Осторожно вырезав камыш в месте, указанном Мартой, Мартин и Фой принялись копать при свете звезд глубокую яму. Они работали усердно и все-таки, не будь почва такой болотистой и мягкой, не успели бы кончить до рассвета, так как яма должна была быть очень объемистой, чтобы заключить в себе все бочонки.
Выкопав фута три почвы, они дошли до поверхности озера и продолжали работать в воде, выбрасывая заступами грязь. Наконец все пять бочонков были поставлены рядышком в воде, закрыты землей, а место заложено торфом и покрыто камышом.
— Пойдемте, — сказала Марта. — Времени терять нельзя.
Они выпрямились и обтерли пот с лица.
— Кругом накидана земля, она может выдать нас, — сказал Мартин.
— Да, — согласилась Марта, — если кто увидит это место в течение десяти дней, а потом болотистая почва опять зарастет мохом, и все скроется.
— Мы сделали, что могли, — заметил Фой, ополаскивая загрязнившиеся сапоги, — а там будь что будет.
Они снова сели в лодку и поехали прочь, но гребли гораздо медленнее: утомленный Фой чуть не засыпал над своим веслом.
Вдруг Марта дотронулась до его плеча. Он поднял голову и увидел неясно обрисовавшиеся при слабом свете футах в двухстах мачты преследовавшего их корабля с фонарем, одиноко горевшим на мачте.
Марта нагнулась и что-то повелительно шепнула.
— Это сумасшествие, — сказал Мартин.
— Делайте, как я говорю, — прошипела она.
И они пустили лодку по ветру, пока она не доплыла к маленькому островку футах в тридцати от стоявшего на якоре корабля. На островке, на самом берегу росла одинокая ива, свесившись ветвями в воду.
— Держитесь за ветви дерева, — проговорила Марта, — и подождите, пока я вернусь.
Фой и Мартин повиновались.
Марта встала. Они увидели, что она сняла свое меховое платье и выросла перед ними высокой белой фигурой, вооруженной ножом. Она взяла нож в зубы и тихо, как водяная птица, спустилась в воду. Прошло не больше минуты, и ее спутники заметили, что кто-то карабкается по якорному канату.
— Что она хочет делать? — шепотом спросил Фой.
— Бог знает, — отвечал Мартин, только если она не вернется, прощай богатство герра Бранта: она одна может найти место.
Они ждали затаив дыхание, как вдруг до них донесся какой-то странный, глухой звук, и фонарь на корабле исчез. Две минуты спустя над бортом показалась рука с ножом, и в следующую секунду в лодку, как большая рыба из сети, скользнула белая фигура.
— Отчаливайте и гребите, — запыхавшись, проговорила она, и они повиновались.
Марта же снова оделась в свою меховую одежду.
— Что вы сделали? — спросил Фой.
— Одну вещь, — отвечала она со злобным смешком. — Заколола часового. Он принял меня за приведение и со страху не посмел крикнуть. Я перерезала канат и, кажется, подожгла корабль. Смотрите!.. Только гребите, гребите за угол острова.
Они изо всей силы налегли на весла, а когда оглянулись, то увидели из-за высокой стены камышей огненный язык, взбегавший по снастям корабля, и до слуха их донеслись испуганные, сердитые голоса. Спустя десять минут они были на борту «Ласточки» и оттуда смотрели, как пылал испанский корабль приблизительно на расстоянии мили от них. Здесь они подкрепились пищей и питьем, в которых сильно нуждались.
— Что теперь делать? — спросил Фой, когда они кончили.
— Пока ничего, — отвечала Марта, — только дайте мне перо и бумагу.
Они нашли просимое, занавесив маленькое оконце каюты, Марта присела к столу и медленно, но чрезвычайно искусно нарисовала план, или, скорее, картину этой части Гаалемского озера. На этом плане было точно изображено до двадцати островов, и один из них был отмечен маленьким крестиком.
— Возьмите и спрячьте, — сказала Марта, окончив карту, — таким образом вы будете знать, где искать сокровища Гендрика Бранта. Имея этот план в руках, вам не трудно будет разыскать сокровища: я рисую хорошо. Помните, что вещи закопаны в тридцати шагах к югу от единственного места, где можно пристать к острову.
— Что мне делать с такой драгоценной картой? — беспомощно спросил Фой. — Я вправду боюсь носить такую вещь при себе.
— Дайте ее мне, мейнгерр, — сказал Мартин, — пусть тайна сокровищ лежит вместе с завещанием, исполнение которого зависит от находки этих сокровищ.
Он отвинтил ручку меча «Молчание», сложил бумагу и, обернув ее тряпочкой, спрятал в пустую рукоять.
— Теперь меч мой дороже, чем могут подумать многие, — сказал Мартин, привинчивая рукоять. — Надеюсь, что тому, кому вздумалось бы узнать тайну от моего меча, прежде придется познакомиться с его лезвием. Теперь едем дальше!
— Послушайте, — сказала Марта, — решитесь ли вы вдвоем на смелое дело против испанцев? Корабль их сгорел, но их на нем было с полсотни, и у них два бота. На рассвете, заметив мачты нашего судна, они нападут на нас на своих ботах, надеясь найти сокровища. Нам надо поджечь зажигательные нити.
— Вероятно, испанцев осталось в живых не много, — высказал свое предположение Фой.
— Видя, как «Ласточка» взлетит на воздух, подумают, что сокровища погибли вместе с ней, и отложат их поиски, — продолжала Марта. — Да, план хорош, но опасен. Обсудим его хорошенько.
Заря разлилась желтым светом по поверхности Гаарлемского моря. Со стороны продолжавшего гореть испанского корабля донесся звук гребущих весел, и трое наблюдателей с «Ласточки» увидели две лодки, полные вооруженных людей, направлявшихся к ним. Когда лодка подошла футов на сто, Марта прошептала:
— Пора!
Фой с разных сторон поджег нити и для пущей уверенности бросил зажженный огарок в кучу пропитанных маслом тряпок, уже приготовленных в трюме. После того он вместе со своими спутниками спустился с той стороны «Ласточки», где их не могли видеть испанцы, в мелкую воду, заросшую высоким тростником, и все
