Жена босса, Лилиан, перехватила его, потянула к подносу с пирожками.
- Вы уже подходили сегодня к Лорренбаху? Нет? Умоляю! - ради меня, ради литературы!.. Подойдите к нему и спросите о его последней статье. Он как-то опасно мрачен. Я ужасно тревожусь за него. Отнесите ему пирожок, но не говорите, что от меня. Скажите, что это приз. От вас. За удачную строчку, за статью... Придумайте что-нибудь.
Разговаривая с Лорренбахом, Кипер наконец увидел Долли. Она стояла справа. Вполоборота к нему. Тихо смеялась. Глаза ее сияли за стеклами очков. Смеялась без него, не ему, другому. Обидно. Хорошо, что наше ухо не может поворачиваться на звук, как у кошек. А то бы Лорренбах сразу понял, что его опять не слушают.
Она стояла на расстоянии вытянутой руки. Нет - двух. Двух рук. Если бы можно было надставить одной рукой другую, удлинить одну за счет другой, он мог бы погладить ее по плечу. Или по бедру. Щеки жгло все сильнее.
Он попытался вспомнить, когда был первый раз. Когда он впервые погладил ее. А она его. Теперь казалось, что они стали делать это сразу, с первого дня. Но нет - невозможно. В первый день они только говорили. Тоже была вечеринка, праздник - но не в доме. Кто-то справлял серебряную свадьбу, снял зал в ресторане. Там еще стены были украшены футбольными и бейсбольными доспехами. С Робертом они уже были знакомы, он их и представил.
"Да нет. Не поддавайся. Ничего особенного", - уговаривал себя поначалу Кипер. Но боль ее красоты уже вошла в него, кольнула сердце. Ему вдруг стало так больно от нее, что он попытался взбунтоваться. Все же это возмутительно. Столько законов, карающих за нанесение телесных травм. А за нанесение душевных? Как мудро устроено у мусульман. Чадра - это необходимое условие совместной жизни мужчин и женщин на земле. Да им и самим было бы спокойнее. Кончились бы их бесконечные мучения - "Ах, как я сегодня выгляжу?". Но главное, нельзя позволять им так прокалывать нас. Легко, небрежно, не замечая.
НАРКОТИК ЛЮБВИ ТЕЧЕТ В НАС ПО ИГЛЕ КРАСОТЫ.
Он стал сочинять картины мести. Нет, мстить будет не он - другие. Все, что ей сделают люди в этой жизни, это будет месть за его боль. Он представлял ее оставленной мужем, отвергнутой детьми, оскорбленной соседями. Молчащий телефон, разбитая машина, неоплаченные счета. Разноцветные бутылочки с лекарствами - на столе, в ванной, на полках, в раскрытой сумке. Слезы выступили у него на глазах от жалости к ней.
Он позвонил ей на следующий же день. Он рассчитал, когда Роберт будет на работе, а дети в школе, и позвонил. Он заявил, что ему нужно рассказать ей одну историю.
- Я жил однажды в Род-Айленде, на берегу океана. Была зима, но чайки не улетали. Их горестные крики отдавались в ушах и в горле чувством вины. Опустевшие коттеджи тянулись вдоль берега. Ветер проверял закрытые ставни, постукивал ослабевшими. Кустики засохшей травы на дюнах мотались под ветром. Кончики травы касались песка, чертили на нем ровные круги. Каждый кустик стоял в середине аккуратно вычерченной мишени. Мишени для снежных стрелков.
- Вы уверены, что мне это может быть интересно? - спросила она.
- Я продолжаю, - сказал он. - В одном месте чернели остатки рыболовного мола. Сваи уходили далеко в море. По ночам бывало так холодно, что море замерзало у берегов. Сваи торчали изо льда. Но потом начинался отлив. Вода отступала. И сваи оставались стоять в ледяных воротниках. Блестящих на солнце.
- Пожалуй, мне пора, - сказала она.
- Я вспомнил это потому, что и у меня сейчас точно такое чувство. Будто море ушло и остался ледяной воротник. Где-то на шее. После встречи с вами. И он будет давить, пока море не вернется. Пока мы не увидимся снова.
- Мне пора в магазин, - сказала она.
- В какой?
- Дети опустошили вчера весь холодильник. Съели даже шпинат. Обычно они не едят шпинат, но тут сметали все подряд. Не знаю, что с ними случилось.
- Лучший шпинат продается в "Крогере" на Девятой дороге.
- Да, это недалеко от меня. Минут десять езды. Спасибо за совет. Наверное, я им воспользуюсь. Но мне, правда, пора.
И она повесила трубку. И он бросился к машине. И помчался вдоль брустверов палой листвы. Превративших улочки городка в траншеи. И всю дорогу до "Крогера" он уговаривал себя не надеяться. И сердце отбивало "тук-тук-тук", как взведенный будильник. И когда он увидел, увидел ее в галерее макарон и печенья, раздался звон. Но это был просто звоночек сработавшей кассы. И они пошли рядом. Тихо обсуждая продукты. Наполняя коляску вкусными сюрпризами для детей. В разрисованных банках, пакетах, коробках. И можно было подумать, что они уже делали это вместе двести, триста, тысячу раз.
...Вечеринка затихала, редела. Пора было прощаться с хозяевами.
- Завтра. У меня. В одиннадцать, - сказал босс Леонид, нажимая на каждое слово.
Жена Лилиан благодарно и заговорщически улыбнулась Киперу. Поцеловала воздух над его плечом.
Потом он снова увидел Долли. Идущую через зал с бокалом в руке. К нему, к хозяевам, с улыбкой для всех, никому, ему одному, мимо. Но он все же успел незаметно догнать ее и процедить, не разжимая зубов:
- Завтра... у "Крогера"... В два...
И тут же в уме его загорелась эта цепочка оставшихся до встречи часов. Которые будут заполнены другими встречами, разговорами, делами. И он будет плыть по реке времени от одного часа к другому. Ныряя, извиваясь, хитря, петляя. Обходя опасные участки, притаиваясь, перепрыгивая пороги. Как тот неудержимый лосось. В сознании которого горит и светится единственный вечный путь, единственный зов.
I-2. Адвокат
Водитель белой "тойоты" был беззаботен. Не понимал опасности. Перепрыгивал из ряда в ряд. Даже не мигая фонариком. Не знал, чтоi ему грозило.
Таких вот, которые влезают прямо перед носом, Кипер не щадил. Он посылал их под колеса встречного грузовика. Лучше - бензовоза. Чтобы белый капот сплющился и треснул. Как яичная скорлупа. Чтобы стекла брызнули во все стороны. ПОЖАРНЫМ ПРИШЛОСЬ ПУСКАТЬ В ХОД ГАЗОРЕЗКИ, ЧТОБЫ ИЗВЛЕЧЬ ЖЕРТВУ АВАРИИ.
Тревожил вызов к боссу. Одиннадцать часов - странное время. Слишком поздно для летучки, слишком рано для разноса. Опять чья-нибудь жалоба? Что он натворил за последнее время?.. Фотограф Багразян на что-то поморщился недавно... Но на что?.. Да, кажется, Кипер похвалил сушеные турецкие абрикосы. Багразян очень помрачнел. Ненавидит все турецкое... Армяне и турки - старинная вражда... Неужели так трудно запомнить?
Очередь машин медленно втекала в колоннаду. Впереди мелькала рука кассира. Деньги текли в кассы. Пытался кто-нибудь ограбить дорожный толл? Начать нужно с подстроенной аварии грузовика. Который будто бы потеряет управление и станет поперек всех трех полос. Поток машин отрезан. Последние платят и уезжают. Кассиры расслабляются, ловят недолгий отдых. Тогда грабители выскакивают из кустов. Очищают все будки за пять минут. Исчезают в своих автомобилях, спрятанных на боковой дороге. Мешки с наличными деньгами, никаких банковских отметок. Надо продать этот сюжет в Голливуд...
Наглая белая "тойота" оказалась рядом. В открытом окне была видна рыжая головка. Невредимая и круглая, как яичный желток. У Долли была такая же стрижка, когда они встретились в первый раз. Но потом она отрастила волосы до плеч. Ему нравилось, когда она скручивала их высоким русым узлом. И когда распускала под ветром. И когда откидывала взмахом головы. И когда они рассыпаiлись по подушке.
Двадцатиэтажный "Космос" слепил издалека стеклянной стеной. Автомобильная стоянка обвивала его колени бетонной спиралью. Если опоздаешь и не найдешь места, твой автомобиль вынесет на самый верхний ярус. Под солнце и дождь, на снег и ветер. Под рев пролетающего самолета и под бесшумный глаз далекого спутника. Но сегодня Кипер не опоздал. И незанятых мест было много. Но он не обращал на них внимания. Проезжал по спирали выше и выше. Глядя в просветы между опорами. Которые разрезали летний пейзаж на десятки экранов. В каждом текла своя жизнь. Мелькали дома, автомобили, церкви, деревья. Школьный автобус попал в ритм, аккуратно переплывал из экрана в экран желтым пятном. И лишь на открытом верху все кончилось. Разрезанная жизнь слилась обратно. И стало видно, кто в ней самый большой и главный. Кто не уместится ни в какой экран. Главный мост. Главная река. Главный город за рекой.
Рекламное агентство "Крылатый Гермес" занимало в "Космосе" весь девятый этаж. И давно. Кипер участвовал в переезде. Тогда это считалось безумием. Или поражением. Переехать из Главного города на правый берег реки?! Не проще ли признать себя банкротом? Но босс Леонид сказал, что с него хватит. Такие налоги он платить не намерен. Заносчивая Британия потеряла Америку из-за налогов. Заносчивый Город растеряет лучшие фирмы из-за того же. И действительно, вслед за "Крылатым Гермесом" потянулись другие. Начался большой исход. Правый берег с тех пор расцвел и разбогател.
До встречи с боссом оставалось еще два часа.
