Марк стиснул под столом ее руку и прошептал:
— Я завтра пойду с тобой.
Любовь и горячая благодарность обожгли ей сердце, потому что он, угадав ее мысли, сказал именно то, что ей хотелось от него услышать.
Гарек доел рыбу, обследовал дно своей деревянной миски и швырнул ее в огонь.
— Слишком старая стала, — заявил он. — Из-за этих мисок у нас скоро во рту язвы появятся. Нельзя ими и дальше пользоваться. По-моему, у Гилмора в мешке было несколько запасных.
Гарек некоторое время смотрел, как потрескивает в очаге его миска, потом встал из-за стола и принес потрепанный холщовый мешок.
Пока он развязывал кожаные тесемки на его горловине, никто не произнес ни слова. Гарек, слегка побледнев, стал вытаскивать разные вещи и выкладывать их на стол, словно вещественные доказательства в суде: шапка, пара шерстяных носков, одна перчатка, немного табака в кожаном кисете, какая-то книжечка на языке Праги... Вытащив знакомую деревянную трубку, украшенную резьбой и потемневшую от времени, Гарек вдруг замер, точно пораженный ужасом.
— Прости! Прости меня! Мне, честное слово, очень жаль!.. — зашептал он, чуть не плача, и принялся снова укладывать имущество Гилмора в мешок.
Бринн подошла к нему и, крепко обняв, сказала:
— Да нет, Гарек, ты все делаешь правильно. Совершенно неразумно тащить два мешка. Ты сложи все нужное в свой мешок, а остальное оставь здесь.
Гарек колебался, словно надеясь, что произойдет какое-то чудо. На лбу у него выступили крупные капли пота. Наконец ему удалось разжать влажную от напряжения ладонь, и трубка упала на дно мешка.
— Гарек, — тихо сказал Стивен, — память о нем живет не в этих вещах.
Гарек молча кивнул, потом, ни на кого не глядя, сунул мешок Стивену, поднял с пола свои колчаны и стал приводить в порядок оперение стрел.
Стивен быстро посмотрел на Бринн, не решаясь снова открыть мешок Гилмора. Та кивнула. Гарек оказался прав: Стивен извлек из мешка три новые миски и аккуратно поставил их на середину стола. Потом он немного подождал, не зная, продолжать ли ему разбирать вещи старика, но все же снова полез в мешок и извлек оттуда еще три курительные трубки, два кисета с табаком, короткий нож, несколько колец бечевки, кое-что из одежды и маленький брусок приятно пахнущего чистотой мыла. Марк взял одну из мисок и принялся крутить ее в руках, осматривая, нет ли в дереве личинок, термитов или гнили.
Пожитки Гилмора кучей хлама лежали на столе: носки оказались дырявыми, нож погнутым, а кожаные ножны были не просто потертыми, но и порвались, а потому никуда уже не годились. Эти вещи никак не могли принадлежать могущественному магу и просветителю, думал Марк; куда больше все это напоминало потрепанное барахло какого-нибудь бездомного бродяги, завещавшего после своей смерти раздать его «имущество» желающим. Марк молча пил вино, очень надеясь, что эта неприятная процедура скоро закончится. Молчание нарушил Стивен.
— Все, больше там ничего нет. — Он еще немного пошарил в мешке. — Если не считать этого.
И он бросил Марку спички в виде книжечки.
Тот поймал их одной рукой, раскрыл «обложку» и увидел знакомую надпись: «"Паб Оуэна", Майнерз-стрит, Айдахо-Спрингс».
Потом Стивен вытащил из мешка несколько листов старого пергамента, свернутых в трубку и обтрепавшихся по краям, положил их на стол рядом с деревянными мисками и бросил пустой мешок Гилмора на пол.
— Ах, сукин сын! — вырвалось у Марка, и Бринн с любопытством посмотрела на него. — Так это он мои листочки и мои спички спрятал! Он, наверно, взял их, пока мы в реке купались.
— Пички? — спросила Бринн, спотыкаясь на иностранном слове.
— Спички. — Марк оторвал одну из спичек и поджег ее.
Бринн и Гарек так и ахнули, увидев, как «сама собой» воспламенилась эта крошечная палочка. Гарек даже руку протянул и коснулся пламени кончиками пальцев — видимо, полагал, что это иллюзия.
— Вот чудо! — потрясенно заявил он.
— Ерунда, — возразил Марк. — Это просто химия, причем элементарная. — Он передал горящую спичку Бринн, и та осторожно взяла ее и стала смотреть, как огонек подползает все ближе к кончикам ее пальцев. Потом спичка погасла сама по себе, и Марк сказал: — Странно, что сенаторы Лариона не привезли спичек в Элдарн. — Он немного подумал и сказал: — На самом-то деле они, скорее всего, их привозили, просто спички у них кончились, прежде чем они сумели вывести нужные химические формулы, чтобы делать их самим. А впрочем... Может, кто-то из курильщиков там, в Сандклифе, все запасы спичек извел. — Но никто не засмеялся, и Марк принялся раскручивать свернутые в трубку листы пергамента. — Черт, а ведь эти листочки здорово могли бы нам пригодиться, когда мы карту в горах рисовали!
— Где ты это нашел? — спросил Гарек, вертя в руках обгоревшую спичку.
— В Речном дворце, в той комнате, куда вы нас со Стивеном связанными засунули. Это было спрятано в тайнике над каминной полкой. Камень расшатался, вот я случайно эти листочки и обнаружил.
— И что там такое? — Бринн склонилась над пергаментом.
— Возможно, просто объявление насчет распродажи курток для альпинистов и горных ботинок, — пошутил Стивен.
— Нет, — серьезно возразила Бринн, — это скорее какое-то письмо.
— И кто же его написал? — спросил Гарек, слушавший их вполуха, и снова склонился к своим стрелам.
Марк протянул листки Бринн. Она быстро пробежала их глазами, нашла на последней странице подпись и, глубоко потрясенная, воскликнула:
— Ты представляешь, Гарек, это же!..
— Что? — пробормотал он, не поднимая глаз от работы.
— Это же Теннер Уинн писал!
Гарек моментально сунул стрелы в колчан.
— Теннер Уинн? Тот самый?
— Марк нашел это в тех покоях, что на третьем этаже дворца. Много ли других Теннеров Уиннов там проживало до пожара? — Бринн бегала глазами по строчкам, ища дополнительные свидетельства того, что письмо настоящее.
— Кто такой Теннер Уинн? — спросил Стивен, пытаясь разжевать весьма твердый фрукт, который, по всей видимости, некогда был абрикосом.
— Он жил давно, — сказала Бринн. — Теннер Уинн был наследным принцем Фалкана, прямым потомком короля Ремонда.
— Но отказался от трона в пользу своей сестры, — вставил Гарек. — Как же ее звали?..
— Анария, — подсказала Бринн. — Принцесса Анария. Выйдя замуж, она стала носить фамилию Барстаг.
— Правильно, — кивнул Гарек и, льстиво поглядывая на Бринн, прибавил: — Бринн всегда слушала рассказы Гилмора куда внимательнее, чем я.
— Жаль, что тебе не довелось послушать, как я рассказываю своим ученикам о введении закона о гербовом сборе, — усмехнулся Марк. — Ты бы наверняка и первую фразу до конца не дослушал — тут же крепким сном заснул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
