Но все эти и тому подобные определения, очень мало выражая физиономию народа ничего не говорят об его привлекающих и положительных чертах, не всегда верно обозначают отрицательные и обыкновенно лишь очень односторонне указывают на те причины и условия, который лежат в основе бедности и невежества народа. Таким путем создается только приблизительное понятие о народе и нет или почти отсутствует его знание. Между тем знание народа, этого ядра и корня государства, имеет не только академический интерес, но и большую практическую важность. Никакие благие намерения и желания и никакие бесплодные сожаления о судьбе народа не приведут ни к чему, пока в основу наших представлений о нем не будет положено детальное и точное изучение. Только такое знание, явившееся результатом изучения положительных и отрицательных сторон жизни и быта народа, в состоянии создать прочную почву для общей и частной работы в деревне и потому-то оно так должно быть необходимо каждому народному деятелю, будь то священник, учитель, чиновник или врач.
Еще Даль, этот иностранец по происхождению, русский по духу и один из первых начавших изучение нашего народа, указал на важность такого знания и той относительно небольшой области народной жизни, которой касается предлагаемая книга и которая обнимает вопросы, связанные со здоровьем и заболеваемостью населения.
«Деревенский врач, назначение которого жить и работать среди народа, – говорить Даль, – ежедневно должен бороться с его предрассудками и привычками, обращающимися часто в ненарушимый закон, чтобы узнать, как нужно людей при этом наставлять, поучать и предостерегать». Указывая на важность изучения народной медицины в чисто этнографическом отношении и на полезность многих народных врачебных средств, он особенное и преимущественное внимание обращает на необходимость изучения суеверий народа, «сражаться с которыми на каждом шагу составляет», по его словам, «долг и необходимость врача в деревне». Хотя слова эти – относятся к давно прошедшему времени[1], но имеют почти такой же смысл и для настоящего.
Несмотря на сильно изменившиеся условия и новые течения крестьянин, в массе, до сих пор сохраняет свои особенные представления о происхождении болезней, почти не придает никакого значения в этом отношении ни чистоте, ни пище, ни воде, лечится очень нередко суеверными или знахарскими средствами, обращает мало внимания на уход за больными и диету, и на самую земскую медицину, с ее лечебными приемами, санитарными требованиями и мерами, имеет весьма нередко совершенно особенные взгляды.
Хорошо и точно знать все это, вместе с условиями деревенской обстановки и быта, имеет для народного врача огромную и неоценимую важность. Его воспитательное и даже чисто лечебное значение увеличится во много раз, если он, сообразуясь со всеми этими условиями, будет в состоянии подойти и овладеть мировоззрением крестьянина. Тогда врач, узнав все его отрицательные и слабые стороны, получит возможность не только предусматривать и предостерегать, рельефнее выставлять на вид заблуждения народа, но, главное, научится говорить с, народом применительно к его понятиям и на его языке, и тем откроет для себя путь самого широкого и прочного влияния на народ.
Целый ряд невеселых страниц этой книги показывает, насколько необходимо для народа такое влияние и как далеко он стоит от действительного понимания многих самых элементарных вещей.
Среди лечебных приемов и средств народа есть такие, употребление которых в состоянии возбудить отвращение и претит нравственному чувству человека. Мы не обошли молчанием и этих уродливых и нелепых средств, в уверенности и глубоком убеждении, что чем больше они будут открыты и явны, тем скорее будут осуждены на исчезновение и потеряют свое применение в жизни: так излечивается и перестает существовать скрытая и темная болезнь, лишь только она правильно понята и достаточно обнаружена.
Но мировоззрение нашего народа слагается не из одних только отрицательных черт. Многое из его воззрений и опыта подлежите бесповоротному осуждению, многое – коренной переработке, но есть в этих воззрениях и нечто такое, что может и должно быть сохранено, не только как дорогое достояние старины, но и как совокупность начал, на которых должно основываться будущее развитие нашего народа. Взяв народ таким, каков он есть, и отличая в нем внимательно хорошее, жизненное и способное к усовершенствованиям от всего дурного и отжившего, мы найдем эти начала и, сохранив их, тем больше послужим делу распространения и упрочения тех рациональных и полезных знаний, которых так не достает во всех без исключения областях народной жизни. Тогда будет тверже опора для этих знаний, установится прочнее связь с действительностью и неизмеримо легче совершится переход их в жизнь. Об этом именно предшествовавшему нам поколению говорил великий знаток русской души и жизни – Гоголь… «Я был глубоко убежден всегда, – сказал он в своей «Исповеди», – что если, при жадности знать чужеземное, упустить из вида свои русские начала, то знания эти не принесут добра, собьют, спутают и разбросают мысли, вместо того, чтобы сосредоточить и собрать их. Как прежде был, так и теперь уверен я в том, что нужно очень хорошо и очень глубоко узнать внутреннюю природу русского человека и что только с помощью этого знания можно решить, что именно нам следует заимствовать из Европы». «Мне казалось всегда, – еще раз повторяет он, – что прежде чем вводить что-либо новое, нужно не как-нибудь, а в корне узнать старое»[2].
Глава I. Причины болезней
Условия и особенности заболеваний деревни. – Народные понятия о естественных причинах болезней. – Сверхъестественные причины болезней и их олицетворение. – Непосредственная зависимость заболеваний от нечистой силы. – Роль духов в происхождении детских заболеваний. – Порча. – Залом и вынимание следа. – Порча молодых. – Прикосновение и взгляд. – Сглаз, оговор и испуг. – Порча и сглаз, как внушение. – Передача болезней и действие не одухотворенных причин
Условия и особенности заболеваний деревниСуровые условия деревенской действительности еще ребенком обрекают нашего крестьянина на существование, при котором выживают только сильнейшие и гибнет почти половина детей деревни, едва, дожив до пятилетнего возраста. Являясь источником все увеличивающейся хилости и дряблости деревенского населения, эти условия коренным и самым тесным образом связаны с материальным бытом деревни. Но немалую роль среди них играет также духовная бедность народа и та скудость рациональной мысли и знаний, отсутствие которых составляет едва ли не самую отличительную черту нашего крестьянства. Необыкновенно ярко такой недостаток действительных знаний обнаруживается в тех вредных и нередко убийственных способах питания и кормления детей, которые в широких размерах практикуются в деревне. «Его надоть захлебить, закрепить», – толкуют про только что родившегося ребенка и, прежде чем дать грудь матери, суют ему в рот хлебную соску. «Как же можно обойтись без хлебного?» – удивляются деревенские бабушки и матери: ведь, надо непременно, чтобы у новорожденного «завязалось на животе». Необходимо, полагают они, во что бы то ни стало добиться, чтобы желудок ребенка сразу же обтерпелся, не страдал бы «грызью», чтобы у него не «цвело» во рту[3] и, соображая так, предусмотрительно дают ему соску из жеваного яблока, моркови, свеклы и жеваной конопли с хлебом (Череповецк. у. Новгородск. г., Хвалынск, у. Саратов, г., Болховск. и Карачевск. уу. Орловск. г.). Также рано соска получает значение и как питательное средство. По всеобщему убеждению, хлеб – первооснова всякого человека, не исключая и только что явившегося на свет ребенка и подготовленного природой исключительно к питанию молоком матери[4].
По мнению деревни, материнского молока далеко не достаточно для ребенка, а от хлеба он крепнет и быстрее развивается. На этом основании добавочное питание начинается всего чаще с первых же дней жизни ребенка, гораздо реже со 2-й недели и самое позднее – с 6-й или 8-й[5].
Более или менее зажиточными крестьянами для этого употребляются жеваные или толченые баранки и крендели с сахаром, пшеничный и белый хлеб, а среднезажиточными и бедными обыкновенно жеваный черный хлеб с солью. Несколько позже начинается под-кармливание сваренными на молоке или воде кашами из пшеной, гречневой, овсяной и иногда манной круп, «тюрей» из пшеничной или «ржаной» муки и толокном, а уже с полугода в меню ребенка иногда входят такие пищевые предметы, как жеваный картофель, у бедных квас вместо молока и даже жеваные огурцы (Жиздрин. у. Калуж. г., Орлов, у. Вятск. г., Васильсурск. у. Нижегор. г.). Вред от вскармливания всеми этими веществами увеличивается оттого, что они даются ребенку в виде «жеванины», или «жвачки», сначала в соске, потом, после полугода, изо рта в рот или с пальца[6].
