начинай. — мне не нужны были его упреки, его осуждение за то, что я трус и прячусь. Я жестом указал на папку. — Что мы знаем о ней?
Мышцы на челюсти Ромео дрогнули, но он не стал настаивать.
— Не так уж и много. Рустик оберегает своих двух дочерей. Они учились дома и редко появлялись на публике. На следующей странице то, что он прислал о ней.
Я переложил фотографию, обнаружив почти пустую страницу. Там был указан возраст Софии, рост и ее увлечения — готовка, выпечка и чтение.
— Ты можешь настаивать на встрече с ней до свадьбы.
Я закрыл папку, чтобы не отвлекаться на фотографию Софии.
— Это не имеет значения, — сказал я. — Мы не будем настоящими мужем и женой.
— Почему?
— Мы будем жить вместе, но не более чем соседи.
У меня было достаточно женщин за эти годы, но ни одна из них не получала больше одной ночи. Я давно решил, что никогда не позволю женщине сделать меня слабым.
Ромео поднял бровь.
— А как же наследники?
Я махнул рукой.
— У нас есть годы, чтобы что-то придумать. Сейчас важно остановить албанцев. — нарастающее напряжение с Братвой требовало слишком много наших сил, отвлекая нас от угрозы Арбена.
Ромео откинулся в кожаном кресле, внимательно наблюдая за мной. Медленная улыбка расползлась по его лицу, когда он скрестил руки на груди.
— Что? — спросил я, нахмурившись.
— Просто интересно, как все пройдет. Непоколебимый Маттео Росси и его милая маленькая соседка.
Мое раздражение росло, чем дольше он улыбался.
— Отвали. Это деловое решение, и ничего больше.
— Как скажешь. — он встал. — Сообщу им, что можно назначать дату.
— Небольшая свадьба, — сказал я. — Проведем ее быстро.
Ромео кивнул и потянулся за папкой.
— Оставь, — рявкнул я.
Он лишь хмыкнул, выходя из моего кабинета.
2
СОФИЯ
Мила прижалась ко мне, как делала в детстве. Она провела больше ночей в моей постели, чем вне ее. В нашем доме всегда было холодно — и по температуре, и по эмоциям, — поэтому мы впитывали все тепло, которое могли получить.
— Ты действительно собираешься выйти за него замуж? — прошептала она, звуча моложе своих девятнадцати лет.
Горло и грудь были напряжены. Отец только что сообщил мне новость. Его точные слова были:
— Когда ты выйдешь замуж за Маттео Росси и укрепишь этот союз с итальянцами, то наконец станешь для меня полезной.
Мама молча стояла рядом с ним.
— Похоже, что так, — прошептала я в ответ.
— Ты что-нибудь знаешь о нем?
— Он глава нью-йоркской мафии.
Мила фыркнула и ударила меня по руке.
— София, будь серьезной.
— Но это все, что я знаю, — возразила я, надув губы и потирая руку.
— Это даже не больно, — сказала она, закатив глаза и схватив наш общий секретный телефон. — Я собираюсь найти его в интернете.
Я открыла рот, чтобы сказать ей не делать этого, но потом передумала. Почему бы мне не узнать что-нибудь о мужчине, с которым я должна буду провести остаток своей жизни?
Мила напечатала его имя в телефоне и ахнула.
— Он такой горячий!
Я схватила телефон и прикусила губу, глядя на фотографию под заголовком статьи «Самый горячий миллиардер Нью-Йорка покидает новогоднюю вечеринку раньше времени». Это было спонтанное фото Маттео возле отеля. Он хмурился в своем идеально сшитом черном смокинге, который обтягивал его широкие плечи. Темные волосы беспорядочно спадали на лицо, а квадратная челюсть была сжата.
В животе у меня затрепетало.
— Полагаю, он… неплох.
— О, он еще как неплох, — широко улыбаясь, сказала Мила.
Она всегда была помешана на парнях. Я не могла сосчитать, сколько раз прикрывала ее, когда она сбегала через окно, чтобы встретиться с очередным бойфрендом, в то время как я побывала всего на одной вечеринке и больше не захотела повторять этот опыт. Я вздрогнула, отгоняя воспоминание, и снова сосредоточилась на фотографии.
— Сколько ему лет? — спросила я.
Он явно был старше меня, раз уже был главой мафии. Мужчина на фотографии еще не достиг возраста, когда можно было бы назвать его «серебряным лисом», но в нем чувствовалась зрелость, которую я могла бы счесть немного сексуальной.
Мила взяла телефон, ее нахмуренное лицо выдало разочарование, когда поиск не дал никаких результатов. После тридцати минут мы, наконец, сдались. Найти личную информацию о Маттео Росси оказалось невозможно.
Мила с раздражением положила телефон. Она повернулась на бок, лицом ко мне.
— По крайней мере, мы знаем, что твой жених горяч.
— Интересно, он добрый? — пробормотала я.
Боже, было так глупо произносить это вслух. Я никогда не видела доброго мужа или счастливого брака в Братве, но я цеплялась за надежду, что Маттео не так ужасен, как мой отец. Может быть, у итальянцев все было иначе. Может, они лучше относились к своим женщинам.
Лицо Милы омрачилось, на лбу появились морщинки.
— Лучше бы так и было. — ее голос звучал свирепо.
Будучи старшей сестрой, я всегда защищала Милу, заботясь о ней, когда родители нас игнорировали, а няни уходили домой. Но с годами, по мере того как мои проблемы со здоровьем становились все серьезнее, она начала защищать меня.
— А что насчет Димы? — спросила Мила.
Наш сводный брат Дмитрий вел жизнь, окутанную тайной. Отец постоянно отправлял его выполнять грязную работу за границей, не в силах долго выносить присутствие сына. Дима слишком напоминал ему его первую жену. Женщину, которую, если верить слухам, он действительно любил.
Я сжала ее руку.
— Уверена, он знает. Может, он приедет на свадьбу.
Мои слова звучали не убедительно. Свадьба должна была состояться через два дня. У Димы не было постоянного номера телефона, поэтому нам всегда приходилось ждать, когда он сам выйдет на связь.
— Как думаешь, Маттео знает о моем… — я жестом указала на свое тело.
Губы Милы приоткрылись.
— Пахан должен был ему рассказать, верно? Маттео, наверное, получил кучу информации о тебе, прежде чем согласился.
Мы перестали называть нашего отца «папой» много лет назад. Для нас, да и для всех в его жизни, он был только Паханом.
Я глубоко вздохнула, почувствовав облегчение.
— Да, конечно.
Тоненькая нить надежды вплелась в мою тревогу. Маттео, должно быть, порядочный мужчина, если решил жениться на мне, несмотря на болезнь. Хотя… может быть, союз с Братвой был слишком заманчивым предложением, чтобы отказаться, даже если это означало принять такую невесту, как я.
— Я буду по тебе скучать, — пробормотала Мила.
Я моргнула, чтобы сдержать слезы. Годы отцовских криков, требующих, чтобы я стала
