новых куплетов.
Кассий покраснел под смех Марка и Лепида.
– Едва ли у меня получится, – с усилием сказал он.
– Значит, рубин мой, – произнес Ганимед, выуживая из синуса безупречной тоги папирусный листок. – А вернее, Эмилии. Только прошу не выдавать ее авторства, друзья. Она не простит, что я проболтался. Вот послушайте, что накропала сегодня утром моя сестричка.
Едва Ганимед произнес первые строки, как лицо Кассия покрылось красными пятнами, а Виниций, наоборот, побледнел.
– О нет, Лепид. Мои уши не вынесут этой пошлости, – взмолился Лонгин.
– Прошу тебя, – сказал Марк.
– Странные вы. Уверен, наша императрица будет в восторге, так что сегодня вечером вам предстоит выслушать эту песенку, исполняемую самыми прекрасными устами, а завтра она пойдет гулять по Риму, – беззабботно ответил Ганимед, спрятал листок и откланялся, оставив друзей одних.
Глядя ему вслед, Лонгин с облегчением перевел дух.
– Я догадываюсь, что Юнией движет обида и детское желание отомстить за невнимание отца, – сказал с грустью Виниций. – Она не может смириться с тем, что Силан не хотел признать Гая единоличным правителем и упрямо настаивал на исполнении воли Тиберия, несмотря на то что покойный цезарь жестоко оскорбил Клавдиллу, когда пообещал ее руку Авлу Вителлию.
– Я бы на месте Калигулы… – со злобой произнес Кассий. – А он приблизил к себе этого проклятого спинтрия и позволяет ему являться во дворец в любое время.
Виниций улыбнулся.
– Да Авл Вителлий – лучший льстец при дворе и любимый предмет насмешек. Разве можно отказаться поиздеваться над тем, кто, точно пес, собирает объедки со стола и радостно виляет хвостом, даже когда хозяин его бьет? Их месть более изощрена, чем ты думаешь, мой друг.
Кассий Лонгин промолчал и еще больше нахмурился. Виниций это заметил и поспешил возразить:
– Надеюсь, ты не возвел свою возлюбленную на пьедестал идеала? Она хоть и красива, как богиня, но все же земная женщина. И ей не чужды проявления эгоизма и женской слабости. Впрочем, припомнив все легенды о небожительницах, можешь ли ты в чем-то укорять Клавдиллу?
Чело Кассия понемногу прояснилось, и он, к ужасу Виниция, протянул руку за еще не распечатанным свитком. Марк поспешно поднялся:
– Пора прощаться, мой друг. Ливилла ждет меня.
Кассий вздохнул:
– Что ж, помечтаю в одиночестве о своей любимой и о том дне, когда мы соединим наши души, и который, кажется, уже никогда не наступит.
И друзья расстались, даже не подозревая, что грустные слова Кассия окажутся пророческими.
Сумерки опустились на Вечный город, окутав его густым влажным туманом. Серые клочья тянулись с Альба Лонги, нагоняя тоску. В спальне Юнии шла война между ней и Хариклом. Растрепанная Агриппинилла металась меж ними, принимая сторону то одной, то другого. Клавдилла настаивала, чтобы врач разрешил ей подняться с постели, но Харикл продолжал противиться. В маленького лысого человечка летели подушки, но он упрямился и умолял императрицу успокоиться. Агриппинилла, привлеченная криками, даже не успела причесаться и теперь пыталась удержать тяжелые рыжие пряди, чтобы они не волочились по полу.
Наконец Харикл сдался, видя, что пациентка настоена решительно. Гораздо хуже, рассудил он про себя, если она будет продолжать так сильно нервничать. Агриппинилла всячески заверила его, что ни на шаг не отойдет от Юнии и будет за ней присматривать. Но едва Харикл вышел, как злость Клавдиллы обратилась против нее. Юнии даже не захотелось объяснять, что ей нужно побыть в одиночестве. Раздосадованная Агриппинилла ушла к себе, а Юния встала, накинула теплую паллу и вышла в сад.
Далеко от дворца она отходить не стала, а присела на ближайшую мраморную скамью и с наслаждением вдохнула осенние запахи цветов. Серая пелена поглотила ее, окутав, точно покрывалом, и заглушив все звуки вокруг. И Юнии на миг почудилось, что она осталась одна в этом мире. Впервые за много дней ей никто не мешал предаться своим мыслям, воспоминаниям и мечтам. Давно она не ощущала себя такой спокойной и счастливой. Ребенок легко толкнул ее, напомнив о себе. Она улыбнулась. Самая счастливая женщина Рима!
– Давно не виделись, Юния Клавдилла! – раздался рядом знакомый голос, и молодая женщина вздрогнула от испуга.
– Это ты, Макрон? Ты напугал меня.
– Извини, если нарушил твое уединение.
Юния вгляделась, и сквозь туман перед ней проступили нечеткие очертания мощной фигуры. Странно, но она не ощутила знакомого волнения. Любовь к этому человеку уже умерла в ее душе.
