место, где утки летают задом наперед, как ему кто-то когда-то сказал[92].
— А как же группа?
— Соберешь свою собственную.
— Я вообще-то отнюдь не фанат фолк-музыки!
Глупо было так говорить, но Гэри было уже плевать. Только через его труп она получит все, за что он боролся, то, что он с таким трудом построил!
— Посмотри на это по-другому, Гэри. Это может быть величайшим приключением в нашей жизни.
Вот как раз в этом-то он очень сильно сомневался. Надо ее как-то от всего этого отговорить.
— Послушай. Я все понял. Ты просто устала. Последнее продвижение по службе далось тебе нелегко. Небольшой перерыв — и ты опять будешь как новенькая, опять начнешь раскручивать какой-нибудь совершенно фантастический проект…
Наоми откинулась на стуле, стукнувшись о спинку, и проявила нездоровый интерес к своей пустой тарелке. Уголки ее красивого ротика загнулись вниз. Гэри знал это выражение. Бунт на корабле. Мятеж.
Он перегнулся к ней через стол, взял ее прохладную, слегка сопротивляющуюся руку в свою.
— Крошка, нам так хорошо вместе… Здесь. В Бирмингеме. Стоит ли раскачивать лодку?
Из-под этих темных-претемных ресниц на него сверкнул такой вызывающий взгляд, какой до сих пор бросала на Гэри только его собственная мать. Ну и чем тогда все это кончилось?
— Я хочу детишек.
При этих словах Гэри словно врезали под дых. Раньше Наоми никогда такого не говорила. Он и понятия не имел, что в ее планы хоть каким-то боком входят дети. Можно подумать, что ей пересадили чужую личность, как пересаживают донорское сердце или почку. Гэри открыл было рот, закрыл его опять. Чистый, подавляющий все и вся ужас охватил его от головы до пят. «Наверное, так и ощущается шок», — подумал он.
Глаза Наоми блестели от слез.
— А разве ты не хочешь детей?
Нет, блин, только не это! Господи, они воют и визжат по ночам, сутками напролет. Да, сам он существо ночное, как летучая мышь, но вовсе не собирается делить свои ночи с орущим младенцем. Ночь — это его вотчина, его звездный час!
— Ну конечно же, хочу, — соврал он. — Но не прямо сейчас. Давай посмотрим правде в глаза, — продолжал Гэри, стараясь не повышать голос. — Дети и жизнь музыканта несовместимы. Это несколько несвоевременная затея.
— Несвоевременная?! — Лицо Наоми исказилось от гнева. — Мои биологические часы не будут тикать вечно!
В этот момент он страстно желал, чтобы эти часы с треском разбились об пол да так и остались лежать разбитыми.
«Скажи ей то, что она хочет услышать». Гэри выдавил сочувственную улыбку.
— Я понимаю, малыш. Понимаю. Дай мне немного над всем этим подумать, хорошо?
Она потянулась к нему через стол, чмокнула в губы. Довольно невнятного обещания оказалось достаточно, чтобы унять ее — пока.
— Мне надо было упомянуть об этом раньше, прежде чем так вот вываливать на тебя одним махом, — произнесла Наоми, смягчаясь.
«Чертовски верно подмечено», — подумал Гэри, мозг которого лихорадочно царапался в голове в поисках мысленных точек опоры.
— Все нормально. Я все как следует обдумаю. Столько всего, что голова кругом идет, — сказал он, одаряя ее самой теплой, самой ободряющей из всех своих улыбок.
44
Айрис остановилась у знакомой игорной лавки — или, как на американский манер предпочитал называть ее Пардоу, букмекерской конторы, — в Дадли, согласно договоренности. Открывший дверь Стейнс проводил ее внутрь. Пардоу сидел в подсобке с парой каких-то своих дружков — пили виски, закусывали свиными шкварками.
— Раз тебя видеть, Айрис, — сказал он. — Не хочешь махнуть?
Дурацкий вопрос — вроде бы в курсе, что она не пьет.
Айрис вежливо ответила:
— Нет, спасибо, мистер Пардоу.
— Экипировалась?
Она кивнула, не сводя глаз с Пардоу и стараясь не обращать внимания на двух других жутковатых типов.
— Поступили сведения, что наши друзья из Албании прямо сейчас у себя.
Айрис понятия не имела, каким образом Пардоу это узнал или по каким каналам.
— И это означает, что разобраться с ними можно уже сегодня, — продолжал тот. — Не сможешь достать сразу двоих — мочкани хотя бы одного.
Его маленькие зеленые глазки весело плясали от предвкушения. «Люди, которые никогда сами не спускали курок, всегда больше всех тащатся от убийства», — прозаично подумала она.
— Это может быть опасно.
— Ты занимаешься опасным бизнесом, детка.
— Я имею в виду для вас, мистер Пардоу.
Верно, но для нее это тоже было рискованно. Пардоу вполне мог иметь какую-то информацию на Малая и его человека, но Малай — далеко не дурак. У него тоже была информация на Пардоу, вот потому-то и было жизненно важно избавиться от обоих албанских боссов одновременно. Ее отнюдь не вдохновляла перспектива оказаться в том же виде, что и подвергнутый чудовищным пыткам Брюс Батлер.
Пардоу быстро перевел взгляд на Стейнса, который тихо стоял у двери, на стреме.
— Не твоя забота, Айрис, — отрезал он. — Всё, давай отправляйся. Когда дело будет сделано, встретимся еще раз, у гаражей.
Вариант был несколько более безопасный, чем опять возвращаться в букмекерскую контору. Она была уже почти в дверях, когда он крикнул ей вслед:
— И чтобы никаких концов на меня, Айрис!
«Можно подумать, что я вообще какие-то концы оставляю», — подумала она.
До склада албанцев Айрис доехала ровно за тринадцать минут. О том, чтобы войти прямо на территорию, не было и речи — с равным успехом можно было нарисовать у себя на спине мишень.
Оставив мотоцикл в полумиле от места, в районе церковного кладбища, через восемь минут она вновь была возле заброшенного завода. Найдя местечко потемнее, устроилась там и стала наблюдать. Вроде все тихо, словно тут и не ведется абсолютно никакой деятельности. Но криминальные боссы определенно должны быть внутри — сидят, наверное, в одном из бывших управленческих кабинетов, строят планы устранения конкурентов и дальнейшего развития своего преступного бизнеса.
Футах в двухстах от укрытия Айрис в свете фонарей стоял пикап Малая. Так что сам он точно был здесь. Оставалось надеяться, что его правая рука, Прифти, тоже с ним. Ликвидировав обоих за один заход, она сбросит Пардоу с хвоста, после чего можно будет полностью сосредоточиться на Неоне, деньгах и решении собственных проблем.
Наибольшую проблему представляло собой практически полное отсутствие информации. Айрис не имела ни малейшего представления, сколько людей находится внутри. Так что просто войти в здание — это самоубийство. Оставался единственный вариант: ждать, пока Малай сядет в машину и начнет выезжать с территории на главную дорогу. На долю секунды он притормозит, чтобы убедиться в отсутствии транспорта с обеих сторон, и она влепит
