Андрей молчал. Павел глянул на него и заговорил быстро, захлёбываясь словами:
— Я сам не знаю, когда это началось. Просто вдруг встретил тебя в коридоре и понял, что ты — это ты. Моя любовь, моя судьба, моя жизнь. Я люблю тебя, и ничего уже тут не изменишь. Да и не хочу я ничего менять.
Андрей отступил ещё на полшага.
— Так значит и повышение, — тихо сказал он, — и все награды за проекты… Это всё только лишь потому, что задница моя тебя приглянулась?
Павел посмотрел на него недоумённо и вдруг рассмеялся:
— Ты что говоришь такое? Придёт же в голову подобный вздор! Всё, что ты получил, ты добился сам. Помнишь, как все удивлялись, что ты практически мгновенно разобрался в проблеме, в которой понимать не должен был ничего? Но ты не только сразу уяснил суть дела, ты ещё и замечал детали, на которые никто из нас внимания не обращал. Очень важные детали, как оказалось. Без них проект никогда не достиг бы такого успеха. Да и другие твои идеи… Ты сам заработал все свои прибавки и привилегии. Я говорю правду, Андрей. Не буду скрывать, мне приятно было бы помочь тебе, но в этом никогда не возникало необходимости. Ты всё гораздо лучше делаешь сам.
Андрей ответил неуверенным взглядом, пожал плечами.
— Ты всё сделал сам, — повторил Павел. — Я только настоял, чтобы тебя включили в твой первый проект. Честно говоря, думал, что ты просидишь там как приятное мне кабинетное украшение, но получилось всё иначе. Хотя… Украсить мою жизнь ты тоже сумел. Да так, как не смог никто до тебя.
Он взял руку Андрея, поцеловал тылицу, пальцы, ладонь. Взял губами большой палец, мягко пощекотал его языком. Андрей высвободил руку.
— Нет. Ты хороший человек, Паша, и парень ты красивый, но я никогда не смогу любить тебя так, как ты этого хочешь. Поэтому лучше закончить всё прямо сейчас.
Андрей вышел из гостиной в коридор.
— Не надо, — остановил его Павел. — Ты ведь можешь всё забыть. Считай, что ничего и не было. Мы просто хорошие приятели и…
— Нет, — жёстко сказал Андрей. — Если не можешь ответить на любовь любовью, предлагать дружбу было бы оскорбительно. Поэтому пусть всё закончится сейчас.
— Андрей, послушай меня…
Тот отрицательно качнул головой.
— Со временем это пройдёт. Ты забудешь меня и встретишь того, с кем сможешь быть счастлив. А пока нам лучше не видеться. Я переведусь в филиал и не буду мельтешить у тебя перед глазами. Тогда ты сможешь быстро утешиться с кем-нибудь другим.
— Мне не нужен никто, кроме тебя, — ответил Павел.
— Это сейчас тебе так кажется. Но скоро всё изменится. Знаешь, на Востоке есть поговорка: «Каждая новая любовь лучше предыдущей». Поэтому кто-то новый и лучший в твоей жизни появится гораздо быстрее, чем ты думаешь. Прощай.
— Подожди, — остановил его Павел. — Ночь уже, до города тридцать километров, на шоссе всякой швали полно. Останься до утра. Ведь гостевая спальня запирается изнутри, и тебе нечего опасаться.
— Я вызову такси, заплачу двойной счётчик.
— Какое такси? Они сюда днём-то не хотят ехать, а ночью тем более не дозовёшься — хоть за двойной счётчик, хоть за четверной. Оставайся. Я не буду больше к тебе приставать, не бойся.
— Нет.
Андрей вышел в холл, достал из гардеробного шкафа куртку, ботинки.
— Я отвезу тебя, — сказал Павел.
— Не нужно затрудняться.
— Это не затруднение, — улыбнулся Павел. Улыбка получилась вымученной и бледной.
— Хорошо, — кивнул Андрей, — подвези. Но только до автостанции. Дальше я на рейсовый автобус пересяду, они ходят круглосуточно.
— Как скажешь, — покорно ответил Павел.
Пока он выводил машину из гаража, пока они выезжали из посёлка на шоссе, в голове крутилась только одна мысль — как хорошо, что Андрей побаивается сам садиться за руль. Он вообще не любит суеты большого города, хотя и родился в нём, и вырос. Андрей как-то признался, что в их фирму устроился только для того, чтобы накопить такую сумму денег, банковских процентов с которой хватило бы на скромный прожиток. Тогда он уедет куда-нибудь в лесную деревню и займётся живописью, которой увлекался с детства.
После такого признания Павел и купил эту чёртову дачу у чёрта на куличках, предложил Андрею проводить здесь все выходные. Андрей был в восторге. Единственный случай, когда он в чём-то позавидовал Павлу. Хотя зависть исчезла практически сразу, уступила место радости и благодарности.
Андрей даже успел нарисовать одну картину — перила балкона, ветка дерева, на которой уцелело всего два бурых листочка. С натуры рисовал, и Павел никак не мог понять, что Андрей такого интересного во всём этом нашёл. Но когда он завершил полотно… На картину смотреть было невозможно, так щемило от грусти сердце. И не смотреть было нельзя, потому что с первого взгляда становилось понятно — она сможет оттянуть боль у тех, кому действительно тяжко и плохо.
— Ты бы её в онкоцентр подарил, — сказал тогда Павел. — Там такое пригодится.
— Думаешь, возьмут? — усомнился Андрей. Иногда он был до смешного не уверен в себе.
— С руками оторвут, — заверил Павел. И был вознаграждён самой чудесной на свете улыбкой.
Беда в том, что неуверенность и робость у Андрея бывают лишь до поры до времени, да и то в мелочах. Когда дело доходит до действительно важного, его решимости и твёрдости характера позавидует командующий армией.
Тогда волю Андрея не переломить никому.
…Под колёса автомобиля стелилось пустое и голое ночное шоссе.
Павел глянул на Андрея. Усталое хмурое лицо, жёсткая складка улыбчивых прежде губ — не подступиться. Руки спокойно лежат на коленях, но пальцы слишком напряжённые. А ведь они могут быть такими нежными и ласковыми, эти руки. Пусть Павлу доставались лишь случайные прикосновения, ничего не значащие приятельские пожатия и объятия, но понять, на что способны эти руки, всё равно можно было. И губы… Павлу никогда больше не почувствовать их вкус — хмельной и сладкий как самое драгоценное вино.
Показались огни автостанции.
«Разогнать машину до предела и бросить под откос, — думал Павел. — Чтобы через огонь навсегда соединиться с ним в посмертии, раз уж невозможно соединение в жизни».
Стремительным движением Андрей выключил зажигание, выдернул ключ.
Машину повело юзом, развернуло поперёк шоссе.
— Это будет очень больно, — сказал Андрей. — Так больно, что ты успеешь возненавидеть и меня, и себя. К тому же это будет ещё и глупо, потому что никакого загробного мира нет. Все рождаются только один раз и подыхают тоже единожды. Так что не стоит разменивать свою смерть на такую чепуху, как разочарование, пусть и любовное.
— Как ты догадался? — отстранённо спросил Павел.
Андрей пожал плечами.
— Некоторые мысли очевидны.
Он открыл дверцу, вышел. Ключи остались на сиденье.
Так они до автостанции и добрались — Андрей пешком, Павел за рулём едва ползущей машины.
Но и на станции ничего не изменилось. Андрей дождался рейсового автобуса и уехал, Павел засел в закусочной и проторчал бы там до утра, не начни к нему приставать размалёванный проститут.
+ + +
Павел усмехнулся, вспомнив парнишку.
«А ведь он симпатичный, — мелькнула мысль. — Волосы каштановые, глаза голубые, фигурка сексуальная. К тому же, наверное, он ласковый, послушный. Да и умелый. Как там его зовут — Серж? Хотя лучше будет Серёжик».
Павел вернулся на автостанцию. Парнишка всё ещё сидел в закусочной. И радостно заулыбался, увидев Павла. Тот поманил его к себе, кивнул на машину.
…Он взял парня в ста метрах от станции, прямо в придорожных кустах, уткнув лицом в капот машины. Без всякой подготовки и смазки, грубо и жёстко.
Кончив, отшвырнул от себя. Застегнул штаны, куртку. Бросил парнишке деньги — гораздо больше, чем обычно платят придорожным проститутам, но купюр помельче не было.
— Да задавись ты своими деньгами, — выкрикнул парнишка, отполз от них в сторону. Поднялся, надел штаны. — Ты мне по-правде понравился. Я бы тебе такое показал… Ты такого никогда в жизни не пробовал. А ты… Такой же, как и все.
Парнишка пошёл к автостанции. Павел догнал, схватил за плечо.
— Прости меня.
Парнишка посмотрел на него с удивлением.
— Прости, — повторил Павел. — Я сегодня одни только гадости делаю почему-то… Прости.
На ресницах парнишки задрожали слёзы. Павел снял их губами. Парнишка прижался к нему, обнял.
— Это ничего, — сказал он тихо. — Всё уже хорошо. Тут комнату неподалёку можно снять недорого. И постель там чистая. Пойдём?
— Я всё ещё тебе нравлюсь? — поразился Павел. — Даже после такого?
— Бывало и хуже, — робко улыбнулся парнишка. — Гораздо хуже… — посмотрел на Павла. — А я тебе нравлюсь? Ну хоть немножко?
Павел провёл рукой ему по волосам, кончиками пальцев прикоснулся к щеке.
