и плюхнулся в удобное кресло.
«Так, вроде все успел; сейчас шесть с половиной часов до Пекина, потом стыковка, еще восемь часов, и я дома. На праздник успеваю. Подарки купил в Кей-Эл перед вылетом, и жене, и Алинке. Жене взял новые изящные часы от Tiffany, Алинке колечко-гвоздь Cartier; хорошо, что все женщины любят цацки, можно не напрягать мозг. Тащи что-то дорогое и блестящее, и всё будет пучком. Толик-адъютант с охраной должен встретить, отвезти. Но сначала заеду на часок к Алине, и потом уже домой, отсыхать.
После тяжелых переговоров с американцами, и в отсутствии нормальных прямых рейсов в Москву, пришлось брать стыковку через Пекин. Хорошо, что в наличии был бизнес-класс – можно хлопнуть вискаря и отрубиться на все время перелета. Не первым классом, конечно, но бизнес – уже хорошо. Никто не будет мешать и толкать в бок с просьбой выпустить в туалет. Как в страшном сне вспомнились перелеты экономом на заре развития бизнеса. Запахи от соседей, громкие дети, писушники, поднимающие тебя через каждый час, несъедобный авиакорм в коробочке… Ноги умещались только на месте в проходе, брать билет у окна было невозможно – колени не вмещались в расстояние между креслами на какой угодно авиакомпании. А уж если место в средине – хоть плачь; проще стоять весь перелет.
Но в этот раз проблем с билетами не было, и я снял туфли, пиджак и, немного поерзав, удобно устроился в широком, удобном кресле.
Самолет начал разгон и оторвался от земли. Терпеть не могу этот момент. Полная потеря контроля ситуации: от меня ничего не зависит, и я совершенно беспомощен в своем положении. При моем болезненном гиперконтроле всего, и вся вокруг, это каждый раз тяжелое и неприятное испытание. Наверное, давно стоило сходить к психологу и снять эту локальную аэрофобию, но советское, вбитое родителями и обществом воспитание, шепчет на ухо: «к психологам ходят только психи». Признаться себе, что ты псих, довольно сложно, да и какой я псих?.. Так просто, трясет слегка при взлете. Будем бороться со своими страхами самостоятельно, или я не Завадский?
– Give me please two shots of whiskey, – обратился я к стюардессе. Слыша со стороны свой жуткий английский, внутренне посмеялся. На любых переговорах за границей мой рязанский акцент выдавал советско-пролетарское происхождение с потрохами. Да и хрен с ним. Не пытался я быть похожим на лощеных британцев или суетливых азиатов. Я русский, я советский, и пока у меня тонна бабла на счетах, вы будете кланяться и улыбаться. Нет, понятно, что до частного Боинга я еще не дожил и, в принципе, в Форбсе далеко не на первых позициях, но я пережил девяностые живым и без тюрьмы. Не без греха, конечно, но кто не попался, тот не грешил. Один раз не считается. Впрямую на тот свет практически никого не отправил, а что при покупках заводов закрывал их и увольнял народ пачками, а они потом бедствовали, так то не я: то экономическая ситуация. Кто не спрятался, я не виноват. И если кто не пережил мои методы, мне очень и очень жаль. А чтобы меня Господь простил, вон – церковь отреставрировал, а батюшка мне все грехи отпустил. Так что теперь я чист и перед законом, и перед небесами, и точка.
Десятого совет директоров «Русских Металлов», и я приготовил всем отличный сюрприз: выхожу из операционного управления. Пусть готовятся бездельники, теперь придется им поработать.
Размышления прервала отбивка, предваряющая объявление в самолете. В динамиках раздался голос с типичным восточным акцентом:
– Дамы и господа, доброй ночи, вас приветствует на борту авиалайнера Малазийских авиалиний капитан корабля Захари Ахмад Шах, мы совершаем перелет Куала-Лумпур – Пекин, наш самолет набрал высоту тридцать пять тысяч футов, мы летим со скоростью восемьсот семьдесят километров в час и ориентировочно прибудем в аэропорт Пекина через шесть часов. Желаем вам приятного полета.
И еще раз тоже самое на неприятном моему слуху китайском.
– Дамы и господа, меня зовут Кристина Вонг, и я рада приветствовать вас на борту нашего авиалайнера от лица команды. Я старший бортпроводник, и в случае возникновения каких-либо вопросов, вы можете обратиться к любому члену моей команды, или прямо ко мне.
Да что, блин, такое происходит в этом мире?! Даже Малайзия – мусульманская страна – и то, даже здесь тёлки выходят на первый план, управлять; я совсем не понимаю, как такая маленькая и худенькая девочка может быть начальником. Мой дремучий патриархальный уклад ударил в голову со всей силы: ну не могу я воспринимать бабу начальником в мужском или смешанном коллективе, ну как это? Женщина управляет мужиками – да не бывать этому! Есть какая-то явная проблема в мужчинах, которые позволяют захватить власть женщине; я думаю, это полная импотенция. Баба она и есть баба: красивая, нежная, ласковая, может даже друг и советник, но всегда на втором плане, всегда где-то там, за спиной. Короче: баба – она или жена или любовница. Дети там, секс, дела домашние – но никак не начальник. И то, что последние годы транслируется как равноправие, дело весьма для меня сомнительное. Еще пятьдесят лет назад женщина в основном занимала свое правильное место в обществе – сидела дома и воспитывала детей; им даже голосовать не давали, ну ведь понятно почему. Всё это развитие феминизма и равенства полов, на мой взгляд, было выдумкой капиталистов, которым была нужно дополнительная рабочая сила. Считай, разом вдвое прибавили себе рабочих рук для умножения доходов. А если появились новые рабочие руки, значит старым платить больше не надо. Ну и весь двадцатый век мужики убивали друг друга со страшной силой в разнообразных войнах. Я думаю, у нас в стране все это случилось по одной причине: после войны осталось куча детей без отцов, воспитываемых мамами. А воспитание мамы – это совсем не то же самое что отца, вот и получили поколение изнеженных «маменькиных сынков»; первая волна разжижения мужика в СССР. Потом такие ребята, не добиваясь ничего, плодили опять безотцовщину, потому что нормальной бабе нужен «Мужик», а не вот это вот интеллигентное чмо в очочках и с высшим образованием. Как следствие – развод, и вторая волна еще более изнеженных мальчиков, без стали в яйцах. Ну а бабе что делать? Брать жизнь в свои руки и лезть наверх, пытаясь выжить.
Девяностые, в силу своего брутального характера, вытащили наверх пусть не самых умных, но жестких мужиков, и в этот момент гендерное равенство улетело к довоенному состоянию.
